Двое

Вне себя от злости, Такия Генджи снимал пиджак. Серидзава не сдержал улыбку, но в глазах у него что-то пощипывало. Внезапно он сделал шаг вперед, к Такии, и схватил этого дылду в объятия. Такия, не привыкший к такому, вздрогнул. Он ссутулился и подался вперед, ожидая, пока Серидзава наконец наиграется, словно камышовый кот, и закончит уже по-хозяйски обнимать. Надо же, Такия никогда раньше не замечал, насколько у Серидзавы широкие плечи... Внезапно то, что должно будет произойти, показалось очень логичным. В комнате хватало света от уличных реклам и фонарей, так что ни Серидзава, ни Генджи не стали заморачиваться поисками выключателя. Генджи почувствовал возбуждение и жар, будто хитрый Серидзава заранее распылил в комнате что-то запрещенное. Генджи скинул олимпийку и бросил ее валяться где-то у порога. Серидзава, не меняя позы, просунул руку в штаны Генджи и средним пальцем погладил ложбинку между его ягодиц. Целоваться никто из них особо не умел, но у Серидзавы это получалось явно лучше. Генджи кусался время от времени, и Серидзаве так и хотелось как следует выругаться... — Ты ведь не сбежишь? Трахаться хочу, аж яйца сводит. Каждый из них ощущал на своих ресницах теплое дыхание другого. Кончик языка Серидзавы то и дело касался нёба Генджи, дразня и провоцируя, заставляя того приоткрыть рот чуточку шире. Чувства и эмоции, таящиеся глубоко внутри, угрожали вот-вот прорваться на поверхность. Ниточка слюны протянулась по подбородку Генджи, и капля упала на его тонкую майку, оставив на ней темно-серое пятнышко влаги. — Заткнись. Генджи не обладал способностью Серидзавы разговаривать и целоваться одновременно, поэтому он мог только говорить, задыхаясь, и Серидзава долго и внимательно смотрел на то, как прерывисто вздымается и опускается его грудная клетка. Серидзава подтолкнул Генджи по направлению к кровати. Постельное белье было какой-то дурацкой расцветки, в мелкий цветочек. — Приляг. Генджи в кои-то веки не оспорил приказ Серидзавы: послушно уселся на край кровати и откинулся назад. Он по-прежнему тяжело дышал, как будто только что пробежал стометровку, но дыхание изменилось, став немного напряженным. Серидзава тем временем уже успел расстегнуть свой ремень, но, взглянув на Генджи, снова застегнул его с горьким вздохом. Генджи лежал на кровати, словно его парализовало. Его босые ноги все еще находились на ковре, потому что каким-то чудом Генджи с Серидзавой не забыли разуться и оставить обувь у входа. Увидев, как Генджи — то ли по неосторожности, то ли совершенно не стесняясь — развел ноги в стороны, Серидзава сразу же забыл о том, что ему только что хотелось ругаться последними словами. Но тут Генджи, кажется, осознал, что что-то не так, и приподнялся на локтях. Он понятия не имел, что бы такого сказать. Все мысли, пришедшие в голову, прозвучали бы как понукание, поэтому Генджи решил ничего не говорить и просто вопросительно уставился на Серидзаву. Серидзава вдруг почувствовал, словно хозяин положения вовсе не он. — Чего уставился? Расслабиться тебе нужно, вот чего. Пожалуй, отсос поможет... Если бы кто-то спросил Серидзаву Тамао, с какой радости он пошел на такую уступку, он бы не смог ответить. Уже не в первый раз он находил во взгляде Генджи нечто, овладевающее всеми его мыслями, проникающее в сознание. Серидзава удрученно думал, что он сам себя не узнает. И что самое обидное, это совершенно незнакомое ему чувство, словно принесенное откуда-то ветром, удобно и вольготно поселилось в его душе, как будто собиралось остаться там навсегда. Тамао расстегнул молнию и почувствовал, что у Генджи уже стоит. Немного поразмыслив, он все же решил, что если полностью раздеться, то будет проще, и взялся за металлическую пряжку ремня Генджи. То ли из-за того, что направление движения было каким-то непривычным, то ли из-за света, который то и дело мигал и сбивал с толку, то ослепляя, то погружая в темноту, но пальцы Серидзавы слегка дрожали. Он чувствовал себя неуклюжим, и это слегка бесило, но Серидзава и сам отлично понимал, что тут не обойтись без терпения. Однако Генджи не стал ждать, пока Серидзава справится со своим приступом неуклюжести, и внезапно легким движением расстегнул ремень и снял штаны, освободив Серидзаву от этой ставшей вдруг трудновыполнимой задачи. При этом он избегал взгляда Серидзавы, который сидел на коленях на ковре и не сводил с него удивленного взгляда. Генджи вел себя словно искушенный в сексе знаток Камасутры, как будто обращать внимание на какого-то там неумеху-новичка — выше его достоинства. Наконец, Генджи стянул с себя серые трусы, скатал их в комок и зашвырнул в темный угол комнаты. Он лег обратно на кровать в ту же позу и прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Серидзава не знал, как это расценить, — было