we are each other's happiness.

Что такое счастье? Никто не может дать определенного ответа на столь обширный вопрос. Для каждого счастье - личное дело. Ты можешь считать своим счастьем успешную карьеру, надежную дружбу, большую, крепкую семью, деньги, нескончаемый запас конфет, любимые глаза напротив, пушистый комок, мечущийся под ногами каждое утро или просто собственную жизнь. Это что-то невесомое, прозрачное, но вязкое и сладко пахнущее, приносящее тепло в области сердца и щекочущее чувство где-то под ребрами. Счастье - слишком собственное понятие, чтобы подгребать под него всех людей на планете. Если у Антона спросить, что же такое счастье в разные годы его жизни, то можно составить небольшой справочник самых странных, наобум придуманных ответов. В пять лет он бы ответил, что это три пачки шоколадных кексов в магазине сладостей напротив дома, и метнул бы щенячий взгляд зеленых глаз в сторону матери. В одиннадцать лет Шастун бы вскинул задумчивый взгляд в потолок, долго обдумывая такой простой на первый взгляд вопрос, а потом выдал бы что-то между новым велосипедом и новым скейтом. В пятнадцать он, скорее всего, буркнул что-нибудь про новый телефон, а в семнадцать на коленях бы молился сдать экзамены хоть на что-то выше тройки. Антон Шастун - обычный мальчик, для которого счастье состоит в простых мелочах, удовлетворяющих его мимолетные потребности. - Антон, вставай, заправка, - мягкий голос звучит над самым ухом, а теплые пальцы пробегаются по щеке, вызывая мурашки от малейшего касания. Юноша лениво разлепляет заспанные глаза, разминая затекшую спину и руки. - Какая там по счету? - слегка усмехаясь спрашивает он, открывая дверь. Теплый ночной воздух обдает спокойным потоком, заставляя слегка содрогнуться от непривычной температуры. Ответа не следует, потому что Арс уносится в небольшой магазинчик при заправке, чтобы оплатить бензин. Парень захлопывает дверь машины, разводя руки в стороны, слушая, как хрустят поочередно все позвонки. Небо ночью отдает фиолетовым, а звезды такие яркие, что отражаются в глазах миллиардами блестящих алмазов, превращая обычный зеленый в притягивающий изумрудный. Арсений выходит на улицу с бумажным чеком в руках, картонным стаканчиком кофе и бесконечной любовью в глазах к одному очень сильно дымящему возле урны юноше. Шаст выдыхает сизый, в неоновом свете заправки почти белый, дым, запрокидывая голову вверх, и мурлычет довольным котом, когда одна рука опускается на талию и легкий поцелуй куда-то в шею заставляет сердце биться быстрее. - Я тебе говорил, как сильно я тебя люблю? - шепчет Попов, кладя подбородок на плечо Антона. - На каждой заправке, не считая тех, когда ты меня не будил, - Шаст стряхивает пепел в урну, следом роняя туда сигарету. Он поворачивается к Арсу, заглядывая в темно-синие океаны, которые светятся белым расплывчатым светом вывесок, искажая настоящий цвет, но не дотрагиваясь до всех нежных чувств на глубине радужек. - А эта, по-моему, двадцатая. - Двадцать четвертая. - Арсений хитро щурится, отхлебывая кофе, молниеносно оставляя его горьковатый вкус на растянутых в легкой улыбке губах напротив. Если сейчас спросить у Антона, что такое счастье, то он лишь спокойно улыбнется, прикрывая глаза и ощущая на губах вкус разбавленного кофе и мятной жвачки, которая в машине Арсения - нескончаема. Ему было чертовски плохо раньше, он был один в огромной вечно спешащей Москве, перед этим в недоброжелательном Воронеже, после этого в сером, дождливом Питере. Простой несуразный парень в съемной квартире, подрабатывающий официантом в кофейне, чтобы сводить концы с концами. А потом появляется такой идеальный Арсений, которого он обслуживал в их первую встречу, ловя на себе заинтересованный взгляд ярко-голубых глаз. Арсений появляется в его жизни вспышкой молнии, ярким солнечным лучом, бушующим океаном, ленивым сопением под боком с утра и вкуснейшей пастой на ужин. Арсений появляется, хватает его за руку и увозит куда глаза глядят. Они едут и едут, собирая по пути все заправки, останавливаясь в самых обычных с виду местах, которые Арс преподносит так, что дух захватывает от простого на вид поля. Они едут и едут, а Антон рассказывает ему истории из своего детства, нелепые случаи в школе и универе, слушает его тихий смех и расплывается по кожаному креслу Камри, не отводя взгляда от мужчины. - Антон, ну я же просил купить чего-нибудь перекусить, - Арсений с легким недоверием смотрит на кучу пакетов с фастфудом, чипсами, орешками и прочей ерундой, которая поможет получить язву, нежели подкрепиться. - Да ладно тебе, Арс, как по мне - самое то, - юноша смеется, закидывая в рот сразу три картофелины фри, игнорируя лежащую рядом пачку влажных салфеток. Он блаженно улыбается, протягивая Попову коробку с крылышками и, пожалуй, это единственное, что еще можно тут съесть. Через несколько часов Антон валяется на заднем сидении, охая и ахая от боли в животе, слушая упреки мужчины и мысленно составляя завещание на случай своей скорой кончины. Арс смотрит в зеркало заднего вида на побледневшую