Рождение Тьелпэ

Тень стелилась по земле, словно стремясь приникнуть, срастись с неровными летними сумерками. Тень предупредительно взрыкивала, замирала на напружиненных лапах, нервно, немного заискивающе помахивала хвостом. Она придерживала перевязь колчана, осторожно переступала по траве, пригнувшейся от выпавшей росы, осмотрительно шипела. - С-с-с-с-с-спокойно. Тиш-ш-ш-ш-ше. Подож-ж-ж-ж-жди. Но дом, призывно светившийся всеми окнами, несмотря на столь поздний час, не был конечной целью теней, точнее… В общем, войти через парадный вход, по понятным соображениям, Туркафинвэ Тьелкормо не мог. Соображения эти были младше его на каких-то семь - десять лет, но, несмотря на это обладали странным, можно сказать даже, противоестественным влиянием на феанариона, всю жизнь стремившегося из-под подобного влияния вырваться. Но дело не в этом. Точнее не совсем в этом… Тьелкормо должен был проникнуть внутрь дома, но при этом миновать своего младшего брата, а если учесть, что у него их было аж четыре штуки. Оценили масштаб? Ну и молодцы. Но, по милости великодушного Эру, избежать ему надо было встречи с одним родственником, а именно Куруфинвэ Атаринке. Хотя, если учесть дружбу, симпатию и долговременные совместные издевательства над старшими, такая манера поведения кажется странной. Идиллия в их отношениях изжила себя месяцев семь-восемь назад – Курво забросил прогулки, охоту, но не заперся по своему обыкновению в кузнице, нет! Если бы дело обстояло так, проблем бы не было. Все предельно ясно и понятно – юного, в смысле, уже зрелого кузнеца, опять укусила за мягкое место муза. Но Атаринке не высовывался из комнат, отказывался есть, пить, все время огрызался, а один раз и вовсе! Поставил Турко синяк под глазом, вместо внятного ответа на поставленный вопрос – «Да, что ты тут забыл?!» После подобного оскорбления и преступления, Тьелкормо, не взирая на мольбы и посулы родни: – «Помиритесь, дело молодое» – «Турко, не глупи, ты его понимать должен!» и прочее, громко хлопнул дверью и переселился жить к одному из друзей. Но не прекратил снабжать семью шкурами, мясом и прочими натурпродуктами, избегая любого упоминания о грубом брате. Семья тихо стенала – потеряв терпеливого слушателя, Курво переключился на остальных, пространно рассуждая о черствости и ограниченности неких белобрысых субъектов, о возможном частичном вырождении породы и о том, что Третьего не туда аист отправил - надо было Третьему же Дому, а дура-птица видимо сдохла на полпути. Последняя сентенция была по ошибке выдана в непосредственной близости старшего поколения, поэтому следующие две недели Четвертый готовил себе самостоятельно, украдкой потирая обиженное музами и ремнем место. Папа он такой, долго терпит, а потом на возраст не посмотрит, воспитает как надо. Естественно, характер Курво от этого не улучшился. Залечив позорный синяк, Тьелкормо выбрал другой способ доведение брата до белого каления. Сначала, он в пух и прах разнес философско-политический спор Майтимо и Финдекано на тему «Социальный уклад и быт низших созданий, они же тэлери», после чего оба первенца двух домов четыре дня не отлипали от снисходительного в своей неожиданно просветленной мудрости Турко. Затем, Третий провел несколько показательных выступлений с Кано, виртуозно справляясь с лютней. Вместо привычной сотни, до менестреля добралось лишь трое фанатов и то, с просьбой унять разошедшегося телохранителя. Морьо, не желая быть пешкой в чужих разборках, а потом огрести от обоих, дальновидно убежал к Аулэ смотреть на новых питомцев, а заодно попытаться накормить их хоть чем-нибудь кроме пива. Близнецы же прятались за мамой. Папа, по счастливой случайности, был в кузне и этого безобразия не видел. Конфликт перерос в вялотекущее противостояние, потом в столь же вялотекущее сражение, а потом и вовсе заглох на отметке еле дышащая битва. Курво надоедал всей оставшейся семье, Турко квартировался у счастливых друзей, а общественность, предчувствуя беду, закупалась настойками пустырника и валерьяны. В общем, изрядно осунувшийся, загорелый и поистрепавшийся Тьелкормо бесшумно влез по штакетнику к открытому окну, забросил в него вещи, залез сам и шепнул в доверчиво демонстрировавший язык туман. - Жди. Я скоро. Туман обиженно поскулил, но перечить не решился – свернулся калачиком, спрятав нос под пушистым хвостом. Опустошив мешок в корзину с грязным бельем, Турко осторожно прокрался в свой альков, дабы пополнить запас чистой одежды и упрочить свой статус «Самодостаточный принц». В комнате было тихо, спокойно, вещи были аккуратно разложены в шкафах, а за столом мирно дремал Курво, ветер теребил занавески… Курво?! Сонная расслабленность исчезла из тела, как по мановению волшебного посоха – Турко подобрался, пригладил волосы, торопливо скомкал записку от мамы:«Если ты, хотя бы раз в неделю не будешь приходить на обед – перестану стирать! Еще одна язва мне не нужна!» и осторожно подкрался к брату, с целью провести тщательный осмотр. Тот оказался каким-то изможденным, неопрятно одетым и непричесанным. А главное, хронически не выспавшимся – об этом свидетельствовало то, что привереда Курво умудрился заснуть на жестком стуле, опираясь на столешницу всего лишь лицом. Кроме того, под щекой и рукой частично просматривалось письмо: «Турко! Где тебя ветер носит?! ...