Дождь.

Ремингтону казалось, что в его голове пытались просверлить дыру размером с баскетбольный мяч. По глазам резало от неярких проблесков солнца среди сизых туч, наводнивших небо. Стоило как-то неправильно повернуться, и из глаз начинали вырываться крошечные слёзы, а затылок ныл, как будто по нему всю ночь дубасили шлемом от мотоцикла. Парень недоверчиво оглядел свои руки, словно желая найти хотя бы крошечный синячок, напоминающий о каком-нибудь неловком ударе о стену или кровать. Но нет - всего лишь резкая смена погоды, от которой ему стало не по себе. Себастиан запретил брать мотоцикл. "Ещё разобьёшься со своей мигренью, дурья башка. И что мы тогда будем делать? Нет, я, конечно, из-под земли тебя достану, но давай без фокусов?" В итоге, Ремингтону пришлось пересесть на обычный велосипед, чтобы не так больно было падать в кювет на мокрую траву. Однако от того, что он крутил педали, лучше совсем не становилось. Иногда он притормаживал и чуть ли не с воплем сжимал голову руками. От того жизнерадостного Лэйта, которого все привыкли видеть в видео и на сцене, не осталось и следа. Его тёмные глаза казались совсем чёрными от боли. Хотелось остановиться и с силой рухнуть в лужу, чтобы разбить лоб, лишь бы одно заменилось другим. Но он продолжал крутить педали, скрежеща зубами. И всё из-за этого тупого дождя, не собиравшегося прекращаться. Он хлестал, словно где-то наверху прорвало трубу. Колёса виляли по мокрым дорогам, и Реми был близок к своему странному желанию. В конце концов он решил пройтись пешком до того небольшого домика в лесу, где обычно закрывался его младший брат, желая остаться в одиночестве, чтобы никто не мешал ему творить. Земля хлюпала под ногами. Капли шумели похлеще Эмерсона за барабанами. Отовсюду слышался один и тот же звук воды и грязи. Ремингтон фыркнул, привалившись к дереву, чтобы передохнуть и снять вымокшую куртку, ставшую тяжёлой и тянувшую его рухнуть на траву. Он стряхнул предмет гардероба, что оказалось бесполезным, и повесил на седло велосипеда. Медленно-медленно его голова переставала болеть, и он больше не скрежетал зубами и не желал придушить Барретта при первой же возможности за то, что тот уже три дня не выходил на связь. Не мешало бы послать туда старшего: у него самые крепкие нервы и удивительная способность убеждения. Но младший тоже был не промах: Себастиан едва ли мог справиться с его привычками, заскоками и нежеланием спать; иногда он угрожал Эмерсону хорошей такой взбучкой, чтобы выбить дурь из головы, но тот натягивал на лицо самую обворожительную кривую ухмылочку и начинал брать терпеливого Данцига на "слабо". До тех пор, пока не показывался Лэйт и не просил их прекратить ссориться. Умоляющий охрипший голос как-то приводил Барретта в чувства, он пожимал плечами и уходил рисовать дальше. Когда дорога затерялась в ярко-изумрудной траве, которая словно пыталась вынырнуть из воды и вдохнуть пару раз перед смертью, Реми вздохнул с облегчением: головная боль превратилась в лёгкое нытьё, а на горизонте замаячил домик. Парень побежал к нему, поскальзываясь и едва не падая, надеясь, что младший пустит его погреться после такой "замечательной" прогулки. Но стоило ему подойти совсем близко, как дождь усилился, превратившись в одну сплошную стену, за которой трудно было хоть что-то разглядеть. Реми понял, что не слышит, как матерится на погоду - настолько громко шумели капли. Он едва ли не полз к казавшемуся размытым крыльцу, пытался держать над собой одной рукой тяжёлую мокрую куртку, но это не помогало. Из-за того, что вода затекла ему в глаза, он едва не переехал сидевшего на ступеньках Эмерсона, даже не обратившего внимания на появление Ремингтона. Лэйт протёр глаза мокрым рукавом и ещё раз посмотрел перед собой. Серьёзно? Это его младший брат? Это та самая маленькая