Черно-белые картинки

      Рассевшись на диване в небольшой, но уютной гостиной, Арсений Сергеевич, для собственного удобства, подобрав под себя ноги и предварительно устроив любимый блокнот на подлокотнике все того же мягкого дивана, уже на протяжении, наверное, получаса, ломал себе голову. Простой механический карандаш, призванный четко переносить даже самые бредовые идеи, возникшие в воспаленном от недосыпа и переизбытка уровня кофеина мозге Арсения, сейчас замер где-то в воздухе. Импровизатор бесконечно ерзал на одном месте, крутил в ладонях все тот же карандаш, словно он и есть причина, из-за которой в его светлую голову не приходят идеи, но как ни старался, успеха было не видно.       Арсений задумал выпустить новый дизайн для уже полюбившейся публике линии футболок его собственного производства, когда он, предварительно запасаясь кружкой чая (от кофе порядочно тошнило), усаживался на мягкие подушки, то и не мог подумать, что все окажется так непросто. То ему не нравилась сама надпись, выбранная где-то во время просмотра шоу с его участием, то абсолютно не устраивало то, как смотрится выбранная фраза в том или ином месте, но хуже всего был дизайн: если с первым и вторым Арсений хоть как-то справлялся, то после предварительной примерки того, как все, что он напридумывал, будет сочетаться, то все, в том самом смысле этого слова, абсолютно не сочеталось. Откинувшись на мягкую спинку и задрав голову вверх, так, чтобы затылок уперся в большую диванную подушку, Арсений крайне несчастно и замучено вздохнул, пытаясь вложить в этот свой горестный вздох всю свою усталость и недовольство от процесса. И это сработало, точнее Арсений не думал, что сработает, но, как ни странно, из кухни появилась взъерошенная голова Антона, а позже из-за дверного косяка показался и сам парень, ранее так категорично выгнанный из комнаты.       Переминаясь с ноги на ногу, Шастун, все еще опасаясь возмущений друга, аккуратно, почти по-кошачьи, приблизился к дивану, Арсений наблюдал за этими осторожными вороватыми шагами из-под полуприкрытых век, воистину наслаждаясь этим странным видением, которое предстало перед ним из-под веера смоляных ресниц. На Антоне была большая футболка, которая, если быть честным, доставала ему где-то до поясницы и наверняка бы оголяла плечи, если бы не кофта, которую парень носил под низ серого безобразия. Поправив стремительно ускользающий край одежды, актер, оставив кружку с чаем, которую Арс обнаружил в его руках далеко не сразу (настолько его поглотило созерцания прекрасной худобы и шагов Шаста), поспешил залезть на диван, пристраиваясь у бока Арсения и с надеждой глядя в его спокойное лицо. - Обиделся? - для справки уточнил Арсений, так и не поднимая головы. Антон активно замотал головой и, кажется, подсел еще ближе, не переставая нервно теребить край светлой кофты. - Ладно уж, говори. Все равно ни черта не выходит.       Антон, довольно улыбнувшись, поспешил притянуть к себе чужой блокнот, для этого предварительно перегнувшись через Арсения и, в качестве наказания, несильно помяв его худыми ладонями. В самой книжке оказалось пару эскизов, снизу помеченных маленьким крестом, видимо это было то, что чем-то не угодило придирчивому вкусу Арса. Если быть честным, некоторые рисунки (Арсений никогда не устанет поправлять его и обижаться на это пресловутое "рисунки"), Антону очень даже понравились, и он искренне не понимал, чем Арсений так опечален, хотя и предусмотрительно молчал, не желая злить друга. - Было бы здорово, знаешь, такую зеленую футболку, - подскакивая на диване и спуская одну ногу вниз, возбужденно произнес Антон, во все глаза следя за реакцией Арса, - впереди надпись "придурок", а позади "недоделанный придурок". Как тебе? А? Арс? Ну как тебе? Чего ты так смотришь-то?       Арсений лишь покачал головой, хотя, несмотря на собственный категоричный невербальный ответ, и принялся перебирать в голове все возможные варианты того, как можно было бы расположить две такие надписи, исходя из пожеланий автора, коим выступал Антон. Правда Шастуну было невдомек, что Арсений, по правде говоря, и принялся за обдумку его идеи, он, обиженно поджав губы, не сильно хлопнул его ладонью по бедру. - Или, - тихо-тихо проговорил Антон, который, видимо, уже успел за пару секунд распрощаться с обидой и теперь был занят уже другой идеей, - белым по черному, - Антон, махнув рукой, как бы для лучшей визуализации своей идеи (правда это мало помогло), с надеждой обернулся на Арсения, - "жарьте меня".       