v i z u a l' n o e

Закрываю глаза и включаю Sleeping at Last. Если совсем чуть-чуть зажмуриться, можно представить космос. Не знаю, что делает его таким реальным — звуковые волны, нагревающие мои внутренности до температуры плавления или разыгравшееся воображение. Синева — глубокая и бесконечная, с россыпью выжженных светящихся дыр в своей чёрной мантии. Погрузиться, нырнуть и утонуть. Острое желание делает глаза влажными. Чувствую парение — космос обнимает гораздо мягче воды при погружении, а звёзды щекочут кожу. В такие моменты вокруг только звенящая тишина, хотя музыка всё ещё играет. Больше никого: лишь ты и мистер Твоимысли — верный собутыльник, подливающий вина с привкусом свободы в бокал твоего отчаяния. Мне хочется собрать все звёзды в одно созвездие, в любое более яркое и заметное пятно, лишь бы их как-то систематизировать, сгруппировать, упорядочить. Хоть это и бесполезно. Как и сейчас собираю буквы, чтобы преобразовать россыпь бисеринок, что многогранно переливаются моими ощущениями, в слова. Мне это нравится, синева чернилами пропитывает внутреннюю сторону век. Люди выбрасывают в космос мусор, заставляя вечно там летать. Как же отвратительно. Но есть в этом и что-то очаровательное. Человек избавляется от того, что ему не нужно так просто, обрекая на вечные скитания. Почему я не могу? Отчаянная готовность отправить свой словесный мусор подальше остро пробивается в голову, мне это нужно. Жалкая надежда на то, что это поможет избавиться от гниющей свалки внутри, заставляет продолжать печатать. Хочу, чтобы мой мусорный пакетик хаотически собранных предложений навсегда затерялся в бесконечном интернете, чтобы то, что сейчас мерзко и липко пристаёт к коже изнутри, испарилось. Путает пальцы обречённая строчка: Тут будет всё, что я никогда тебе не скажу. И как же она пьянит. Жаль, что ложно. Лёгкая нервозность пробивает меня на секунду, но также быстро отпускает, найдя выход в стучащей клавиатуре. Я никогда не напишу именно того, что хотела бы тебе сказать. Да потому что незачем тебе это знать, потому что нет смысла, потому что я сама готова с размаху запустить этот булыжник прямо с обрыва тонуть в реке. Как бы не банально, тут речь о недовлюблённости. Хотя это даже симпатией назвать в жизни не повернётся язык. Единственное стремление — отвязать груз, надеясь, что всплыву на поверхность. Отправить в космос. Останется только надеяться, что какая-то сила сожжёт его дотла, уничтожив бонусом и неприятный осадок во мне. Не останавливаю словесный марафон сырых материалов. Лучшие отходы моих 5 месяцев смотрения на тебя уже давно собраны в голове, разлагаясь, распространяя зловоние. Если у слабости есть запах, то это именно он, и моё обоняние атрофировано от всех других. Я — порох, а бессмысленная, уже сатирическая жалость к себе в дуэте с усталостью нарочито медленно подносит огонёк, ожидая, пока вспыхну. Да, просто смотреть на тебя интересно. Наблюдать, впитывать и вздыхать. Уже настолько привычно, что почти не мерзотно. Но не хочу большего. Не хочу подходить и говорить тебе это заевшее и приторное, сто раз прокрученное в голове моим голосом: «Ты мне нравишься». Ведь ты мне не нравишься. Как я могу что-то про тебя говорить? Если не знаю, а только смотрю. Пускай жадно, самозабвенно, с особым усердием выжечь твоё изображение у себя в голове, чтобы смотреть, даже когда не могу это делать глазами. Визуальное. Как же я привыкла к этому. Вслух, про себя, на полях тетрадей. Визуальное. На повторе день за днём, как приставучая песня. Константа, как и сны с тобой, из-за которых не высыпаюсь. Визуальное. Да, успокаивает. Можно подумать, что пишу о безответной любви. Хуйня. Не знаю, как это. Хотя с удовольствием прыгнула бы с головой