цыганская сучка, которая мешает им всем спать по ночам и раскидывает свои шмотки, где попало? Тот человек, который никогда не расстаётся с различными головными уборами и кривой ухмылкой на губах? Это тот самый художник, расписывающий полотна бумаги, едва умещающиеся в одной комнате в раскатанном состоянии? Он... Он... Какой-то не такой. Мокрый и маленький, в обычных рваных джинсах, не особо облегавших его ноги, и прилипшей к телу майке, под которой легко было видно кожу, покрывшуюся мурашками. Тёмные волосы змеились по шее и касались плеч. Одной рукой Эмерсон опирался о мокрую ступеньку, а другую запутал в мокрой копне. Его запястья не пестрели браслетами. Почти ничего в нём не говорило о том, что он был эксцентричным барабанщиком их группы. Просто очень грустный парень, которого замочило дождём до самых костей. Он выпутал руку из волос и полез в карман. Сигареты. Пачка помялась, с неё стекала вода. Но ему всё равно. Он пытается чиркнуть спичкой, но и те отсырели, держит над ними ладонь, но они не вспыхивают. Барретт с ожесточением швырнул сырую сигарету на землю и бросил спички в другую сторону крыльца, затем возвращаясь в ту же позу. -Эми? - позвал его Ремингтон, набрав побольше воздуха в лёгкие. Он даже не был уверен, что смог хоть немного перекричать дождь. -Эмерсон?! Ноль внимания. Оставался лишь один способ. Лэйт привалил велосипед к периллам и схватил Барретта за запястье. Только тогда тот поднял глаза на него. Такие... Странные. Без теней они казались какими-то другими, совсем прозрачными, оттенка осеннего неба в дождь. Но это была не буря, не грибной дождик... Просто обыкновенный, мелкий, который моросит по утрам, когда поднимается туман; который навевает хандру и сплин. -Идиот, ты же заболеешь!!! - крикнул Ремингтон. Эмерсон фыркнул, судя по тому, какое выражение приобрело его лицо. Лэйт потянул его за руку, заставив подняться, и повёл под козырёк крыши. Младший привалился к стене и скрестил руки на груди, пока средний открывал дверь в дом. Реми ожидал увидеть внутри что угодно, вплоть до проституток, всех ураганов, вместе взятых, пентаграмму кровью, целый табор цыган с конями... Но его встретил абсолютный порядок. Даже рулон с полотнами Эмерсона висел не раскрученный. Сам художник выглядел странно, нервно переминаясь с одной ноги на другую. -Сколько ты там проторчал? - спросил Ремингтон, повернувшись к своему брату лицом. -С самого утра. - хрипло выдавил Барретт, шмыгнув носом. -Какой же ты... - Лэйт хотел назвать его идиотом, но оборвал фразу, увидев, как младший поморщился. - Ты, должно быть, совсем окоченел? Он пожал плечами. -Сядь куда-нибудь и разденься. Я сейчас вернусь. Он прекрасно знал, где младший хранил одежду и полотенца, даже если они вдруг оказывались в совершенно незнакомом месте. Поэтому вскоре вернулся с парой полотенец, стопкой вещей и одеялом. Эмерсон покорно сидел на стуле в одних только боксерах и смотрел в окно. Ремингтон хотел швырнуть в него полотенцем, но... Попросту не смог. Было что-то в этой подрагивающей спине, покрытой мурашками: что-то своё, родное, но забытое. Поэтому он тихонько вздохнул и аккуратно набросил ткань на плечи брата. В уголках губ того появилась кроткая улыбка. Вокалист стянул с себя одежду и завернулся в спасительное полотенце, пытаясь собрать влагу с волос его уголком. Барабанщик даже не шелохнулся. Поэтому, когда Реми хоть немного обсох, ему пришлось вытирать ледяные ручейки с кожи младшего. Сердце защемило от ностальгии: Эми никогда не стремился согреться после дождя. Он мог сидеть мокрым часами, выводя рисунки на своём теле пальцем. Себастиан относился к этому, мягко говоря, безразлично. Только спустя пару часов он не выдерживал и начинал ворчать, что его непутёвый младший братец скоро доиграется и подхватит какую-нибудь заразу. Но