И когда ты сидишь на полу, Прислонившись спиной к кровати, И наблюдаешь игру Каких-то дурацких актеров, От сухости сводит горло, Я чувствую запах кожи Твоей. И так мучительно-сложно Сдерживать себя. И в тысячный раз повторяя: «Спокойной ночи, Мария», Отчаянно жажду быть тем, Кто будет держать твою руку И каждый день говорить тебе: «Счастливого тебе утра». Джио Россо
Не думать о ней здесь, в пригороде Эдинбурга, когда совсем скоро начнутся съемки совместных сцен, — это все равно что пройти по песку, не оставив следов. Не-воз-мож-но. Она действительно превосходная актриса. На площадке всегда собрана и точно знает, что от нее нужно. Так вживается в роль Алой Ведьмы, что даже немного пугает. Перед теле- и фотокамерами она улыбчива, легко поддается его объятиям, шутит, всегда улыбается. Но в жизни… когда рядом нет ни камер, ни режиссёра… В жизни она держится прохладно и не очень приветливо. Крис почти физически ощущает — он ей не нравится. Это проблема, и он понятия не имеет, как ее исправить. Он никогда не произносит вслух ее полное имя — имя королев и принцесс. Красивое, благородное, с каждым звуком оно въедается в кожу и проникает в кровь. Приторно-дерзкое «Лиззи» — куда безопасней. Да и что уж там, ему всегда нравилось ее дразнить. Глубокий капюшон на голове, ладони спрятаны в карманах джинс — пока что его никто не узнал, но это лишь вопрос времени. Скоро фанаты разведают и про площадку, и про дома для съёмочной группы, и тогда прощай спокойствие и излюбленные прогулки инкогнито. Ну, а пока… Крис поднимается по ступеням к двери маленького ресторанчика под первые капли дождя и с мыслями, что город ему не очень нравится. Калифорнийское солнце куда привычней, а в Шотландии вечно пасмурно и сыро. Метрдотель его не узнает, направляется с дежурным приветствием к новому посетителю, но остается незамеченным — взгляд того пристально направлен в глубину зала. Элизабет смеется и улыбается своему собеседнику, так свободно и непринужденно, что Крис ему невольно завидует. С ним она себя никогда так не ведет, как с Джереми, а в том, что с ней Реннер, нет никаких сомнений. Как только этой парочке удается не попадать под прицелы фотокамер папарацци — большой вопрос. Весь ее довольный вид выводит из себя, злит, вызывает неприятную жгучую волну внутри. То, как она сияет. Как тонкие пальцы касаются светлых волос, перебрасывая их с одного плеча на другое. Она одета просто — в зеленый свитер. Тонкая ткань облегает плавные изгибы ее тела, предавая ореол подкупающей простоты, но эта простота не делает ее менее желанной. Крис зол до чертиков — на нее, на Реннера, на себя. Несчастный метрдотель едва успевает отшатнуться в сторону, когда Эванс поворачивает обратно к выходу. В спину летит растерянное «сэр» с шотландским акцентом, но он не слышит, широкими шагами идет к машине, прямиком по лужам в новых кедах, но такие мелочи волнуют меньше всего. Сжимая руль, вдавливая педаль газа в пол, Крис может думать только об одном: какого черта?! У него было столько связей, и случайных, и не очень, ну так какого черта он все еще помнит фальшиво-братские объятия на камеру и те, другие — совсем не фальшивые и уж точно не братские, когда он (всего лишь на пару минут) вжимал ее в стену своим телом, пряча от камер ее перепуганное (розыгрыш удался) лицо. Она вскинула в негодовании свои огромные зеленые глаза— ну точно ведьма, не зря на эту роль позвали — а уже через минуту заливалась веселым смехом, как и подобает. — Элли? В чем дело? Что ты увидела? — Джереми мгновение назад улыбался, а теперь внимательно смотрит на нее и, не поняв ничего, оборачивается, проследив за взглядом её глаз, но видит только метрдотеля, суетящегося вокруг очередной посетительницы. За окном уже стемнело и идет дождь, а в ресторане живой камин и приятная музыка — спокойная и уютная атмосфера. А главное, никакой навязчивости, а если их и узнали, то виду не подают. — Ничего, показалось. — Элизабет опускает глаза на свою чашку и обнимает ее ладонями — почти нетронутый чай остыл. Ей, должно быть, показалось. Все, что успела увидеть, — разворот широких плеч, обтянутых плотной тканью черной толстовки, но мало ли кто так ходит… Очень хочется стряхнуть это наваждение, но от собственных предположений мурашки бегут по позвоночнику. Просто показалось. Еще слишком рано, до съёмок его сцен чуть больше недели, он не мог приехать. — Еще чая? — Джереми как всегда внимателен и как всегда не задает лишних вопросов. Она нравится ему, а он — ей, но в этой взаимной симпатии нет никакого сексуального подтекста, поэтому с ним так легко. Можно дурачиться или уснуть на его плече, так и не досмотрев фильм. Реннер — как старший брат, с ним ей спокойно. — Не нужно, а то на самолёт опоздаешь. Они прощаются у машин, спешат, подгоняемые холодными каплями ливневого дождя, и Джереми едет в аэропорт, а Элизабет в их дом, снятый на время съёмок. Дождь только усиливается, и дворники с трудом справляются с потоками воды, но в свете фар удается разглядеть знакомый силуэт, когда Элизабет подъезжает к дому. Значит, ей не показалось — Крис и правда здесь. Первое желание — сесть обратно в машину и рвануть отсюда прочь, но это так малодушно, глупо и по-детски. За такие мысли должно быть стыдно, но Крис наблюдает за ее приближением, и стыда нет. Он прячет под капюшоном лицо