каланчу раскинувшуюся по всему сидению и тяжело вздыхает, заезжая в какой-то населенный пункт по дороге, чтобы купить таблеток. - Лови, чудо, и в следующий раз я иду за едой, - он подает парню бутылку воды и несколько разных по форме и размеру таблеток, прикладывая руку ко лбу. - Температуры нет, это должно помочь, ах да, если еще раз увижу, как ты ешь грязными руками, когда в багажнике несколько пачек салфеток - лично запихну тебе все эти пачки сам знаешь куда. - Ты ж мой любимый, хороший, самый-самый лучший спаситель, как я тебя обожаю, Арс, - театрально выдыхает Антон, выпивая половину бутылки за раз. - Будешь должен, - хмыкает Попов, взъерошивая русые волосы на макушке. Если у Арсения спросить, что такое счастье, то он усмехнется и скажет, что это такое длинное, худое, вечно курящее недоразумение с кучей браслетов и колец на тонких запястьях и набором матов на все случаи жизни. Он ответит, что счастье -это фисташковые радужки, ямочка на левой щеке, три родинки на шее, складывающиеся в небольшой треугольник, теплые объятия, звонкий смех и множество мелких деталей в одном юноше, которого он готов изучать каждый день. И он не перестанет любить это чудо никогда. Даже после пролитого на кремовые сидения кофе, даже после непонятного ежедневного долбежа, которое он называет музыкой и от которого голова раскалывается с первого аккорда, а уши сворачиваются в трубочку, даже после вечного сигаретного дыма в салоне, даже после пяти поворотов не в ту сторону, даже после показного нытья и непроизвольного мата. Потому что...ну он его счастье. маленькая вселенная в одном человеке. звезды вместо глаз, горящие вечным пламенем, быстрые кометы касаний, темно-синяя галактика, текущая по венам и вся яркость Солнца в простой улыбке. пожалуй Антон - та планета, на которой Арсений хочет застрять навсегда. Шаст фырчит мужчине куда-то в область плеча, упираясь босыми стопами в гладкую поверхность капота, пытаясь уложить светлую макушку поудобнее на Арса, обвивая талию руками. Попов глубоко вдыхает свежий ночной воздух, пропитанный запахом полевых цветов, сигарет и абрикосовой жвачки, которой Антон пытался зажевать табачный шлейф, но, видимо, напрасно. Юноша наконец устраивается под боком брюнета, устало вздыхая, щекоча дыханием оголенную кожу шеи и заставляя подернуть плечами. - А я в детстве любил считать звезды, - с легким смешком шепчет Антон, поднимая глаза к огромному черному полотну будто шелкового неба и миллиарду рассыпанных по нему звезд, переливающихся в изумрудных глазах всеми цветами от желтого к холодному голубому. - Когда мы приезжали к бабушке и дедушке в деревню, я выходил на крыльцо и допоздна сидел, пялясь в небо и считая звезды. - Ну и как? Сколько насчитал? - Арсений растворяется в таком спокойствие и тихом голосе парня, вызывающего волну мурашек при каждом слове. Он прижимает юношу к себе сильнее, наблюдая, как Шастун мечтательно смотрит на небо. - Я сбивался все время, - Антон тихо смеется, вспоминая эти самые далекие ночи на крыльце в окружении вишен и старого кота Васьки в ногах. - Помню доходил до пятнадцатой, а потом забывал, какие уже посчитал. Начинал сначала, тыкая пальцами в некоторые звезды, чтобы не запутаться, но было только сложнее. В общем, так и засыпал на крыльце, а дедушка всегда забирал меня и относил в комнату. Он говорил, что я даже во сне считал их, шепча цифры от одного до пятнадцати без остановки. Попов ловит себя на мысли, что за все это время он ни разу не посмотрел на звездное небо. Он глазами пожирал изящный профиль и завороженно ловил каждое слово, каждую паузу, не отрывая взгляда от Антона. Юноша краем глаза это замечает в какой-то момент и переводит зеленые бездны на него. Они источают тепло, бесконечную нежность и любовь. Особенную любовь, такую можно встретить только в этих глазах, в которых звездная пыль оседает на дне зрачка, в которых сверхновые рождаются и взрываются каждый день, в которых он, Арсений, нашел всю свою жизнь. - И больше не пробовал? - на выдохе произносит Арс, когда ледяная рука опускается на щеку. - Нет, - Антон мотает головой, наклоняясь чуть ближе. - Но с тобой я готов считать звезды хоть всю жизнь. Это странно, но столь простая фраза равносильна признанию в вечной любви для обоих. Арсений чувствует горячие губы на своих, чувствует, как пальцы Шаста играются в его волосах, как он жмется ближе, отдавая всего себя прямо здесь и сейчас, чувствует все... чувствует и пропадет. Антону кажется, что он сейчас вечен. Что они с Арсом сейчас вечны. Он сцеловывает с губ напротив рваное "люблю тебя", чувствуя, как внутри что-то постепенно накапливается, теплым комком собираясь в области солнечного сплетения, а потом взрывается, вскруживая голову и заставляя звезды внутри загораться с новой силой. Если у Антона Шастуна, того, который раньше считал счастьем приходящее и уходящее желание, сейчас спросить: "Так что же такое счастье, Антош?" Он закурит, достанет из кармана две пластинки жвачки, мятную и абрикосовую, сверкнет звездами в глазах, улыбнется и спокойно ответит: Арсений.