ли это проявлением стеснительности? Без одежды Генджи выглядел так, как и предполагал Серидзава: тощий, волосы на теле не особо густые. Его член казался не полностью напряженным — очевидно, поцелуев Серидзавы было все же недостаточно. Как бы нехотя, Серидзава взял в рот член Генджи. Мышцы на внутренней поверхности бедер Генджи едва ощутимо напряглись, и эта еле заметная реакция возбудила Серидзаву еще больше. Серидзава делал это впервые, и весь его предыдущий опыт и тактика ведения боя здесь не годились. Наступление особого успеха не имело, потому что противник — то есть Генджи — молчал, как партизан, и старался не издавать ни единого звука. Но Серидзава был не из тех, кто легко сдается. Облизав член Генджи, он выпустил его изо рта и стал целенаправленно наблюдать за реакцией Генджи: для всех мужчин отверстие на самой головке члена чрезвычайно чувствительно, и Серидзава, тщательно вылизывая это место медленными, но энергичными движениями кончика языка, наконец исторг из Генджи первый стон. Наверное, удовольствие, которое Генджи испытывал сейчас, настолько отличалось от обычной мастурбации, что он не рассчитал громкость, и его стон прозвучал резко и неожиданно, в том числе и для него самого. Очевидно, что он не смог сдержаться, и теперь судорожно и резко дышал, пытаясь не застонать снова. Серидзава решил не упускать момент и полностью вобрал член Генджи в рот. Стремясь не поцарапать член зубами, он попытался изобразить нечто вроде глубокого минета. Когда головка члена уперлась в гортань, на глазах у Серидзавы чуть ли не выступили слезы, да и у кого бы не выступили? Генджи ощутил, как где-то в животе начинает появляться ноющее ощущение, словно тупая и тянущая остаточная боль, которая не спешит уходить после внезапного удара. Ему страшно хотелось свести ноги вместе, чтобы попытаться облегчить эту боль, замедлить эти странные ощущения, но удовольствие, которое зарождалось в нем от нежного трения, уже проникло слишком глубоко. Серидзава своей гребаной щетиной снова и снова касался его паха, царапая и заставляя кровь приливать к коже. Сердце Генджи просто выпрыгивало из груди, закушенная губа побелела. Он сжал ладонь в кулак и прикусил его. — Эй, так и будешь молчать? На хуя я тут стараюсь тогда? В этот момент Серидзава слегка наклонил голову, позволив члену Генджи упереться в щеку изнутри, и не слишком-то нежно впился пальцами в бедра Генджи. Член во рту не способствовал отличной артикуляции, поэтому слова Серидзавы прозвучали не слишком отчетливо, но не успел он замолчать, как услышал еще один стон, почти крик, прозвучавший гораздо выше и громче, чем первый. Генджи наконец убрал руки от лица, и этот звук ничто не заглушило. Серидзава приподнял голову и взглянул в глаза Генджи, которые влажно блестели. Серидзава ускорил темп и стал ласкать головку его члена все быстрее и быстрее, и стоны Генджи уже не прекращались. Как волны, они следовали один за другим. Кровать тоже отчаянно скрипела в такт движениям. Генджи так вцепился в простыню, покрытую цветочками, как будто хотел выдрать их с корнем. Он чувствовал, что видит все сквозь какую-то белую пелену, находясь в состоянии, близком к опьянению. Это намного, намного превосходило удовольствие, которое можно было получить при помощи собственной руки. Выдержка Генджи в сексе значительно уступала умению драться: еще пара секунд — и он кончил прямо в рот Серидзаве, который этого совсем не ждал. Серидзава поморщился — вкус спермы оказался так себе. На языке горчило, и у Серидзавы мелькнула мысль, что надо будет заставить Генджи бросить курить. Он вытер губы и, не тратя времени зря, решил, что пора переходить к основному вопросу на повестке дня. Прыгая попеременно то на одной ноге, то на другой, он стянул с себя штаны, под которыми обнаружились порванные сбоку трусы, но Серидзаву это нисколько не смутило. Генджи неподвижно лежал на кровати, как тюлень, прилегший отдохнуть на льдине. Серидзава быстро стянул с себя и остальное. Он был очень возбужден, на его лице застыло хищное, почти свирепое выражение, что в сочетании с мерцающим светом в комнате смотрелось довольно-таки зловеще. Внезапно нарушая эту атмосферу, Серидзава нагнулся и полез шарить по карманам брошенных им на пол брюк. Наконец, он выудил оттуда презерватив. Не успел Генджи придти в себя, как Серидзава раздвинул его ноги и по-хозяйски устроился между ними. Все еще в послеоргазменном тумане, Генджи взглянул на пах Серидзавы. Казалось, его взгляд сам собой устремился вниз, на возбужденный член, покрытый тонкой розовой пленкой латекса. Смотреть на это было слегка стыдно, но вместе с тем Генджи чувствовал, что снова возбуждается. Он сглотнул, и его кадык скользнул вверх и вниз по шее. Серидзава сжал в кулаке край серой майки Генджи, единственного