ШНыр как секта

Для начала определимся с терминами: словом "секта" в этой статье называют (для краткости) деструктивный культ. То есть в данной статье это — группа или движение, демонстрирующие значительную, глубокую или чрезмерную приверженность либо увлечённость, преданность определённому человеку, идее или вещи и использующие неэтичные манипулятивные методики убеждения и управления (например, изоляция от бывших друзей и семьи, истощение тела, применение специальных методов, разработанных с целью усиления внушаемости и слепого повиновения, мощное групповое давление, управление информацией, временное отключение индивидуальности или приостановка действия критического здравого смысла, поощрение полной зависимости от группы и боязни её покинуть и т. д.), предназначенные для того, чтобы способствовать реализации целей лидеров группы с фактическим или возможным ущербом для членов данной организации, их семей или общества. Разберём же по пунктам. 1. Группа или движение, демонстрирующие значительную, глубокую или чрезмерную приверженность либо увлечённость, преданность определённому человеку, идее или вещи Или всем трём сразу? Данная группа (ШНыр) одновременно призывает без рассуждения слушаться текущего главу организации (Калерию Валерьевну) и даже отрицает возможность того, что её мнение может быть ошибочным или суждение — поспешным; чрезмерно предана идее «добывать закладки и отдавать их Калерии»; наконец, определённо нездорово предана вещам — тем самым закладкам, вокруг которых строится вся жизнь ныряльщиков-шныров. 2. Группа или движение, использующие неэтичные манипулятивные методики убеждения и управления Для начала тренировок на шныра-ныряльщика шестнадцатилетних (и младше) детей обманом заманивают в колдовскую маршрутку и отвозят в магически экранированную штаб-квартиру секты, войти в которую могут только посвящённые. Их согласия на это не спрашивают; более того, дети физически не могут сообщить родителям или значимым взрослым, где именно они находятся и кто их похитители. Более эффективного метода изоляции от бывших друзей и семьи — буквальной, физической изоляции — не знают даже реальные секты. Затем детей жесточайше ограничивают в собственности: каждый имеет право владеть только восемью вещами — при этом, например, левый и правый ботинок и шнурки к ним считаются за четыре разные вещи. Но это не предел. Итак, изолировав детей от внешнего мира, их начинают обрабатывать для создания идеального ныряльщика, что включает: многочасовые лекции с повторением вероучения движения (см. лекции Калерии); истощающий физический труд (городские дети, непривычные к сельской местности, с первых же дней обязаны чистить стойла и ухаживать за лошадьми и т.д., причём подвергаются непропорционально жёсткой унизительной критике за любую ошибку); истощающие физические упражнения (пятьсот приседаний вне зависимости от состояния здоровья, верховая езда на крылатых лошадях без подготовки — опять же, с непропорционально жёсткой унизительной критикой в случае неспособности с налёту выполнить задачу); дедовщину со стороны старших членов организации. Например, вот как реагируют на типичную в общем-то ошибку новичка старшие товарищи — оскорблениями, побоями и отсутствием внятных объяснений: В соседнем проходе послышались крики, и Афанасий отвлекся от воспоминаний. Кузепыч гонялся за Кириллом и вопил: – Металлической скребницей лошадь!!! Руки оторву, пальцы пооткусываю! – Да я грязь снять! Щетка не берет! – А ты щетку почистить не пытался? А если б там плоскогубцы лежали – ты плоскогубцами грязь бы отдирал? Кирюша, ойкая, вылетел из пегасни. На снежных просторах Кузепычу было за ним не угнаться. Отдуваясь, он вернулся и толкнул ворота: – Бывают же такие уродцы, сморкливый пень! Ничего… не уйдет!.. В столовке отловлю! – Кузепыч! Учеников бить нельзя! Они от этого