дарная сволочь! Я не знаю, что и думать! …тимо, Кано, а теперь кому голову дуришь? Думаешь, что кто-то меня заменить может? Я тебя не… …на вижу! Выяснилось, что … беременность… скоро роды, ты должен быть, ведь… отец! Курво» Просмотрев это мало утешительно сообщение, Турко задумчиво потер бровь и осторожно потянул послание за угол, мотивируя самоуправство тем, что рано или поздно ему придется это читать. Но лучше рано, чем поздно. Увлекшись процессом извлечения потертой и весьма замызганной бумаги – «Он сюда сморкался что ли?! Некоторым, с их маниакальной мстительностью выдумки хватит…» - охотник не заметил перемены произошедшей со спящим. Светло-серый глаз сначала сонно приоткрылся, потом сфокусировался на перекошено-сосредоточенной физиономии блудного брата, пядь за пядью отвоевывавшего письмо, и под конец совершенно нехорошо прищурился. Тьелкормо запоздало понял, что тишина в комнате стала уж слишком тревожной и настороженной, но увернуться не успел. Как и вовремя закрыть рот. Хотя умудрился уберечь шею от встречи с жесткими пальцами кузнеца. И умело замаскировать вскрик кашлем. Брату оставалось только стиснуть воротник посильнее, да подтащить к себе родича, дабы популярно, с глазу на глаз и с носа на нос прояснить некоторые моменты межличностного общения в условиях одной, по любому, конкретной семьи. - Явился значит. – ледяным тоном подытожил Искусный, сдувая в сторону волосы, настырно лезущие в нос. – И полугода не прошло. Турко оскорблено вздернул нос и поймал мятежную прядь, дабы заправить её за ухо. Он собирался ограничиться оскорбленным молчанием, но тяжелый взгляд напротив намекал, что лучше говорить. Молчанка – не метод перводомцев. Но против непререкаемого тона не попрешь. - Ты мне ничего сказать не хочешь? – забросил удочку Курво, отточенным, папиным движением вскидывая бровь. – Как там погодка? Как друзья? Что нового в городе? Нового в городе было много, но Тьелкормо об этом не знал. Получать своевременные сведения в лесу дело неблагодарное и нестоящее затраченных усилий. Тем более, когда ты обижен на весь свет и ничего о нем, неблагодарном, знать не хочешь. - Ах, не знаешь – физиономистом, а точнее туркономистом, Атаринкэ был превосходным. Читал как открытую книгу, лихо переворачивая знакомые страницы. Попытался, было, обучить этой же науке и Морьо, но пожалел и без того подорванный авторитет старшего. Хотя, Темный и сам не плохо справлялся, подобрав к непредсказуемому характеру брата свои ключи. Насуплено-угрюмо-укоряющие. Подкупающие своей молодостью и наивностью. Вот и сейчас, по крошечной искорке недоумения все распознал и разложил по полочкам. Впрочем, об неосведомленности брата он и так прекрасно знал. Но план есть план. - А у нас тут новости, да… Папа опять взрыв устроил, две недели мастерскую отмывали. Кано новую песню написал, а Нэльо, вроде как, нашел себя в живописи. – Курво деланно задумчиво вздохнул и откинулся поудобнее на спинку стула, не замечая нарастающего возмущения близких субъектов. Те в ужасе представляли, как в течение короткого времени на них вывалят все тирионские сплетни и россказни. - Близнецы окно разбили у дяди Ноло, но он ругаться не стал. Не до того было. У меня сын родился. Ах да, нас пригласили на очередной праздник в Гаванях… что? Тьелкормо вытаращился на брата, ошеломленно хлопая глазами, но закономерного продолжения не дождался. Атаринке вдохнул поглубже и начал, было рассказывать дальше, но чаша терпения лопнула и, презрев все возможные последствия, в соседней комнате захныкал младенец. Куруфинвэ вскочил на ноги, переместил карающую длань с воротника на ухо и потянул за собой брата, намереваясь добить его окончательно. Любой в этом доме когда-либо да встречался с маленькими детьми, а некоторые могли даже наблюдать их постепенное взросление. Турко смутно помнил, как однажды, в светлую и безмятежную пору детства, ему внезапно дали подержать недовольно покряхтывающий сверток. В нем виднелось лишь покрасневшее лицо крошечного существа, да иссиня-черный хохолок, против обыкновения не выпавший и не поменявший цвета в последствии. Он и сейчас топорщился на макушке справедливо недовольного брата. Точнее теперь отца семейства. В это упорно не верилось. Ребенок, впрочем, решил не будить весь дом и удовольствоваться вниманием двух нянек – он неосмысленным взором окинул склоненные к нему лица, приветственно взмахнул ручонками и хихикнул. Потом прикрыл лапками рот, но продолжил смотреть на нарушителей его светлого плана внеплановой побудки. Тьелкормо со странным благоговением погладил пушистую головку, практически не касаясь, будто боялся разбить дивную игрушку. Тронул вздернутый нос, пощекотал животик, скрытый одеяльцем, украшенным восьмиконечной звездой. Племянник заинтриговано заморгал, но брать на руки и уж тем более тискать его не стали. И даже не заворковали умиленно, что тоже несказанно порадовало юного перводомца. - Так это что значит… папа теперь дедушка? – Куруфинвэ опомнился и отвесил брату легкую затрещину. За непоправимо испорченный момент. - Это значит, что ты теперь дядя! Умудрившийся прогулять рождение племянника! – Искусный фыркнул и покачал головой. – Ты даже его имени не знаешь! - Почему не знаю? – Турко проказливо ухмыльнулся. – Он – Куруфинвион. Первый, кстати. Что мне еще нужно? - Его зовут Тьелпэ. Тьелпэринквар. Запомни, чучело. И постарайся придумать достойную причину своего отсутствия на его дне рождения. Рано или поздно мальчик спросит – только попробуй его разочаровать, ясно?