Действия красноречивее

Робби Роттен с ликованием потер руки. Он сделал это! Изобретение, которое наконец-то навсегда избавит его от Спортафлопа! Конечно, не совсем. Но иногда становилось немного скучно, а возвращаться к старым злодейским планам было так просто. Он встречался с городским героем уже несколько месяцев и начинал замечать, как Спортакус смотрит на Робби, когда тот в маскировке: едва заметные нежные взгляды, улыбки, которые он пытался скрыть, и притворное удивление, когда Робби в итоге разоблачали. Робби думал, что Спортакус, наверное, раскусывал его маскировки с самого начала. Он все еще не понимал, почему Спортакус позволял ему безобразничать, но было что-то… успокаивающее в том, чтобы придумывать маскировки и строить злодейские планы, даже если его угрозы избавиться от Спортакуса ничего не значили. Он чувствовал себя неловко, когда дети умоляли поиграть с ними, но, когда он перевоплощался, становилось проще расслабиться, повеселиться и даже спеть с ними. Он скорее бы умер, чем признался в том, что знает о догадках Спортакуса, так что просто продолжал настаивать на том, что пытается снова сделать Лентяево ленивым. Самый последний план закончился так же, как и все остальные — истинная личность Робби раскрыта и дети дружно сказали: «Робби Злобный!». Тон их был неодобрительным, но на самом деле они радовались, что Робби играл с ними. В этот раз Спортакус подхватил и закружил Робби, опустил его и поцеловал в щеку. Ребята отреагировали овациями и аплодисментами, а Робби только слегка покраснел и забормотал что-то в знак протеста. — Прости, твой план не сработал, Робби, — улыбаясь, произнес Спортакус, все еще удерживая его. — Но мы играли весь день. Как насчет перекусить? Дети испекли торт и наверняка поделятся с тобой. Робби не мог отвести глаз от нависающего над ним лица Спортакуса. Сияние солнца окружало его голову как корона, как нимб, он казался ангелом. Робби тонул в этих голубых глазах и уже в который раз радовался, что ни один из его планов изгнания Спортакуса не увенчался успехом. Спортакус бережно поставил его на ноги и потянул вслед за детьми, которые уже шли к дому мэра, но Робби взял его за руку и остановил. Робби поцеловал его пальцы, желая, чтобы Спортакус все понял. Ему еще так трудно найти слова, чтобы выразить, как много Спортакус для него значит. Он часто пытался, но сбивался и путался, или получалось что-то саркастичное. Но, кажется, Спортакус понял. Он улыбнулся и приподнялся на цыпочки, чтобы поцеловать Робби в лоб.  — Я люблю тебя, Робби, — сказал он. — И я рад, что ты так много времени проводишь со мной и детьми. Ты им тоже очень нравишься.  — Ну, они не виноваты. Это же просто дети. Что они обо мне знают? Спортакус рассмеялся.  — Пойдем. Я знаю, ты ужасно хочешь кусочек торта. Все еще держась за его руку, Робби последовал за Спортакусом, пытаясь успокоить сердце, которое по-прежнему колотилось каждый раз, когда Спортакус ему улыбался. Я пойду куда угодно за этим глупым эльфом. *** Любящий бойфренд, уважение и дружба в городе, преданный питомец — Робби был счастлив как никогда, и… что-то было не так. Как будто мир каким-то образом вышел из равновесия. Он не заслуживал такого счастья, и он это знал, как бы ни отрицал Спортакус. Иногда он ощущал беспокойство, заставлявшее его задыхаться и дрожать. Он понимал, что, как обычно, ждет какой-то неожиданности. Произойдет что-то ужасное и разрушит все счастье, и, вероятно, это будет его вина. Робби не рассказывал об этом Спортакусу: у эльфа и так хватало дел. Он разрывался между отношениями с Робби, дружбой с детьми и обязанностями перед городом, любой нормальный человек на его месте бы уже выдохся. Но, как бы то ни было, Спортакус казался еще энергичнее. Иногда по ночам, когда они спали вместе, Спортакус начинал дергаться во сне и вскакивал, задыхаясь, с дикими и испуганными глазами. Робби всегда просыпался, едва Спортакус начинал двигаться, и обнимал его, гладил волосы и шептал что-то успокаивающее, пока эльф не расслаблялся.  — И часто это случается? — спросил однажды Робби. Спортакус затряс головой и слабо улыбнулся.  — Не часто. Но бывает. Образ Спортакуса, просыпающегося в холодном поту в одиночестве на своем дирижабле, вызывал у Робби сильнейшее желание защитить. Он будет сильным ради Спортакуса, если ему это необходимо. Хотя он не мог избавиться от навязчивой мысли, что причиной этих кошмаров был он сам или беспокойство Спортакуса за него. Но эти темные моменты были немногочисленны и далеки друг от друга, а большую часть времени Спортакус и Робби были заняты друг другом и проводили вместе как можно больше времени, понемногу открываясь и находя все новые и новые причины любить друг друга. Стефани, конечно, больше всех радовалась за их отношения. Всякий раз, когда они гуляли по городу (они пришли к компромиссу: Спортакусу нужно двигаться или он сойдет с ума, а Робби сердился, если приходилось бегать) Стефани мечтательно вздыхала и восторженно восклицала, обращаясь к кому-нибудь поблизости: «Это так романтично!» Одним теплым весенним днем, до того, как на улице стало настолько жарко, что Робби забаррикадируется в своем логове и откажется покидать его даже под страхом смерти, она бросилась к Спортакусу так стремительно, что он едва поймал ее, отвлекшись на сверкание очков Робби на солнце.  — Стефани! — он засмеялся и крепко обнял ее. Робби что-то недовольно пробурчал, но долго жаловаться ему не пришлось: Стефани молниеносно бросилась к нему.  — Уф! — его чуть не сбили с ног, но он был доволен, что Стефани ему рада, и обнял ее в ответ. Когда она отпустила Робби, он проверил, чтобы его лицо вместо улыбки отражало хмурое неодобрение.  — Что это значит? — улыбаясь, спросил у нее Спортакус. — Мы же видимся с тобой каждый день!  — Да, но сегодня особенный случай! — ответила Стефани, почти дрожа от нетерпения. — Пойдем со мной! Робби утомляло уже только то, сколько энергии было в этих двоих.  — Стефани…  — Я не буду рассказывать! — Стефани крепко переплела их пальцы и с неожиданной силой потянула его за собой. Думаю, тренировки со Спортакусом действительно приносят результаты — удовлетворенно подумал Робби. Ее энергичность раздражала, но он также ощутил необъяснимую нежность и гордость, мысли о которых Робби тут же отбросил.  — Все собрались у дяди Милфорда. У нас для вас сюрприз!  — Это пирог? — оживился Робби, безуспешно пытаясь высвободиться. Стефани рассмеялась.  — Нет, лучше! Робби закатил глаза. Как будто что-то может быть лучше пирога. *** В доме мэра собралась добрая половина города, и Робби тут же по привычке занервничал. Стефани успокаивающе сжала его ладонь, Спортакус с другой стороны сделал то же самое. Несмотря на то, что это было немного глупо, жест успокоил Робби. Перед ними возвышалась груда подарков, и Робби почувствовал неожиданную волну паники. У него что, день рождения? Или у Спортакуса? Он что, забыл? Но Стефани поспешила заверить, что все в порядке.  — Ребята, мы знаем, что вы планируете отпуск, и просто хотели подарить вам кое-что в дорогу!  — П… правда?  — Да, глупый!  — Ох, — его затопило облегчение, вместе с ним пришел и аппетит. — Подарки есть, а торта нет. Хм…  — Робби! — Стефани шутливо шлепнула его по руке. — Тебе всегда нужно быть таким… злобным? * Открывай свои подарки! Спортакус смеялся, скрестив руки на груди и с удовольствием наблюдая за их перепалкой. — Давай, Робби, они твои!  — Они и твои тоже, Спортафлоп, — пробормотал Робби, чувствуя себя неловко от такого количества взглядов. Он опасался, что внезапно забудет, как делать самые простейшие вещи — говорить, открывать коробки, и над ним из-за этого будут смеяться. К чести Спортакуса, он понял намек. Он схватил со стола коробку и открыл ее в кувырке. Зрелищно, что дало возможность Робби спокойно открыть свой, пока все взгляды были прикованы к Спортакусу. Мисс Деловая подарила Спортакусу блендер, или кухонный комбайн, или нечто подобное — Робби услышал, как она говорит что-то вроде «теперь, может быть, ты заставишь Робби питаться более правильно! Я больше люблю фрукты — в смысле, спорт-сладости — в освежающих напитках!» Продуманный подарок, если не учитывать, что у Спортакуса почти наверняка не получится его применить к Робби. Он смутно слышал, как Спортакус благодарил ее, но гораздо больше его беспокоило то, что он извлек из упаковки. Небольшой металлический коробок с черным экраном, внутри которого находились два маленьких приемника. Вещь неприятно напомнила его собственную машину обмена телами, хотя и выглядела более изящно. Пиксель подошел к Робби прежде, чем тот смог сообразить, для чего это.  — Это устройство слежения, — волнуясь, пояснил он. Робби безразлично посмотрел на него.  — Зачем?  — Ну, на всякий случай! Как-то раз мы с родителями потеряли друг друга во время отпуска. Я знаю, что у тебя с чувством направления не очень, поэтому подумал, что в незнакомом месте тебе такое пригодится.  — И откуда ты знаешь о моем чувстве направления? Пиксель поднял брови.  — У меня по всему городу установлены камеры. Я видел, как ты потерялся в полумиле от собственного дома. Робби сглотнул.  — Справедливо, — он снова посмотрел на коробочку. — Значит, надо просто прикрепить эти…  — Да, или просто взять с собой. И Спортакус может взять. Это устройство, — он нажал кнопку внизу, — разъединяется на две части, так что у вас будет по одной, и вы сможете найти друг друга, если потеряетесь. Они беспроводные, и у них диапазон действия в 50 миль. Надеюсь, вы не разойдетесь дальше, иначе сигнал будет плохой. Что-то в этом устройстве вызывало у Робби странное чувство — изобретения Пикселя были так же хороши, как и его собственные. У ребенка был острый ум, но вряд ли его подарок был необходим: Робби планировал приклеиться к Спортакусу на все время поездки. У него вызывала тошноту сама мысль о том, что он может заблудиться в чужой стране.  — Ну… э… спасибо, малыш, — пробормотал Робби и в порыве чувств даже неловко похлопал Пикселя по плечу. Пиксель усмехнулся.  — Нет проблем. Дай знать, если появятся какие-нибудь мысли о том, что может еще пригодиться. Стефани подарила новый красивый ошейник для Роттенелло, пурпурный со стразами, а для Робби и Спортакуса — чистые дневники, которым она связала обложки в их любимых цветах. Кажется, на обратной стороне обложки она написала что-то вроде «Робби», но зачиркала и нарисовала просто сердечко. Робби при виде этого сердечка почувствовал ком в горле, и ему пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать из глаз непрошенную влагу. На что-то в этом доме у него явно была аллергия… После того, как все обменялись подарками (Стинги забрал у обоих тщательно упакованные пустые коробки, которые потребовал себе сразу же, едва подарки были открыты), гости разошлись, со Спортакусом и Робби осталась только Стефани. Энергия девочки, казалось, иссякла, она выглядела такой удрученной, что Робби почти желал, чтобы привычная раздражающая Стефани вернулась назад.  — Стефани, что случилось? — спросил Спортакус, вставая на колени перед ней. Она обхватила руками его шею и шмыгнула, сдерживая слезы.  — Я просто… Я буду так по тебе скучать!  — Ох… — Спортакус крепко обнял ее. — Не беспокойся! Мы уедем ненадолго.  — Просто здесь будет так пусто… без вас, парни… — она отстранилась и пристально взглянула герою в глаза. — Вы же вернетесь? Спортакус рассмеялся.  — Конечно! Лентяево для меня тоже дом. Я вернусь. Обещаю. Робби вдруг вспомнилось, что обычно говорила его мать. Никогда не давай обещаний. Ты искушаешь судьбу. Феи могут услышать их. Отвратительная женщина. Он ненавидел почти все, что она говорила. Но чем-то эта фраза зацепила его на много лет. Ну, я тоже фея, и я сделаю так, чтобы он сдержал обещание. *** Ложиться в 8:08 было правилом Спортакуса, и он не изменял ему, даже оставаясь у Робби. Для Робби идти в кровать вечером было смешно, но ему всегда хотелось быть рядом со своим парнем, и приходилось ложиться. Спортакус, как всегда, был словно печка, и Робби пришлось раскидать часть одеял, чтобы чувствовать себя комфортно. Он по привычке недовольно забурчал, но Спортакус прикусил кожу шеи, заставив его замолчать. Спортакус лежал в его объятиях, мурлыкая у него на плече, улыбался так, как будто никогда не был счастливее, и Робби все еще не мог поверить, что это реально. Что Спортакус разглядел в нем? Разве не наступит один прекрасный день, когда все, что Спортакус считал в нем привлекательным, начнет раздражать, и терпение Спортакуса закончится? Никто никогда не смог бы любить тебя. Этот голос, сотканный из многих лет пренебрежения и ненависти, из услышанного от других людей и самого себя, эхом отдавался у него в голове. Он взял это за истину, смирился с тем, что останется одиноким на всю жизнь. Он знал, что с ним что-то не так, и такие люди не заслуживают любви, и не должны даже надеяться. Но Спортакус говорил ему каждый день, по несколько раз, и, казалось, никогда не уставал повторять. Каждая улыбка, каждое прикосновение, каждый поцелуй несли с собой другие, искренние слова.  — Робби? Робби моргнул. Голос Спортакуса вернул его к реальности.  — Все нормально? Робби прижался к губам Спортакуса в поцелуе, удивляя своим пылом их обоих.  — Сколько у нас времени до того, как ты уснешь на мне, Спортафлоп? Спортакус ухмыльнулся. — Думаю, можно немного задержаться сегодня вечером. — Отлично, — Робби провел губами по обнаженной груди Спортакуса, и затрепетал от гордости, когда Спортакус вздохнул. Знание, как быстро он может сломить самообладание эльфа, заставляло чувствовать себя сильным. Даже сексуальным. Это было тем чувством, к которому он с удовольствием привык. Он даже еще ничего не делал между ног эльфа, а тот уже постанывал и хватался за волосы Робби, повторяя его имя снова и снова, как молитву.  — Кто-то сегодня нетерпелив, — протянул Робби, проводя рукой вверх по внутренней стороне бедра Спортакуса. Эльф непроизвольно задрожал.  — Я хочу тебя каждую секунду, Робби, — простонал он. — Каждый момент вдали от тебя — пытка. Я люблю тебя. Робби хмыкнул, стараясь делать вид, что не впечатлен.  — Знаешь, ты так грязно разговариваешь. Спортакус хохотнул.  — Прости…  — Все нормально. Я тоже люблю тебя, сентиментальный ты дурак, — он подкрепил свои слова движением руки вниз по штанине Спортакуса.  — Робби! — Спортакус напрягся, хватка на волосах Робби усилилась. Обычно Спортакус был куда более нежен и осторожен, чтобы не навредить ему, и это почти сводило Робби с ума. Спортакус тянул его волосы так отчаянно, что это было приятно, и он намеренно замедлил движения.  — Робби, пожалуйста… Робби молча стянул со Спортакуса штаны, положив ноги эльфа к себе на плечи и покрывая поцелуями все, кроме одного места. Спортакус одной рукой провел по спутанным волосам Робби, а другой вцепился в подушку.  — Кому ты принадлежишь? — спросил Робби. От его глубокого голоса по спине Спортакуса побежали мурашки.  — Твой, — выдохнул он. — Я твой.  — Навсегда? — на этот раз в голосе Робби прибавилось трепетных ноток.  — Навсегда. Похоже, ответ удовлетворил Робби.  — Мой… — пробормотал он вполголоса и осторожно провел языком по болезненно возбужденному члену Спортакуса.  — А-ах! — Спортакус выгнул спину. Робби видел перед собой его, обнаженного, с закрытыми глазами, кусающего губы, извивающегося от малейшего прикосновения… Как бы Робби ни хотел продолжать и еще больше дразнить его, собственное возбуждение было слишком сильным, чтобы игнорировать его. Робби погрузил член в рот на всю длину, ухмыляясь поистине животным звукам, которые издавал Спортакус. Он немного ускорился, пока не услышал, как Спортакус выстанывает что-то на эльфийском, и выпустил член изо рта. Обиженный взгляд, которым одарил его Спортакус, заставил Робби рассмеяться.  — Каково, когда перед тобой дразнятся, Спортафлоп? Спортакус схватил Робби и с легкостью взвалил его на себя, крепко целуя.  — Робби. Ты нужен мне. Сейчас. Робби часто требовал чего-то в постели, от Спортакуса же требования исходили редко. Эльф сжал бедра Робби, не больно, но достаточно, чтобы показать, насколько он серьезен. Сердце Робби забилось еще быстрее. Он даже не сумел найтись с какой-нибудь ответной колкостью.  — Тогда я твой, Спортакус. Спортакус зашарил в ящике прикроватного столика, пока на нашел то, что искал. Выдавив на ладонь щедрую порцию смазки, он размазал ее по члену Робби и провел смазанными пальцами у себя между ног.  — Подожди… Ты…  — Я хочу почувствовать тебя, Робби, — мягко сказал Спортакус. — Я хочу, чтобы ты… трахнул меня. Пожалуйста.  — Оу, ну, когда ты так говоришь…  — Робби, ты… покраснел?  — Конечно, нет. Я просто удивился, насколько ты развратный! Спортакус обхватил ладонями лицо Робби.  — Сам знаешь, это твое влияние.  — Знаю, и не могу не сказать, что я немного горжусь этим. Спортакус поцеловал его, и еще, и еще.  — Робби, ты знаешь, я люблю слушать, как ты говоришь, но прямо сейчас…  — Договорились, — Робби перебросил ноги эльфа через свои плечи, наслаждаясь его вздохами, двумя пальцами нащупывая его вход.  — Ríða!** — выкрикнул Спортакус. — Робби, Робби…  — Спортакус, — прошептал Робби, кусая его шею достаточно сильно, чтобы остался след. — Я тебе нужен?  — Да! Нужен!  — В самом деле?  — Пожалуйста! Больше всего на свете! Робби со стоном толкнулся в Спортакуса, ошеломленный теснотой и жаром. Спортакус подался навстречу, сокращая расстояние между ними.  — Робби! Ах… Спортакус обхватил его спину и притянул ближе. Пора бы перестать удивляться, насколько гибким был Спортакус, но каждый раз это становилось приятной неожиданностью. Минуты блаженства, когда все вокруг становится нереальным. Есть только тело Спортакуса, то, как он напрягается вокруг Робби и выстанывает его имя, блестят от пота растрепанные волосы, а его язык сплетается с языком Робби. Пока мир вокруг них не взрывается в экстазе. Затем наступило это 8:08, и Робби пришлось провести еще несколько часов уединенного бодрствования между взмокшим спящим эльфом и котом, запрыгнувшим на кровать, как только на горизонте стало чисто. Ну, что ж. Он потрепал Роттенелло за ушами и поцеловал Спортакуса в лоб. Могло быть и хуже. *В оригинале Стефани использует слово rotten: «Тебе всегда надо быть таким испорченным?». Игра слов с намеком на его фамилию, типа «Робби, тебе всегда надо быть таким Роттеном?» **Ríða! –«вперед», «поехали» (исл.)