ломаются, – на правах старшего шныра напомнил Афанасий. Кузепыч пошевелил короткими пальцами. – Ишь ты! Учеников нельзя, а учащихся можно? – Учащихся иногда можно. В отдельных случаях! – подумав, согласился Афанасий и красноречиво посмотрел на ворота пегасни, за которыми скрылся Кирилл. – Кажется, этот больше похож на учащегося! (ШН-4, глава 8) Наконец, проводятся унизительные и одновременно связанные с риском для жизни слегка замаскированные под тренировки ритуалы — как то: зимой детей, не предупредив, без подготовки и специального снаряжения могут увести в лес и потребовать выжить до утра, причём часть из них магически приводится в беспомощное состояние: Меркурий ждал новичков у вкопанных покрышек. Он был бодрый, краснолицый, в лыжной шапке. На бороде опять лед. «Привычка пить. Воду из ведра. Борода мокрая. Шагнешь за порог. Сразу замерзает», – объяснял он. – Сегодня. Никаких пегов, – сообщил Меркурий. – Ура! – воскликнула Фреда. – Рано ура. Марш-бросок семь километров. Ночевать в лесу. Без спальников. Температура детская. Минус двадцать два. – Нас не предупреждали! – торопливо выпалила Алиса. Меркурий цокнул языком: – Когда предупреждаешь. Половина группы. Заболевает. Напрягите воображение. Вы далеко от ШНыра. Вас обстреляли. Пег ранен. Сели в глухом лесу. Связи нет. – Можно я останусь? Меня сразу убили! А, господа? Из арбалета мне попали в голову! – заявил Даня. Меркурий внимательно посмотрел на него: – Пусть так. Только не убили. Ты упал с высоты. У тебя перелом позвоночника. Товарищи тебя тащат. Меркурий шагнул к Дане, пригнул его к себе и нерпью коснулся лба. Полыхнула и сразу погасла русалка. Даня упал лицом в снег. – Господа! Я понимаю, что многие мне не поверят, но я не могу шевелить ногами! – крикнул он, беспомощно задирая голову. (ШН-3, глава 18) Разумеется, любые действия детей обесцениваются — весь смысл страшного и унизительного опыта исключительно в том, чтобы рассказать им, насколько они никчёмны. Вообще, ограничение информации становится постоянным приёмом главных шныров: они недоговаривают, что делают или зачем, или как, причём не смущаясь огромными потерями из-за этих недоговорок. Попытки задавать вопросы приводят или к уклончивым ответам, или к хамским ханжеским отповедям о недопустимости глупых вопросов. Дополнительной гарантией является, собственно, само учение группы, вкратце сводящееся к следующему: человек живёт, чтобы страдать. Любое малейшее стремление к комфорту ведёт к нравственному падению и поэтому недопустимо. Сначала ты хочешь тёплый туалет, потом отказываешься вставать в четыре утра, а потом уходишь из группы и продаёшь душу дьяволу — и это не ирония, а перифраз цитаты (под катом): — Все равно не понимаю! Неужели отсутствие нормального туалета делает людей лучше? — сердито сказала Рина. Долбушин пожал плечами: — Когда я учился в ШНыре, я задавался теми же вопросами. Но однажды понял, что горка вниз потому и горка, что если уж покатился, то не остановишься. Вначале докажешь себе, что нужна нормальная ванная. Потом — что жить впятером в одной комнате плохо, потому что все орут и не высыпаешься. Потом перестанешь вставать в четыре утра, потому что можно встать и в шесть. Пеги за два часа от голода не сдохнут. Но, позволив себе встать в шесть, очень скоро не встанешь и в восемь... Потом, возвращаясь из нырка, увидишь в зеркале свое лицо и поймешь, что большего урода тебе видеть не приходилось. Какой смысл гробить себя, чтобы какая-то слепая старуха за полчаса до смерти увидела засиженный мухами потолок? Где логика? И все: едва ты так подумал — ШНыр для тебя потерян. А кто потерял ШНыр, не найдет уже больше ничего!!! (ШН-6, глава 10) Так же показателен и следующий диалог: – Все равно не понимаю, – огрызнулся Родион. – Не вижу логики! Вот я хочу, допустим, шоколада. Я его покупаю, съедаю и больше не хочу