в человека, пусть и не взаимно. Давайте честно, безответно любить кого-то можно преспокойно, если человек этого стоит, заслуживает, если ты его знаешь. Но я прыгнула с головой в тебя. Забавно, один твой выдох тушит мой «вечный» огонь принципов и убеждений относительно людей и самой себя. Пялиться, залипать, сталкерить. Последнее могу написать с одной оговоркой: тут не будет слащавой концовочки с тем, что меня спалили на этом, всё раскрылось, и мне ответили взаимностью. Взаимностью на что? Не считаю то, что делаю, проявлением чувств. В какие-то моменты это сплошная эстетика и тёплый кокон из мягкого одеяла. Если я могу тебя видеть — автоматом щелкает переключатель, вливая что-то радиактивное, прилипает улыбка, я рвусь к деятельности, хочется принять участие во всём. Отрицательные эмоции ты приносишь мимолётно, заикаясь о своей девушке, или мелькая засосом на шее. Они лёгкие, проходят сквозь, как небольшой ураган: побушуют и рано или поздно стихнут. Тогда как осевший слой положительного можно с меня соскребать. Факты твоей личной жизни я привыкла принимать вполне спокойно, ведь всё оправданно. Ты не мой, я не делала ничего, чтобы стал, и не собираюсь. Ты очень красивый. И одновременно обычный. Я воспринимала тебя как что-то эфемерное, апатично смиряясь со всеми услышанными словами, которые, всё же, немного кололись. Комбо моих фетишей. Если ты рядом, я не могу не смотреть, не могу не слушать. Не совсем понимаю, что несу. И к черту объяснения этого дерьма. К черту объяснения того, как я поняла, что такое фетиш, ни разу не целовавшись. Наверное, это что-то, что нравится (визуально) до скрипа зубов, до зуда в руках, до мурашек, до сухости глаз от того, что не моргаешь. В тебе такое всё. Хотя может, это просто мой подростковый максимализм, и то, что будет дальше, тоже. Об ещё одной неизменной величине за эти почти-пол-года. Сны — видеть их почти каждую ночь неприятно. Где обнимаешь, заботишься, улыбаешься только мне этой своей улыбкой, говоришь вещи, от которых я могла бы в жизни и слезу пустить. А-ха-ха, только вот не услышу их никогда. Впивается иглой под кожу не то, что в жизни так у меня с тобой не будет, потому что я боюсь невзаимности, а то, что это просто образ, который я сама себе придумала. Ко всему визуальному, чем ты в жизни обладаешь, моё воображение привязало твоё ненастоящее поведение и отношение ко мне. Я это придумала. Всё, происходящее во сне, никак с тобой, как с человеком, не связано. Просто красивая маска, под которой, если снять, ничего не окажется. Понимаешь, насколько хуёво не просто смотреть, не бегать по тебе глазами, не гулять взглядом, а ползти — медленно, прижимаясь, стараясь уловить как можно больше? И понимать, что ты это делаешь не из-за человека, а из-за того, что тебе о нём привидилось. Когда есть возможность встретиться с тобой взглядом, в открытую, во время редких разговоров (которые я, к своему сожалению, дословно помню), ощущаю себя оголённым проводом под немыслимым напряжением. В прямом смысле, меня сковывает. Когда тебе в глаза смотрит тот, на кого ты смотришь постоянно, невольно передёргивает. И в голове не укладывается моя на тебя реакция. И в моей голове переплетение глаз гораздо интимней тех же объятий из снов. Если бы мой взгляд прожигал, то уже в первый день пятимесячного смотрения ты был бы кучкой пепла. Я вижу такое, что, думается мне, ты сам никогда не замечал. Я бы показала это тебе, заставила бы поверить в себя, делала бы так, чтобы ты улыбался, заботилась. Я хочу подарить кому-то тепло и участвовать в чьей-то жизни так отчаянно, что даже смешно. Но вот ошибка. Вот она зияющая дыра, что выпускает моё воображение в реальный мир. Сознание решило не плохо так, блять, смиксовать