Главное - сберечь...

А боги смеялись все утро и вечер - Смешила их фраза: "Случайная встреча"... Они от души, аж до слёз хохотали: Наивные люди! Вам шанс просто дали! Случайностей мало, счастливых - тем паче! Всю жизнь можно ждать, свято веря в удачу... А мы вас столкнули совсем не случайно, И что с вами будет - поверьте - не тайна. "Случайная встреча" в толпе многолюдной... Средь сотен людей... - настоящее чудо! Так в жизни бывает порой... невзначай: "Случайная встреча"... - знак свыше - с луча. Совпали маршруты и время, и дни... Совсем не случайно столкнулись они. Понять бы всё это ещё... чтобы впредь Любимых своих - больше жизни беречь! Люди не могут быть одиноки, одиночество претит их натуре, их природе. Даже самые самостоятельные и цельные личности ищут того, кто мог бы дополнить их, кто служил бы не поддержкой и опорой, но спутником, идущим рука об руку по дороге жизни. Ода Сакуноске. Дазай не сразу понял, что вот оно - то самое. Неповторимое, желанное, втайне лелеемое в душе мечтание о человеке, способном понять и простить любую, даже самую дурацкую выходку. Он был молод, когда повстречал Оду Сакуноске, но каким-то образом сумел подружиться с флегматичным мужчиной с приятными манерами. Ода располагал к себе сразу, в нем было все и ничего лишнего. Твердые принципы, уверенность, с которой он шел по жизни. Ода оставил далеко позади юношеский период колебаний и теперь следовал путем, что избрал давным-давно, не сворачивая и не отступая. Дазай мог только позавидовать подобной принципиальности. И попытаться ухватить кусочек твердости духа Одасаку. Ода готов был подстраиваться под своих партнеров, но никогда не изменял стальному стержню своей воли внутри. Легко находил компромисс со всем, кроме своей совести. Его сердце щедро раздаривало поддержку окружающим и доброту близким. Каждой их встречи в "Люпине" Дазай ждал с нетерпением, в присутствии Оды его охватывало спокойствие, а улыбка мужчины давала ощущение радушного приема. Терзания и метания отступали, прекращался извечный поиск своего места. В Оде было все, чего на тот момент желал Дазай. К сожалению, он понял это слишком поздно. Где ему, сопливому, пусть и гениальному, мальчишке переиграть гроссмейстера теневых интриг Мори Огая? Смерть Оды больно ударила, только потеряв его, Дазай на самом деле осознал ценность этого человека для своей души и сердца. Как там говорили? Первая любовь должна быть несчастной? Потеря уничтожила Осаму, стерла с лица земли того, кем он был раньше. Словно разбились многочисленные зеркала внутри. Он не сразу покинул мафию, сначала какое-то время пытался склеить осколки заново, собрать себя практически с нуля. А боги смеялись... смеются и будут: Смешат их по-прежнему планами люди, Наивною верой в слепую случайность - Не видят в событиях явную данность! В надежде на случай, свой шанс упускают, Не ценят того, что судьба посылает. Ужасная глупость, нелепость, беспечность - Потом возвращать то, что кануло в вечность! Сначала разрушить, а после пытаться... Собрать из осколков мечту или счастье... Из мёртвого пепла - любовь возродить... Неужто не ясно, что нужно хранить, Ценить и беречь, то что в дар посылалось... - Судьбу - что им небом в награду давалась?! Ведь всё происходит отнюдь не случайно... Неужто так сложно постичь эту "тайну"? Чуя Накахара. Осаму в мафии задержал напарник. Как они оказались в одной постели, Дазай не помнил. Напарник являлся полной противоположностью Одасаку. Не умел и не собирался идти на компромисс, к своей цели пер напролом, как танк. В нем не было ни грана спокойствия, не было велеречивости и тягучести движений Одасаку. Чуя горел, плавился, все время спешил и куда-то бежал. У него имелась тысяча дел, которые нужно было успеть завершить. Он все время торопился, как будто оставалось мало времени. И жил в каком-то своем ритме, как будто слышал незаметную для остальных мелодию, что вкладывал потом в свои слова и действия. Его темперамент ломал и корежил Дазая, хотя никто не мог сказать об этом - так любил Осаму поддевать и дразнить Чую. Накахара легко велся на подначки, темпераментный, как и все природно рыжие. С ним было хорошо, но не было легко. Чуя не прогибался сам, он ломал под себя, переделывал, а Осаму не был готов изменить собственной натуре - это то, чему научил его Одасаку. Один из последних уроков. Всегда оставаться собой. Чуя душил, тянул за собой во тьму мафии. Слишком поздно, когда вожделение и страсть в глазах напарника сменились на обиду и раздражение, Осаму понял, что в погоне за призраком Одасаку упустил еще один шанс. Сакуноске говорил, что тьма мафии не для него, но Чуя был тем, ради кого можно было бы остаться, запятнать себя. И не пожалеть, потому что вернее Накахары нет человека. Разве что Акутагава, но... тот слишком щенок, слишком... не личность. Осаму сломал его, и