шоколада. Тема закрыта. – Да. Но назавтра ты можешь захотеть опять и купишь его уже без внутреннего сопротивления. Путь то открыт. Послезавтра этот шоколад уже покажется тебе невкусным – и ты купишь новый сорт. Через месяц перепробуешь все виды шоколада. И все равно зажрешься – и все равно останешься недоволен. А дальше возможны два варианта. Либо ты будешь лопать шоколад, вообще не разбирая его вкуса, вместе с фольгой и бумагой, либо впадешь в другую крайность. Станешь привередничать и покупать какие нибудь крошечные, особо вкусные шоколадки… И опять ничего, кроме тоски и горя, тебя не ждет. Твоя воля пробита. Ты труп. (ШН-7, глава 16) Всё это — проверенные способы снижения критичности мышления: истощённый организм просто не в состоянии выделить достаточно ресурса на логику и выводы, когда все силы уходят на то, чтобы выжить. Плоды не замедляют. Когда критическое мышление достаточно снижено и неофит достаточно проникся учением ШНыра, чтобы забыть, что его грубо похитили из родного дома и силой удерживали здесь, ему начинают внушать, что он избранный, и позволяют совершить первый, инициирующий нырок. Чем бы технически этот нырок ни был, описывается он аналогично опыту наркотического "кайфа"... или сектантских радений: переживание обострённого счастья, обретшего неестественную яркость красок и остроту ощущений мира, некое особое, пусть и местами мучительное состояние, которое любой ценой должно быть достигнуто снова и отлучённость от которого воспринимается как душевная гибель. Для тех, кто не готов жертвовать всем ради этого состояния (т.е. имеет более крепкую психическую конституцию), существуют проверенные методы: комбинация группового контроля, запугивания и поощрения зависимости от группы. С одной стороны, неофитам внушают, что они имеют ценность только и исключительно как ныряльщики-шныры, а их личность не имеет значения (в чём они могли убедиться на стадии обучения/индоктринации), а их единственными друзьями — более того, единственным кругом общения — уже неизбежно становится круг таких же юных ныряльщиков, редко — ныряльщиков постарше. С другой — любого, оставившего организацию, подвергают демонстративным унижениям, обливают презрением и одновременно назойливо выражают сочувствие в связи с его отстранённостью от экстатических переживаний "нырка". Более того: любой, по тем или иным причинам отказавшийся нырять (даже по состоянию здоровья) подвергается тому же обращению. Группе внушается, что любые причины есть лишь "отмазка" от единственно верной: некто недостаточно душевно чист для прохождения этого ритуала. Предел власти организации над её членами, даже самыми лояльными и привилегированными, невообразим. Достаточно сказать, что женщина, чей (новорожденный!) ребенок не является (прирождённым?) шныром, ставится перед выбором «уход из организации или разлука с ребенком», причём второе подаётся как достойный поступок, а решимость бороться за то, чтобы ребенка не потерять — как неадекватное, греховное и ведущее к беде поведение. Проявляет она и типичный для деструктивных культов контроль над интимной жизнью адептов: существует "шныровский брак" — ритуал, в результате которого два человека, подержавшиеся за одну колючую веточку, подвергаются неопределённым "испытаниям от двушки", в случае провала которых умирает тот, кто лучше держался. Причём "шныровский брак" не только нерасторжим, но и не требует осознанного согласия: двое из героев заключили его случайно и не в курсе того, что они его заключили. 3. Группа или движение, предназначенные для того, чтобы способствовать реализации целей лидеров группы с фактическим или возможным ущербом для членов данной организации, их семей или общества Изначально ШНыр создавался исключительно с целью накопления закладок и успешно этой цели служит — неизбежно причиняя ущерб членам организации, их семьям и возможно, обществу. Членам организации — поскольку фактически необученные подростки, больные люди и беременные женщины вынуждены в любую погоду заниматься воздушной акробатикой и рисковать жизнями в сражениях с конкурирующей организацией (т.