***
А весенними ночами ветер вовсе не холодный. Он такой едва-едва прохладный, обволакивающий, приятно обдувающий разгоряченную после бега кожу. Скажи он кому, что бегал всю ночь с Брагинским по крышам — не поверят. Но сегодня Америка вспомнил, какое это, оказывается, приятное занятие — просто бежать вперед, не оглядываясь, не разбирая пути, рискуя в любой момент приблизиться слишком близко к краю и свалиться вниз. Вспомнил, что самые лучшие гамбургеры продаются в маленьких закусочных на окраине города. А есть эти гамбургеры вкуснее всего вместе. Даже если вместе с Россией. Вспомнил, что есть еще в этом мире тихие безлюдные места и заброшенные здания с бетонными крышами, куда так классно забираться. А интереснее всего лазать по этим крышам вместе. Даже если вместе с Россией. Вспомнил, наконец, каким же чистым бывает воздух. А приятнее всего вдыхать во все легкие этот воздух, смешанный с дымом сигарет. Сигарет, которые лучше курить вместе. Вместе сидеть на крыше, опираясь локтями на шаткие ограждения, вместе встречать рассвет. Даже если вместе с Россией. Иван сложил губы трубочкой и выпустил колечко дыма, с серьезным видом наблюдая за тем, как оно медленно плывет по воздуху, постепенно растворяясь. Разговаривать не хотелось, уходить — тем более. Им обоим в тот момент просто необходимо было сполна прочувствовать эти странные мгновения, эту близость, образовавшуюся между ними за каких-то несколько часов. В воздухе будто бы повис немой вопрос, который кто-то из них рано или поздно должен был озвучить. — Ал? — Мм… — А почему мы враги? — Странный вопрос. Ты же знаешь, политика, и… — Нет, я же не об этом. Почему мы с тобой враги? — Понятия не имею, — честно признался Альфред, лениво потягиваясь, — а ты как думаешь, почему? — А вот хуй его знает, — послышался негромкий ответ. Больше-то и добавить нечего.***
Америке вдруг захотелось совершить что-нибудь безумное. Сигануть с крыши например, чтобы Иван испугался за него. А потом с громким «Оп-ля» подняться, отряхнуть колени и забраться обратно, будто ничего и не было. Или спереть шоколадку из супермаркета, наплевав на свое геройское кредо. Большую такую плитку молочного шоколада, как Россия любит. Или наоборот — сделаться в одночасье самым настоящим супер-героем, показать Брагинскому свою смелость, силу и отвагу. Хотя один раз Альфред уже и так показал свою геройскую сущность — когда ему пришлось прыгать с одной крыши на другую с Иваном на руках, ибо тот наотрез отказывался это делать самостоятельно. Вероятно, после этого он и так смог в какой-то степени быть для России героем. А еще Джонсу чертовски, просто до одури хотелось целоваться. И его поняли.***
— Прости, Америка, но я не понимаю о чем ты говоришь. — Но мы же тогда…вместе…ты должен помнить! Мы вместе ели гамбургеры, ходили по крышам, а потом… — Я этого не помню. Ты меня точно с кем-то путаешь, — Иван хмурился и недоуменно смотрел на Джонса. Как-будто действительно понятия не имел ни о каких ночных прогулках. Другие участники саммита уже начали на них странно поглядывать, вслушиваясь в диалог двух держав. — О чем это вы? — наконец спросил Англия, с подозрением смотря то на одного, то на другого. — Ничего особенного. Просто Америке, видимо, приснился странный сон. — Но… И тут Иван, внимательно оглядевшись, провел рукой по губам и щелкнул пальцами в воздухе, будто навек запечатывая какую-то тайну, выбрасывая ключ подальше, лишь бы никто не нашел. И подмигнул.