Я буду ждать

Будучи честным с собой, - а он редко обманывался, - Персиваль каялся: он понимал, что это не могло продлиться долго. Понимал с самого начала, но ничего не говорил - ради Ньюта и ради себя самого. Не стоило даже начинать, но он был эгоистом и признавал это. Потакая собственной слабости, он впустил молодого человека в свою жизнь, постель и сердце. Ньют, беспечно и рассеянно игнорируя все мирское, с разбегу нырнул в отношения с головой, ни на секунду не задумавшись, насколько дурна эта затея. Что хорошего вообще могло из этого выйти? Персиваль задумывался, и не раз, но все равно поддался искушению. Пусть он и знал: это ненадолго. Он смотрел, как Ньют нервно меряет шагами комнату и болезненно заламывает пальцы, и едва ли не слышал скрип шестеренок его мозга, безнадежно пытающегося найти иной выход из сложившейся ситуации, кроме очевидного. Сам Персиваль уже сдался. Иного выхода не было и быть не могло. - Ты должен сделать хоть что-то, - в сотый раз взмолился он. Персиваль тяжело вздохнул - в этом измученном вздохе явно было больше отчаяния, чем усталости. Хотел бы он, чтобы Ньют не делал ситуацию сложнее, чем она есть, и принял неизбежный исход, тогда они оба смогли бы двигаться дальше. Он ответил так же, как отвечал последние несколько часов: - Это не в моих силах. Я не могу - и не стану. Таков закон, Ньют. Магозоолог закатил глаза, и Персиваль против воли улыбнулся. Он знал, что эти слова больше всего выводят Ньюта из себя, но хотя бы один из них должен был следовать букве закона, чтобы они оба в итоге не оказались в тюрьме - или даже хуже. Он много раз пытался объяснить ему, что не всегда все будет получаться весело и играючи, что однажды наступит момент, когда Персиваль больше не сможет его покрывать. Ньют не воспринимал его всерьез: он поступал правильно - так он считал - и никак не мог понять, почему это приводит к подобным результатам. Он отмахивался он досадных юридических проблем, потому что был прав. Персиваль также верил в его правоту, но для него первоочередное значение имело не то, что правильно, а то, что законно. - Закон ошибается. - Но это закон, - спокойно закончил за него Персиваль. Твердая и стабильная сила в противовес беспокойной и необузданной силе Ньюта. Он знал, что его спокойствие приводило Ньюта в смятение. Он огорчался, думая, что Персивалю все безразлично. Это не так. Персиваль был далек от безразличия и вся его решимость держалась на честном слове. Один шаг навстречу - и он бы, вероятно, сдался, передумал, и тогда ничего этого сейчас бы не происходило. Но это было невозможно. - Я не собираюсь смотреть, как ей выносят смертный приговор, - сказал Ньют твердо. Персиваль отлично это знал, Ньют повторял это не единожды. И понимал его позицию. Не в первый раз с тех пор, как встретил Ньюта, он мечтал видеть мир так, как он, быть смелее, не считаться с понятиями закона и долга. Только вот он таким не был. И не смог бы изменить себя, даже если бы захотел. Пока Ньют отказывался приходить к тому же заключению, к которому пришел он, однако это случится, так или иначе. Персиваль знал, что это не продлится долго. Знал, но все же надеялся, что им отведено чуть больше времени. Иногда он мог не замечать деятельность Ньюта, мог игнорировать некоторых его зверей… Но не в этот раз. Возможно, если бы речь шла о каком-либо другом существе, все не обернулось бы так. Он мог бы убедить Ньюта, что иногда попросту нельзя спасти, даже если это кажется несправедливым, даже если отчаянно хочешь. Может, встать на его сторону было бы достаточно, чтобы Ньют отступил, хоть однажды. Отчего-то Персиваль был рад, что до этого не дошло. Он не был уверен, что смог бы вынести, если бы Ньют поступился своими моральными устоями из-за любви к нему. Но все это не имело значения, потому что речь шла не просто об очередном животном. Девочка-подросток. Она была совершенно обыкновенной девочкой-подростком, когда они наконец-то ее поймали - в этот момент полная луна уже ушла с небосклона. Но в существе, напавшем на людей в переполненном танцевальном зале, не было ничего от этой девочки. Также как и прошлой ночью, когда она, одичав, набросилась на собственных родителей. Персиваль сомневался, хотела ли она спасения, но Ньют смотрел на вещи по-другому. Иначе он бы не спас и половины из тех животных, что уже находились в его чемодане. Последние представители вида, те, чья стая и среда обитания оказались уничтожены, те, кто никогда не сможет вернуться в дикую природу - магозоолог не видел разницы. Он был не в состоянии смотреть, как погибает живое существо. Да он бы оспаривал смертный приговор