Тысяча и одно утро

Утро понедельника похоже на сырую морось тумана. Илья стоит, оперевшись о дверной косяк левым плечом, его руки сложены на груди, взгляд тяжёлый и мрачный. Он смотрит на то, как она медленно проходит мимо. Высокая, с тонкой изящной фигурой, гладкой смуглой кожей, она задевает его длинными чёрными волосами и на мгновение поворачивается. Кошачьи глаза смотрят надменно. Несомненно роскошная женщина. У Ильи на языке приторно горько. Он чувствует на себе внимательный взгляд Наполеона, но своё привычное «завтрак готов» говорит, не поворачиваясь, и тут же уходит. Овсянка, оладьи с мёдом и зелёный чай. Если Илья готовит, значит его лучше не трогать. От Наполеона пахнет женским телом, когда он появляется на кухне, и, столкнувшись с ним взглядами, Илья понимает, что душ он не принял нарочно. Что её он не выпроводил заранее нарочно. Что трахался в квартире, снятой на троих на время миссии, — нарочно. Что вознамерился перетрахать всю лучшую часть Стамбула за эти несколько дней. На-ро-чно. Илья припечатывает к столу пустую кружку и выходит. Через минуту из его комнаты доносится звук бьющегося стекла. Вторник. Снова брюнетка. Проходя мимо, овевает Илью всполохом красного шифона и запахом смятых простыней. Оборачивается и с улыбкой говорит, что её зовут Надиа. Илья даже не пытается быть вежливым. Он говорит: — Дверь в той стороне, Надиа. Она смеётся и спрашивает, можно ли остаться на завтрак. — Не сегодня. Хотя подожди. Забыл, что ты тут на один раз. Я хотел сказать: никогда. Она смотрит чуть с прищуром. Делает шаг назад и поднимает с пола свои босоножки, продолжая смотреть. В глазах Ильи женщины Соло видят себя дешёвками. Они даже не берут его взаймы на ночь — он не принадлежал им ни одной секунды. В Наполеоне Соло нет ни одной свободной клеточки. Нет нужды оставлять номер телефона — никто не позвонит. Женщины Соло ненавидят Илью. И им его очень жаль. К чаю блины с ягодами. Чем Илье хуже, тем вкуснее он готовит. — Может, тебе стоит снять для себя отдельную квартиру? — спрашивает он, когда Наполеон появляется на кухне. — Да, пожалуйста, — сонно потягиваясь, просит Габи. Было бы проще услышать какую-нибудь саркастичную шуточку, но Наполеон не говорит ничего, только пожимает плечами, будто ему всё равно. И улыбается почти блаженно, пока поливает свои блины сиропом. Его взгляд фиксируется на Илье, но не встречает ответа. Габи хмуро читает вслух местные новости. Этим вечером желание Ильи исполняется, и Наполеон не приходит ночевать. Когда в их миссии появляется женщина, её, конечно, берёт на себя именно он. Всю ночь в квартире тихо, но Илья всё равно не спит. Он разглядывает тени на потолке. Они похожи на картину Пикассо. Ранее утро среды сухое и холодное, словно лёд. На завтрак пирог с черникой — такой вкусный, что можно продать душу. — Ты мог хотя бы сообщить, где ты, чёрт возьми! — Ты же хотел, чтобы я исчез. — Не на задании! — Определись, чего ты хочешь. Все на этой кухне знают, чего хочет Илья. — Она оказалась полезной? — спрашивает Габи из-за развёрнутой газеты. Стоила ли она одного черничного пирога? Они проверяют это вечером, на официальном приёме в посольстве. Всё идёт из рук вон плохо. Наполеон флиртует с мисс Среда, Илья, вопреки привычкам, глотает одну порцию шампанского за другой, Габи пытается его образумить. Становится ясно, что группу расформируют после этого провала. Они разъедутся и никогда больше не увидят друг друга. — Ты это понимаешь? — спрашивает Габи. Илья сталкивается с официантом и наводит шума, под который благополучно скрывается Наполеон. — Наш мистер Совершенство всех спасёт, не правда ли? — он улыбается, и это тоже плохой признак. Выуженная ночью во вторник под стоны информация оказывается насквозь фальшивой, вскрытый сейф полон бесполезного мусора. Под ногами — покрытый трещинами лёд, и любой шаг может стать последним. — Кажется, это не первый раз, когда твой член даёт сбой, м? Илья пьян. Он вышвыривает из квартиры очередную женщину грубо и зло, буквально протянув её по полу. Габи просит разобраться уже между собой и устало уходит в свою комнату. Они ссорятся. Илья безудержно невыносим. Он переворачивает стол, пытается выкричать из себя что-то засевшее глубоко внутри, словно опухоль, пока Наполеон не валит его на кровать и не забирается сверху. Илья замолкает и только тяжело дышит, когда жаркие губы покрывают поцелуями его лицо. Через минуту он высвобождается, но, повернувшись на бок, остаётся лежать. В квартире тихо и никаких посторонних. Илья мирно спит в кровати Наполеона. Утро четверга позднее и спокойное. Илья сосредоточенно готовит вафли, Наполеон сонно за ним наблюдает, Габи читает новости. Никаких вопросов, взглядов, разговоров не по делу. Ничего лишнего — утро не время для откровений. Весь последующий день они занимаются тем, что разгребают тот бедлам, что успели наворотить. Может быть, их не расформируют на этот раз. Хотя никто из них не признается вслух, почему это важно. Для откровений у Габи есть алкоголь, у Наполеона — секс со случайными женщинами, а у Ильи — снова всё сложно, как не у людей. Своё откровение он совершает в ночь на пятницу, когда заходит в комнату Соло и долго, прислонившись к стене, смотрит на обнажённую спину. Наполеон не спит — слышно по дыханию — но не поворачивается, и они вдвоём молчат в этой комнате. Молчание уравновешивает Илью, он чувствует себя спокойно, когда ему не нужно говорить. Когда вокруг темно и не нужно закрываться в броню. Он подходит неспешно, забирается на кровать почти не ощутимо и, склонившись, касается губами спины, целует один раз, ещё один, проступающие костяшки позвоночника, родинку под лопаткой, размеренно, упоённо, плечо, изгиб шеи, мочку уха, висок. Позволявший себя целовать Наполеон наконец поворачивается, и когда их губы находят друг друга, то срываются уже они оба. Словно голодные, занимаются любовью до исступления, откровенно и бесстыдно, так, что засыпают напрочь обессилевшие, вспотевшие, на смятых простынях. Наутро в пятницу Илья снова готовит завтрак, но пицца получается достойной пары саркастичных шуточек, и от неё приходится избавиться.