предмета одежды, который на нем оставался, и быстрым, почти ожесточенным движением натянул ее на лицо Генджи, обнажив его торс. Чувствуя сквозь тонкую ткань майки обжигающее дыхание Генджи на своей ладони, Серидзава то целовал, то лизал его худое, но мускулистое тело. Генджи, оставшись в темноте и с затрудненным дыханием, только и мог, что ощущать прикосновения его губ, щетины и волос на своей коже и возбуждаться все больше и больше. Слыша его глухие стоны, Серидзава ухмыльнулся, не зная, чего в них было больше — ненависти или поощрения. Поглаживая и покусывая тело Генджи, Серидзава воспользовался тем, что тот не видел, что он делает, и облизал собственный палец. Проведя им по груди и животу Генджи, он по широкой дуге миновал его член, на котором уже выступила капелька прозрачной жидкости, и дотронулся до его ануса. Терпеливо и медленно он гладил это отверстие, пытаясь успокоить Генджи, который извивался под его руками, и наконец, резко засунул в задницу Генджи сразу два пальца. — А-ах! Этот крик, хоть и заглушенный ладонью Серидзавы, заставил руку онеметь. Внезапно Серидзава почувствовал, что желание охватило его всего, без остатка. В стоне Генджи, хоть и полном злобной обиды, нельзя было не услышать оттенок просьбы, почти мольбы, и Серидзава не мог оставить ее без внимания. Он засунул пальцы чуть глубже, массируя нежное место. Генджи больше не пытался сдержать стоны. Он вдруг вцепился зубами в ладонь Серидзавы и с силой его укусил. Вскоре терпение Серидзавы лопнуло, и он вытащил пальцы из Генджи. Но не успел он этого сделать, как Генджи приподнял ногу и обвил ее вокруг талии Серидзавы. Медленно, обеими руками, Серидзава осторожно опустил майку, открыв лицо Генджи, как снег, стаявший по весне, обнажает зеленую траву. Серидзава глубоко, с чувством поцеловал Генджи, не встретив никакого сопротивления. Медленно-медленно, он поднял голову и отстранился ровно настолько, чтобы они могли видеть друг друга. На лице Генджи смешались пот и слезы, а в уголке губ виднелась капелька слюны, оставившая влажный след на майке. В мерцающем и слепящем неоновом свете Генджи выглядел завораживающе, а его глаза казались Серидзаве яркими и прозрачными. Он смотрел на Серидзаву прямо, не отводя взгляда, видя и принимая его благодарность и его неуверенность. Серидзава снова наклонился и поцеловал Генджи. Не разрывая поцелуя, он нащупал свой возбужденный член и, направляя его рукой, одним движением вошел в Генджи. По тому, как тот вздрогнул и застонал, Серидзава понял, что тот испытывает боль, но постепенно возбуждение снова вернулось, и на смену боли пришло наслаждение. Серидзава неутомимо двигался, и ноги Генджи давно поднялись и сцепились на его талии. Он наконец приноровился и встречал каждое движение Серидзавы, охватывая его все теснее, так что тот погружался все глубже и глубже. Наслаждение, зарождающееся глубоко внутри, охватило их тела сверху донизу. Кто бы мог подумать, что удовольствие от секса может превзойти самые смелые ожидания? Простыня под ними давным-давно смялась. Серидзава еще сильнее оперся на колени и стал вбиваться еще ожесточеннее, с каждым движением его член задевал простату Генджи, их стоны вдруг из отрывистых слились в один протяжный. — Нравится? — М-м... Генджи давно уже был не в состоянии поддерживать сколько-нибудь осмысленный диалог и, пробормотав это, только и смог, что кивнуть, ощущая, как член Серидзавы двигается туда-сюда внутри него. Волосы Генджи взмокли от пота, а зажившая, казалось бы, разбитая губа снова начала кровоточить. Генджи почувствовал приближение оргазма, и его глаза слегка закатились. Все вокруг на секунду померкло и постепенно вновь успокоилось, придя в прежнюю форму. В наступившей вдруг блаженной тишине ощущалось спокойствие, в котором, казалось, капля за каплей растворялось чувство одиночества. Генджи вдруг задрожал всем телом и, стиснув Серидзаву ногами и крепко прижавшись к нему, излился на собственный живот, чуть не потеряв сознание от силы оргазма. Разрядка принесла с собой полную пустоту и отсутствие мыслей. Генджи замер, и не чувствуя больше под собой движения его бедер, Серидзава бессознательно ускорил темп. Генджи открыл было рот, но слова застряли у него в горле. Мелькнула мысль сказать Серидзаве, что он хочет передохнуть, но даже если бы он и смог что-то сказать, тот наверняка бы не подчинился. Серидзава продолжал двигаться еще какое-то время, и Генджи уже почти полностью пришел в себя, когда Серидзава наконец кончил. Два тела, плотно слитые воедино, слегка расслабились. Серидзава уткнулся лицом в грудь Генджи куда-то под ключицами и тяжело дышал. В воздухе смешались запахи спермы и пота, но двое, лежащие на кровати, ничего не имели против. — Эй, ты слишком тяжелый. Свали уже. — Блин, мог бы хоть спасибо сказать.