Гриндевальду, если бы тот не сбежал из-под стражи, Персиваль был уверен в этом. Аврор и мысли не допускал о том, что темный маг в конечном счете избежит кончины, но Ньют не хотел о подобном ни думать, ни слышать. Точно так же он предпочитал не слышать о том, что случится с девочкой в руках правосудия, учиненного скорым на расправу конгрессом. - Она убила много людей, - Персиваль чувствовал себя обязанным напомнить об этом обстоятельстве любовнику, словно это могло что-то изменить, словно еще не все было решено. - Но она не хотела этого, - не раздумывая, ответил Ньют, - просто не могла себя контролировать. - А сможет ли она в следующий раз? - Оборотни хорошо умеют управлять своими инстинктами. Они способны сдерживаться и обучаться. Вокруг нас их больше, чем волшебники могут себе представить, и это показатель того, как успешно они борются со своей природой. Персивалю пришлось поверить ему на слово. Ни в одной известной ему стране не было законов, защищавших оборотней, зато осуждали их повсеместно, поэтому они всегда скрывались. Должно быть, девочке не повезло попасться в лапы одному из бродячих. Трагическое стечение обстоятельств, перевернувшее ее жизнь вверх дном. Она пережила нападение, но лучше было бы, если бы нет. - Полагаю, подобная осведомленность означает, что ты их встречал. Ньют кивнул с тенью улыбки на губах - напряженная гримаса, перекосившая его лицо, уступила впервые с момента их возвращения в дом Персиваля. Кстати, этот факт многое говорил о том, какое влияние Ньют на него имеет: он согласился аппарировать сюда вместо того, чтобы отправить девчонку сразу в конгресс. Сейчас она спала, обездвиженная, в чемодане, но их время было на исходе. Совсем скоро Персиваль будет вынужден вернуться на пост и отчитаться о своих действиях. Совсем скоро им придется принять решение. Точнее, им придется озвучить решение, которое они оба уже давно приняли. Часы в соседней комнате отбили восьмой час утра, и Ньют дернулся - странная реакция для того, кто к этому звуку давно привык. Он замер, видимо осознав, как мало осталось времени. Силы словно покинули его, плечи поникли, взгляд остекленел, застыв в одной точке под ногами. Персиваль впервые видел его таким поверженным и ненавидел это. - Прости меня, - тихо проговорил Ньют. Он мимолетно встретился с Персивалем взглядом, а затем снова опустил глаза в пол. Единственное, чего сейчас хотелось Персивалю - это сократить расстояние между ними и стереть это выражение с лица любимого человека. Но он не мог. Он поднялся с кровати и подошел к нему, но не осмелился дотронуться. Их разделяла всего пара футов, но с тем же успехом это могли быть десятки миль. Ньют уже не с ним. Он уже потерял его. - За что? - спросил он. Никто, кроме Ньюта, никогда не слышал столько ласки в его голосе. - Я не могу позволить ей умереть. Я должен позаботиться о ее безопасности, я обязан. Казалось, будто эти слова причиняют ему боль, и Персиваль подумал, что, возможно, не он один хотел бы пойти против своей природы. - Я знаю. Я понимал это, когда переносил нас сюда. - Мне жаль, - снова извинился Ньют. - Не нужно. - Но это правда. Мне жаль, что я такой, - беспомощно сказал он, и это для Персиваля было уже слишком. Он не хотел, чтобы Ньют просил прощения за то, кто он есть, и за то, что поступает так, как считает нужным. Если бы не их отношения, Ньют бы уже давно уехал, не оглядываясь. В каком-то смысле, именно то, что между ними было, сейчас причиняло ему боль, заставляло сомневаться в том, в чем всегда был уверен, и за это Персиваль чувствовал вину. Он осторожно положил ладонь на щеку Ньюта, вынуждая приподнять голову и посмотреть в глаза. Как же давно минули времена, когда он вот так избегал его взгляда. - Пожалуйста, прошу тебя, не нужно. Я никогда не хотел, чтобы ты изменился. Был бы ты другим, я бы не полюбил тебя. Из горла Ньюта вырвался несчастный стон. Персиваль поморщился - он выбрал наихудший момент для признания. Они вообще не должны были влюбляться. Пусть бы это было чем угодно, но не любовью, тогда они могли бы просто-напросто разбежаться, не усложняя. Они оба эффектно облажались. - Тогда прости меня за то, что делаю с тобой. За то, что… подвожу тебя. - Ньют, остановись. Я знал, на что иду. Я знал, что ты не сможешь осесть навсегда, что одного меня будет недостаточно. Ньют посмурнел, явно разозлившись. - Достаточно. Тебя - достаточно. Никогда раньше я не задерживался так долго на одном месте. Если бы я только мог… - Я знаю, знаю, - постарался сгладить сказанное Персиваль, не желая ссориться. - Но, в любом случае, все бы закончилось именно так, Ньют. Твоей