от холодных капель, а руки — в карманах толстовки. Ноги широко расставлены — этакая смесь уверенности и небрежности. На контрасте с изящной скамейкой, Эванс кажется ей огромным, как медведь. Когда он поднимается — как только Элизабет равняется с ним — это ощущение усиливается. Крис высокий, и чтобы увидеть его глаза, нужно запрокинуть голову. Она не знает, что хуже: это или упереться взглядом куда-то в область его подбородка и мощной шеи. Будь у нее выбор, предпочла бы ни то и ни другое, но Крис делает шаг вперед — выбора нет. — Что ты здесь делаешь? — И тебе привет, Лиззи. Она даже не пытается быть вежливой, но Криса это только забавляет, а вот ее его фамильярность злит. Каждый раз, когда он перевоплощается в Капитана Америку, Элизабет не перестает удивляться. Капитан подкупает своей искренностью и честным взглядом голубых глаз — само воплощение отважности и порядочности. С Крисом Эвансом у него ничего общего нет. Крис ей не нравится, даже больше — он ее пугает. Лишает ощущения уверенности и спокойствия, а это еще хуже, чем выбить почву из-под ног. Когда вокруг камеры, Элизабет представляет, что это не Эванс обнимает ее в медвежьей хватке, а Стив Роджерс. Но сейчас камер нет, есть только Крис, который смотрит на нее так, будто она голая. Элизабет спешит отпереть дверь и поскорее войти в дом, слушая поступь Эванса, идущего следом. В доме отопление работает на ура, и Крис стягивает намокшую толстовку. Элизабет бросает на него быстрый взгляд, но тут же отворачивается. Делает вид, что не замечает. Это даже забавно. — Где ты потеряла нашего приятеля? — Олсен вздрагивает, когда его голос звучит прямо у нее над ухом. Рвется отойти, но не успевает — Крис разгадывает маневр и опускает руки на ее плечи. На контрасте с его широкими ладонями ее плечи кажутся еще тоньше. Какая же маленькая и хрупкая… — Он улетел в Лондон на выходные. Почему бы тебе не отправиться в свой дом? — Видишь ли, — он чувствует под губами тепло ее кожи, а ладони скользят вниз, поглаживая руки Элизабет сквозь ткань свитера, — аренда начинается только со среды, а о номере в гостинице я не позаботился. Так что… — Эванс не договаривает, но Элизабет прекрасно понимает, что это значит. Порывается обернуться, но Крис не позволяет ей, немного усилив хватку. — Лучше тебе уйти. — Твердая настойчивость ей почти удается. — Перед камерами ты хороша. — Резким жестом прижав ее тело к своему, Эванс накрывает ладонью живот Лиз, забираясь под свитер. — Но врать не умеешь. — Последние слова тонут в собственном шумном дыхании. Сладковатый аромат, так хорошо знакомый, щекочет обоняние, и кровь приливает в пах. В джинсах становится болезненно тесно. — Лиз, — он предостерегает ее горячим шепотом и касанием губ нежной кожи, когда Элизабет опускает ладони на его руки, скользнувшие ниже — к застежке ее собственных джинс, намереваясь остановить его. «Не нужно, Лиз». Звук расстегивающейся молнии, тихий стук — кажется, пуговица отлетела на пол; тяжелое дыхание Криса, гулкие удары ее собственного сердца. Элизабет проигрывает. Сколько раз она обещала себе: «Никакого Эванса!», сколько раз ругала себя, презирая за слабость и напоминая себе список его подружек. Это Роджерс надежный парень, но его не существует. Она снова проиграла.***
Утро застает Криса врасплох. В пустой постели, соседнее место на простыни еще примято, но уже остыло. От присутствия Лиз остались лишь воспоминания прошлой ночи, душащие, терпкие, неправильные, но такие естественные. Натянув наспех джинсы, Эванс идет на кухню — на ароматы дразнящего кофе. Оттуда слышно веселое щебетание Элизабет: — Как так запретила? Скоро будешь? Хорошо! Жаль, что так вышло с Авой… — на прощание, и тихий стук мобильного о столешницу. Реннер нравится Крису. Но только не тогда, когда речь заходит об Элизабет. Каждый раз, когда Эванс жадно следит за ней, Джереми смотрит на него и будто говорит: «Даже не пытайся». За одно это его хочется ненавидеть. И за звонкий смех Лиз. За то, что не сбегает от его объятий, как только исчезают телекамеры, как сбегает из постели Криса. Элизабет быстро замечает чужое присутствие. Отложив в сторону нож для хлеба, оборачивается и встречается с Крисом взглядом. На ней только туника, доходящая до середины бедра, а Эванс невольно задумывается, что его футболка на этом стройном теле смотрелась бы сексуальней. А лучше ничего, никакой футболки. Обнаженная Олсен, готовящая для него завтрак… Взгляд серо-голубых глаз выхватывает одну чашку на столе, одну ложку и пару тостов с вареньем. Его не ждали. Ему здесь не рады? А чего он, собственно, хотел? Крис мысленно ругается, неожиданно растерявшись от своих порывов, но это быстро проходит. Элизабет все замечает, смотрит на него не без превосходства, но оно тает в колдовских глазах, когда Крис упирается рукой в столешницу, — Лиз поймана в ловушку между ним и мебелью. — Я не нравлюсь тебе, Лиззи, — она привычно хмурит брови, заслышав дурацкое сокращение имени, а Крис привычным жестом заправляет за ухо выбившуюся прядь светлых волос, — но мы это исправим. Элизабет не останавливает его пальцы, касающиеся ее лица — от линии подбородка к губам, не спорит и не возражает, и это уже хорошо. И больше она никогда-никогда не будет сбегать от него по утрам. Глядя в широко распахнутые глаза, не проронив больше ни слова, Крис ей обещает.