Рюноске не желал восстанавливаться. Пройдет немало времени, прежде чем Акутагава встанет на ноги и обретет хотя бы подобие личности. Дазай уходил, вымотанный двумя упущенными возможностями. Было до боли, до рези в сердце обидно: они ведь оба находились рядом, прямо под носом. Но теперь... невозможно. Он промедлил с Чуей, они зашли слишком далеко, чтобы вернуться к партнерству, а страсть угасла, чтобы оставаться любовниками. Не то и не другое. Лучше прекратить, чтобы не мучить. Чуя станет отличным аналитиком, когда Дазай уйдет из мафии. Мори об этом позаботится. И Акутагаве будет проще построить себя заново, если наставник оставит его. Всем будет проще. Даже Осаму. Он сжег свои попытки, за его спиной - только пепел и труха, бесконечная тьма и боль, пахнущая кровью. Сейчас ему хотелось стереть все из памяти, забыть об упущенных шансах, о людях, с которыми уже не сбудется. Стать кем-то... другим. Начать с чистого листа. Внутри поселилась пустота. Осаму всегда искал смысл своего существования, то, ради чего стоит жить. Пока что он только упускал это. Пусть боги смеются... - смех лучше, чем слёзы; А мы... удивим их... не глядя на возраст! И пусть, в восхищеньи, завидуют даже... Тому, что увидят... что мы им покажем! Потом, может быть, нас за это осудят... Но с тайною грустью: "Как здорово, люди!.. Такие эмоции, искренность, чувства... У нас - всё заведомо ясно и грустно. Пожалуй, в веках, что-то мы утеряли... И эту пропажу отыщем едва ли: Давно всё, наверное, кануло в лету... И что это было? Нет нынче ответа. Всё временем скрыто в тумане и мгле... Но всё по-иному... на грешной Земле. Мы смотрим на вас... то смеёмся, то плачем, Нередко, в восторге, вам дарим удачу, Продляем вам жизнь, чтоб ещё увидать, Такое... о чём невозможно сказать... И рады, как дети, что всё это будет... Спасибо за смех, и за слёзы вам, люди!.." Пусть боги смеются, а может быть, плачут, Даря нам любовь, мир и счастье, удачу... Мы здесь, на Земле, а они - в небесах... И все на своих, отведённых местах... Накаджима Атсуши. Дазай не поверил своим глазам, когда увидел. Тигр, которого они разыскивали, сидел прямо перед ними. Это какая-то дьявольская случайность, что огромный, опасный людоед оказался восемнадцатилетним, не подозревающим о собственной силе мальчишкой. На первый взгляд, в Накаджиме Атсуши вовсе не имелось стержня. Неуверенный, боящийся не оправдать чрезмерных ожиданий, что взвалил на себя сам, мечущийся из крайности в крайность подросток. Однако он мог стать весьма и весьма решительным, ему просто не хватало уверенности в себе. И Дазай делал то, что на его месте сделал бы Одасаку: поддерживал, протягивал руку и подталкивал в верном направлении. Ну, а то, что использовал он методы Чуи... Кто не без греха? Так гораздо веселее, да и развитие второй половины нового Черного дуэта идет ускоренными темпами. В какой момент Атсуши оказался ближе и важнее всех, Дазай уловил. Это была четкая граница, которую он позволил мальчишке пересечь. И с удивлением понял, что внутренний волевой стержень может быть... гибким. Атсуши не изменял его, как Чуя, не вел за собой, как Ода, но... обвивался, словно пластилин принимал форму Дазая, при этом оставаясь собой - исходным материалом. Все было заложено в него природой: понятия добра и зла, черного и белого, того, что мир - разноцветный на самом деле. Атсуши, воспитанный в приюте, под лицемерием жестоких воспитателей, изначально не страдал юношеским максимализмом. Не желал нести добро в массы или уничтожать всех, нет, он мечтал защитить дорогих людей. Как Ода, погибший ради своих детей. Он был готов убивать ради этого и бесконечно жертвовать собой. Как Чуя. Почти как Чуя. Атсуши не хватало опыта, чтобы выкручиваться из трудных ситуаций, как делал это Накахара. Сердце Дазая чуть не разорвалось, когда он понял, что тигр в присущей ему кошачьей манере подобрался слишком близко. Внутри зашевелилось что-то, похороненное под слоем пепла и грязи, что-то живое, настоящее, эмоциональное. Дазай с удивлением осознал, что с Атсуши легко смеяться и шутить, что тигр... любит его. От одной мысли становилось теплее, а внутри... словно кто-то надувал воздушный шарик, и Осаму готов был взлететь. Тигр возвращал его к жизни своей любовью и заботой, незаметной, аккуратной и слегка неумелой. Дазай расцветал, самоубийство перестало казаться целью, ведь... Жизнь еще не окончена, он не выучил Атсуши, не познал его до конца. Непостижимого, хотя на вид такого простого. Дазай не знал, сколько продлится это состояние воодушевления, но... Одно мужчина знал наверняка: в этих отношениях печаль будет продолжением любви, а не финалом. Сколько бы им ни было отпущено, время они проведут вместе. Осаму больше не упустит свой шанс, раз боги смилостивились и дали ему третью встречу. Возможно... именно к Атсуши он шел всю свою жизнь.