эти две вселенные. До такой степени, что я дышу в два раза чаще, когда ты вдруг случайно становишься поблизости, что пробирает дрожь от твоего голоса. Через мои сны, через больное восприятие обычных слов и поступков, но ты это вызываешь. И что такого стоило сделать, чтоб так на меня влиять? Просто существовать и присниться разок. Раз плюнуть, правда? Сделаю художественную многозначительную паузу и промолчу о том, что происходит, когда твои действия в чём-то совпадают с вымышленными мной. Я немею, тело не слушается, а мозг будто переживает смерть в несколько секунд. Сердцу вообще нужно в отрезвитель, ибо его не слабо так трясёт. Власть. Неосознанная. Твоя надо мной. Неизменная, которой всё равно, что мы почти не общаемся. Когда ты произносишь моё имя, бенгальским огнём зажигается страх, ведь именно в твоём исполнении, первый раз в жизни, оно мне понравилось. Какая ничтожная. Боюсь. Очень, до мурашек. Я даже тебя нарисовала. Это уж совсем смешно, серьёзно. Взяла так и ебанула портрет после «карьерной паузы» в 2 месяца. Как тебе? Вот и я говорю, что дура. Но рисовать тебя было наслаждением. А наслаждение было изощрённой болью, если перевернуть на изнанку: смотри, запоминай, шрамируй в себе каждую черту, этот человек никогда не будет таким, каким ты его выдумала, ведь ты выдумываешь очень, слишком хорошо. Выросла во мне новая любовь к творческой работе, к ноющей боли в теле от неудобного положения с карандашом в руках, к усталости глаз, к кропотливому и бережному изображению всех деталей. Ты, кстати, получился красивей, чем в жизни. Но дальше — интересней, ведь я носила этот портрет с собой. Неделями, теша себя мыслью, что отдам его. Не знаю, зачем. Хочу Хотела, чтобы хоть раз ты улыбнулся лично мне. Столько сценариев фантазия настрочила с твоей возможной реакцией. И не один из них не нашёл воплощения. Уже окончательно запрятала этот портрет, не могу больше на него смотреть. Потому что в последний раз увидела там столько личного и спрятанного под карандашными штрихами, что стало и стыдно, и страшно. Визуальное, да. Мне следует об этом помнить. Слишком часто о тебе думаю, истерично твержу, что это обусловлено отсутствием событий в моей жизни. Но когда твоё существование успело стать событием моей жизни? Когда я начала лежать ночью с открытыми глазами, перевирая все твои фразы и действия в мою сторону, придумывая то, чего нет и что ты, наверняка, не имел в виду? Когда я перестала считать это диким? Страшно (который раз). Лучше бы мы не контактировали. Мне всегда нужно больше. Уже сама путаюсь в том, что я придумала, а что нет. Просто чувствую. Визуальное, да. Ты продолжаешь играть по моему псевдо-сценарию-соннику, тем самым только подталкиваешь на новые сюжеты с тобой в главной роли. А мне страшно, потому что с лёгкостью бы влюбилась в парня из снов. Не знаю, из-за чего первый раз ты мне приснился. Думаю об этом, потом ты со мной взаимодействуешь, снова думаю, снова снишься. Замкнутый круг. Ты не узнаешь, но советую, блять, реже повторять действия из моих снов. Или они как-то ловят твои мне ранее незнакомые привычки? Все, вроде, уже выучила. Ты не узнаешь (2), но просто, сука, прекрати это. Ну или сделай что-нибудь вопреки моему воображению, разрушь представление вместе с тягой к себе, разочаруй меня, в конце концов. Вбросы в эту эмоциональную кашу выжали из меня все соки и извлекли спутанный, непонятного происхождения, клубок переживаний. Переживаний, что закручивались между собой в узлы слишком долгое время. Не с корнем извлекли, конечно, но мне просто нравится мысль о том, что выраженные словами с погрешностью в дохуя единиц мысли, обличены теперь в какую-то форму и я могу попытаться их выкинуть. Главное - завязать потуже.