н. ведьмарями). На протяжении книг как минимум трое подростков погибло при различных обстоятельствах, в том числе по небрежности взрослых. Их смерти никак не переживаются; кажется, бывшие товарищи забывают об их существовании. Их семьям — поскольку семьи теряют ребенка, зачастую единственного, лишаются возможности с ним видеться, права на информацию о его местонахождении и занятиях, а в самом печальном случае их ребенок просто гибнет, причём об этом им не сообщают. Наконец, общество страдает от того, что неопределённое количество подростков вырывают из жизни, лишают возможности получить нормальное образование (даже среднее) и приучают к тому, что им позволено всё, что идёт на пользу организации — например, вымогать деньги и продукты у графоманов, позволяя им получать наркотическое "вдохновение" от крылатого ослика: Увидев Фантома, писатель оживился, вскрикнул и бросился его обнимать. Рина не верила своим глазам. Она знала, что бывает, если Фантома и случайно заденешь, а тут обнимать да еще лицом зарываться в шерсть! Вовчик с Настей как свои в доме люди отправились на кухню потрошить холодильник. Вели они себя как настоящие мародеры: холодные, покрытые белым жирком котлеты уволокли вместе с кастрюлей, а банку с вареньем – вместе с торчащей в ней ложкой. (ШН-4, глава 16) и Улу было достаточно взгляда, чтобы определить, что это Окса и Вовчик взяли ослика Фантома и ушли в Копытово. Это называлось у них «прошвырнуться по писателям». Ул знал, что они будут водить ослика по сырым подъездам пятиэтажек, где в коммунальной кухне бородатый прозаик рвет табуретку из-под рахитичного поэта, пока тот, скорбя головой, швыряет в него половинками холодных котлет. Хитрый же драматург забаррикадировался в туалете и грозит никого туда не пустить, если ему срочно не дадут погладить ослика. Когда-то о Фантоме знали немногие, но слухи в литературном мире распространяются быстро. Теперь квартиры в Копытово снимают вскладчину, так как хитрые аборигены цены заламывают несусветные. Доброй Оксе всегда неловко обирать творческих людей, и, смущенно ссыпая в рюкзак консервы, она будет дежурно бормотать нечто в духе: — Ваши книги — самое прекрасное, что я когда-либо читала! Ну скажи что-нибудь, Вовчик!.. Не молчи! И Вовчик, ухмыляясь, послушно повторит: — Ваши книги — самое прекрасное, что она когда-либо читала!.. Ей уже по закону можно замуж выходить, а она до сих пор только Агнию Барто читает и вас! Это же вы написали про девушку, которая превратилась в слоника? — Это я написал! А он у меня идею сдул! — кричал из туалета подслушивающий драматург. Плотный прозаик багровел и шел вышибать хлипкую дверь. Вовчик же, довольный, что устроил склоку, уводил по коридору Фантома. Вслед им бежал хилый поэт и, попискивая от восторга, гладил кисточку ослиного хвоста. — В следующий раз чтобы одноразовые бритвы еще были. И кофе такой дешевый не надо брать, это ж мыло, а не кофе! — поучает его Вовчик, но голос его звучит безнадежно — он знает, что поэт все равно все забудет. (ШН-6, глава 3) Или воруют музейные экспонаты: Яра тащила куда-то строевое седло. Русалка на ее нерпи была погасшей. – Подарок Улу! Только не спрашивай, где я взяла. В Музее Вооруженных Сил оно все равно без надобности. Только указками в него тыкают, – сказала Яра. Седло было богатое, из отличной кожи и совершенно новое. (ШН-2, глава 9) Таким образом, мы видим, что ШНыр обладает всеми признаками тоталитарной секты/деструктивного культа. При этом в книгах он представлен как организация благая, сражающаяся на стороне добра. Что, к сожалению, ведёт к неприятным выводам и вопросам...