И, о боги. Арсений неловко закашлялся, кажется покраснев даже кончиками ушей, эти слова, пусть сказанные не в совсем привычном для него, Попова, контексте, от чего-то вызвали в актере какой-то непонятный иррациональный отклик. Ощутив как дыбом встают на макушке волосы, а где-то в животе зарождается приятное томление, Арсений поспешил занять более удобную позу. Он закинул ногу на ногу и крайне серьезно глянул в простое острое лицо парня: - Где такого только набрался. - Ну Арс. - Чего Арс-то? Не будем мы такое печатать, а ты больше... больше, пожалуйста, никому такое не говори, - еле подавив непрошенную улыбку при виде обиженной моськи Антона, Арсений чуть поспешно отвернулся.       Молчание не то, чтобы затянулось, нет, каждый обдумывал какую-то свою идею, и если Антон выступал вроде генератора этих самых идей, то Арсений, глядя на него с высоты своего же опыта, всего лишь корректировал возникшие в этом еще детском сознании мысли. Шаст, устало выдохнув, так и не придумав ничего путного (он немного расстроился после трех категорично отвергнутых идей, которые он поспешил озвучить для Арсения), как самый настоящий кот улегся макушкой на чужие колени, заставляя отнюдь не скромного Попова на секунду испуганно свести ноги. Правда этот порыв был жестко пресечен, а чуть позже смешные, торчащие светлые пряди ласково поглаживала широкая сухая ладонь Арсения. Он, задумчиво, глядя куда-то на противоположную стену, почти смирился с тем, что сегодня он, увы, придумать уже ничего не сможет. - Арс, - в своей излюбленной манере позвал его Шастун, робко касаясь его футболки и чуть притягивая к себе. Арсений поспешил скосить глаза вниз, - мне нравится "ангел, я пошутил". Не знаю почему сразу не сказал, но мне очень нравится. - Неплохо, - улыбаясь одними уголками губ, ободрил мужчина и поспешно добавил: - Мне вот тоже нравится фраза из наших "опций". - Какая? - тут же встрепетнулся парень подскакивая на чужих коленях и пытливо заглядывая в чужое лицо словно пытаясь таким способом выудить из него нужную информацию.       Арсений заупрямился, сведя тонкие брови к переносице, он сурово заявил, что не хотел бы говорить и попросил оставить это в секрете, но, если честно, такая просьба нисколько не усмирила любопытства Антона, а лишь раззадорила его, подмывая все же узнать правду. - Ну какая? Арс? Арсений Сергеевич?       Вся надуманная серьезность словно маска спала с лица Попова, когда он позволил себе коротко и смешно фыркнуть, чем Антон поспешил воспользоваться, он, снова оказавшись на чужих коленях на манер кота, протянул худую руку вперед, от чего кофта упала вниз, оголяя прекрасные худые предплечья. Антон мягко коснулся самыми кончиками пальцев чужого подбородка и, нагло усмехнувшись, развернул лицо Арсения к себе, буквально заставляя смотреть прямо в глаза. - Какая? - Что? - глядя в эти невероятные зеленые глаза, у Арсения куда-то улетучились все мысли и, кажется, способность правильно формулировать предложения.       Антон издал какой-то странный милый звук и прищурился. - Фраза. Какая твоя любимая фраза. Арс, не отворачивайся. Скажи мне, ну Арс, - видя, что холодная стенка, разделяющая их, почти растоплена, Антон, отпуская чужой подбородок и еще дальше поднимаясь по крепким коленям вверх, так, чтобы макушка уперлась в злосчастный подлокотник дивана, а лопатки оказались бы на чужих коленях, ласково позвал друга: - Сень.       Он даже не успел заметить, как вдруг оказался придавленным к мягкому дивану, да и когда и как Арсений успел нависнуть над ним, не больно сжимая пальцы на его худых плечах, с интересом глядя в зеленые глаза. Антон даже не дернулся, продолжая сверлить дырку в друге, он и не собирался уступать, пока не узнает.       И наконец Попов сдался, аккуратно приближаясь к Антону, он замер всего в паре каких сантиметров от его острого, немного взволнованного лица, опаляя горячим дыханием острое ушко и, кажется, задевая мочку сухими губами, шепнул: - Тебя я вижу без одежды. - Арс? - смело обвивая чужую тонкую шею, также тихо прошептал Шастун. - А? - Поцелуешь меня?       И не было ни единственной возможности отказать этим огромным зеленоватым глазам и притягательным, маняще приоткрытым губам.