душе нужна воля, людские законы ей претят, ты принадлежишь всему миру. А мне довольно того, что я могу быть полезен своему городу, поддерживая правопорядок. Я не хочу тебя удерживать. - Ты думал об этом, - произнес Ньют стыдливо. Потому что сам он, скорее всего, о таком и не мыслил, но Персиваль его не винил. Было приятно, что Ньют настолько в них уверен и не обеспокоен судьбой их отношений. Это помогало Персивалю наслаждаться моментом, не страшась конца. - Ты прав, - признал он. - И все же... - Ты стоил того, - прошептал он ему в губы, прежде чем нежно поцеловать. Он был не в состоянии сдержаться, понимал, что должен использовать отпущенное им время по максимуму, потому что оно неуклонно приближалось к концу. - Я такой дурак, - сказал Ньют, едва они оторвались друг от друга. Между сведенных бровей появилась скорбная складочка. Персиваль коснулся ее губами, словно надеясь стереть грустные мысли. - Но мой, - ответил он и получил в награду несмелую улыбку, приподнявшую уголки губ Ньюта. Но ей не суждено было задержаться: чемодан затрясся, грохоча об пол, напоминая, что стояло на кону. - Я скажу, что упустил тебя из виду и тебе удалось сбежать, - предложил Персиваль. Ньют скривился. Хотел бы аврор избежать этого разговора, но выбора не было. Будучи прагматиком по натуре, он никогда не прятался от правды и от долга, каким бы тяжелым ни бывало их бремя. - Быть может, я вернусь, - слабо проговорил Ньют. Они оба понимали, что это вряд ли произойдет, по крайней мере, уж точно не скоро. К нему относились милосердно в благодарность за помощь с Гриндевальдом и обскуром, но еще одно преступление выводило его за черту. Его больше не примут в этом городе, каким бы желанным гостем он ни был в доме Персиваля. Он всмотрелся в лицо мужчины напротив, в его ласковые глаза, постарался запечатлеть ощущение его рук на своей груди, пальцев, перебирающих воротничок его рубашки, пока они стояли вот так, близко. Как же он будет по этому скучать. Невыносимо. - Ты мог бы пойти со мной, - попытал удачу Ньют, но добился лишь короткого смешка на двоих. Едва договорив, Ньют понял, что это абсурд. Персиваль был привязан к своему городу, а Ньют - к своему чемодану. Разница была лишь в том, что чемодан мог следовать за ним повсюду, а Нью-Йорк - нет. И все равно, Персиваль почти готов был рассмотреть его предложение. На долю секунды он представил, как берет Ньюта за руку, закрывает за собой дверь дома, не оборачиваясь, и никогда больше не возвращается. Так соблазнительно, но случиться этому не суждено. - Похоже, мы были обречены с самого начала, - Ньют выглядел расстроенным. - Ты сожалеешь? - что ж, видимо Персиваль был мазохистом, но не спросить он не мог. Ньют в округлил глаза, глядя на него яростно, словно подобный вопрос его оскорбил. - Нет, - жестко ответил он. Но его решительный тон треснул, когда он спросил: - А ты? Персиваль еще раз коснулся губами его лба. - Никогда. Он знал, что все закончится именно так. Знал, что рано или поздно одержимость Ньюта спасением каждого живого существа, оказавшегося на его пути, в особенности - запрещенного или опасного, встанет между ними. Знал, как только они поняли, с чем имеют дело, что его молодой любовник заберет девочку под свое крыло. Теперь, поразмыслив над этим, он четко осознавал, что если кто и мог ей помочь, то только Ньют. В конце концов, он ведь помог ему, умудрился спасти его жизнь во всех возможных смыслах. После испытаний, через которые его вынудил пройти Гриндевальд, он был не в себе. Ньют выходил его - вернул ему и физическое здоровье, и психическое, - с помощью любви и заботы, как одного из своих зверей. Персиваль никогда не говорил ему об этом, но он сомневался, что смог бы выжить без него. Он никогда не будет сожалеть. И он верил, что девочку Ньют тоже сможет спасти. Оно того стоило. - Я дам тебе несколько часов форы. Ты успеешь покинуть город и оказаться где-нибудь подальше отсюда, - сказал Персиваль, прекрасно понимая, во что это ему обойдется. Стоя вот так, крепко прижав к себе Ньюта и слушая глухой шум просыпающегося города, можно было притвориться, что время остановится, что этот час никогда не истечет, что они останутся в объятиях друг друга навсегда. - Я вернусь, - снова произнес Ньют, но с большей убежденностью, чем в первый раз. - Ньют… - Нет, - он посмотрел на Персиваля с неистовой решимостью, заставив замолкнуть. - Я вернусь, - совершенно серьезно повторил он. Персиваль улыбнулся - в пику себе и ситуации в целом. Приблизился и снова поцеловал. Поцелуй имел горький вкус пусть и финала, но все же не окончательного. - Тогда я буду ждать.