Ремингтон, очень уж боявшийся этого, нёсся к Барретту и осторожно проходился махровой тканью по бледной холодной коже и висевшим клочьями волосам. Вскоре они оба переоделись и завернулись в одно одеяло, усевшись на диван. Смотреть телевизор не хотелось, да и вряд ли шло что-нибудь интересное. Эмерсон выглядел совсем жалко: чуть дрожащий, продрогший; обычно вьющиеся волосы неряшливо спускались волнами и переливались влажным блеском. Реми смотрел на Эми и видел того мальчика с грустными задумчивыми глазами, похожими на пасмурное небо; вспоминал, как часто Барретт молча шёл за ним, останавливаясь на секунду и окидывая печальным взглядом ночную улицу, полыхавшую неоновыми огнями; как неощутимо цеплялся мизинцем за его пальцы, когда начинал бояться чего-то или чувствовал себя потерянным. За последние несколько лет это было впервые. Обычно Эмерсон, почувствовав, что кто-то из его братьев засёк его в таком настроении, быстро нацеплял кривую ухмылку на лицо, словно ничего и не случилось. Хотя раньше он мог сказать об этом Ремингтону. Но сейчас... Как он мог вдруг нарушить свой образ неприступного эксцентричного художника? Он надевал эту маску даже в присутствии старшего и младшего и не хотел с ней расставаться. -И где ты был три дня? - Лэйт наконец-то нарушил тишину. Барретт поёжился и шмыгнул носом, обнимая самого себя за плечи. Он не знал, что ответить, только беспомощно поводил глазами по окружающей его обстановке. Вокалист понял, что спрашивать барабанщика об этом бессмысленно. -Тогда почему ты сидел под дождём с самого утра? Эмерсон прикусил губу и тихо вздохнул, опуская голову и прикрывая глаза. Ремингтон понял, что тактика с бомбардировкой вопросами не прокатит: подобное всегда пугало младшего, он терялся окончательно и хотел провалиться сквозь землю. С ним нужно быть осторожнее, мягче. Вокалист пересел за спину барабанщика, снял его руки с плеч и нежно заключил в объятия, уткнувшись подбородком в плечо. Барретт вздрогнул и зацепился мизинцем за мизинец Лэйта. -Я... Просто... Почувствовал себя... Неважно. Не хотел ни с кем говорить. Начал думать... О том, есть ли смысл во всём, что я делаю. Есть ли смысл в моей жизни. В конце концов, выбежал из дома, упал с лестницы и решил посидеть... Успокоиться. - он снова шмыгнул носом. -И давно...? -Давно. Вы с Себи назвали бы это идиотизмом. Поэтому... Я просто... Решил, что будет легче, если никто об этом не узнает... Реми покачал головой и крепче стиснул младшего. Эми часто сомневался в своих действиях, терялся, начинал метаться внутренне, замыкался в мыслях. Пока средний не окружал его теплом и спокойствием. Только после нескольких часов тишины, прерываемой охрипшим голосом Эмерсона, ему становилось лучше. -Прикрываться альтер-эго намного тяжелее, чем кажется. Особенно, когда знаешь, что проблем становится ещё больше. Ремингтон легонько кивнул. -Прости. Я не хотел, чтобы вы волновались. Их мизинцы переплелись ещё крепче. -Устал? -Сорок девять часов и шесть кружек кофе. Ты ещё о чём-то спрашиваешь? Вокалист усмехнулся и потянул барабанщика за собой - в горизонтальное положение, не выпуская его из объятий. Убрав руку, оказавшуюся внизу, Лэйт согнул её в локте и подложил под голову. Вторая же легла на солнечное сплетение Барретта. Реми начал тихонько петь "Morning Light" - единственную песню, под которую в таком исполнении мог заснуть Эми. За окном барабанил дождь, вновь превращающийся в нескончаемые хлещущие потоки. Ветер неумолимо дул, меняя направление капель. Крыльцо под крышей начало заливать, как палубу в цунами. Листва на деревьях шумела не хуже морского прибоя. Изумрудная трава превратилась в одно большое море. Впервые за день сверкнула молния и грянул гром. Но двух парней, ютившихся на диване, это не волновало. Им никогда не было так же спокойно, как сейчас.