Inside you

      Я сидел и пялился в одну точку. Могло показаться, что я умалишённый, но я думал. Я думал о том моменте, когда ты узнал об этом, о том, когда в первый раз я заметил твою очаровательную улыбку. Я думал о твоём запахе, полностью вырубающем меня, когда я его чувствовал.       Я помню, как всё началось: "Я, как человек, трезвый как стёклышко, и пребывающем в полном здравии, наконец решил признаться тебе. Признаться тебе в том, что ты мне не безразличен." Ты ничего не ответил. Лишь наградил меня аккуратным поцелуем. Робко, будто ты - двенадцатилетняя девочка. Нет, я не забуду этот поцелуй. Ты был очень мягок, толкая в меня свой мокрый язык. Кто разрешил быть тебе чертовски обаятельным? Я действовал увереннее тебя, перенял всю инициативу на себя. Впрочем, ты был не против. Тогда я понял, ты мне нужен, нужен как никто другой. Последние слова я всё прокручивал в своей голове, крича их. Это — чистая правда. Правда, от которой не сбежать. Никуда не деться. Остаётся лишь быть верным тебе, как собачка, находится с тобой вечность, вдыхать твой запах и прикасаться к твоей мягкой коже.       Чёрт, сколько уже времени? Сколько я сижу здесь? Я бросаю взгляд на часы, что стоят на прикроватной тумбочке: "11:47" - высвечивается на электронном циферблате. А впрочем, к чему время? Время - то, что мне сейчас не нужно. Вечная суета, поездки, разборки, концерты, альбомы - мне это нафиг не сдалось. Я хочу отдохнуть от этого. Как хорошо, что ты понимаешь меня.       В группе к нашему официальному заявлению отнеслись неожиданно серьёзно, что было как минимум странно. Но и без вечных шуточек Шная не обошлось. Этот придурок вечно обсмеивает всё, что можно обсмеять. И что нельзя, кстати тоже. Сейчас мы стараемся не затрагивать "голубую тему" - толерантность, че.       Я так и не заметил, как просидел на кровати час. А предмет моего обожания, кажись, всё ещё спал.       Мужчина с аккуратными чертами лица и присущей ему ребячьестью спокойно сопел позади меня, улыбаясь во сне. Что же снится этому маленькому чёртику, совсем недавно повернув мою жизнь совершенно в другую сторонy? Эта улыбка просто сражала меня наповал: видя её я забывал как играть, все свои аккорды, отчего часто получал нагоняй от Линдеманна, своё имя и все свои мысли. Он протянул свою широкую ладонь к моему уже заправленному (я, кажется, эволюционировал) одеялу, но не нащупал там ничего. Я, дабы не расстраивать своего возлюбленного, накрыл своей ладонью его. Выражение его лица сменилось на ещё более удовлетворённо-блаженное.       Интересно, о чём он думает?