Два короля

Старик появился в ранний вечерний час, едва я закончила домашние дела, и села у окна править рукописи. Он медленно шел по улице, опираясь на крючковатую палку. Грязный и заросший, похожий на лесного духа. Деревенские ребятишки заметив его, тут же бросили все свои дела, и накинулись на него, как стая воронят. Обступив его, они с визгом и криками тыкали в него пальцами. Старик в испуге пытался закрыть голову руками. Я не выдержала, открыла окно, и громко закричала: — А ну! Пошли прочь от него! Дети, как я и ожидала, испугались, и тут же разбежались во все стороны. Они вообще меня побаивались, учитывая, какие слухи ходят обо мне в деревне. Путник стоял посреди дороги, и тяжело дышал. Его всего трясло, и было понятно, что вряд ли он сможет продолжить свой путь. Моё сердце жалобно сжалось. Я вышла на улицу, и подошла к страннику. — С вами все в порядке? Старик поднял голову, и я заметила, что глаза его закрыты. Он был слеп. Странное чувство охватило меня. Словно я знаю, кто он такой. Хотя я, совершенно точно, видела его первый раз в жизни. — Кто здесь? -спросил старик тихо. — Не бойтесь, я помогу вам. — решительно сказала я, и взяв его под руку, повела в дом. Старик покорно пошёл со мной. *** Он сидел за столом, уже умытый и накормленный, хотя съел очень мало. Его дыхание успокоилось, и губы тихонько улыбались светлой улыбкой — Спасибо тебе, добрая девушка. Давно со мной так хорошо не обращались. Обычно все гонят прочь, думая, что я пришёл побираться. — Откуда вы? Как вас зовут? — спросила я. Он продолжал улыбаться, но уже не так безмятежно. — О, это очень грустная история. — Расскажите. Я люблю истории. Слушать и записывать. — Ты писательница? «Нет, но хочу ей стать.» — подумала я, и промолчала. Мало кто принимал мои желания всерьёз. Даже отец, научивший меня грамоте, лишь неодобрительно хмыкал на эти заявления. — Расскажите! — повторила я. — Что же… Пожалуй, тебе можно рассказать. Я очень слаб, и этот груз невыносимо давит на меня. Быть может, это последняя возможность выговориться перед смертью. И снова это чувство. Я знаю, что он собирается мне рассказать. На этот раз уже совершенно точно. *** Вот ты наверное думаешь, что я всегда был такой оборванный и жалкий. Нет… Когда-то все было совсем иначе… Откуда я? Зависит от того, где я сейчас. Моя страна находится далеко на севере. Большую часть времени там дует холодный ветер и идут снега. Нравы у людей под стать природе, такие же суровые. Я родился в этой неприветливой стране, в самом ее центре, в высоком замке, в семье короля. Родился первый, вот только не с того края. Два моих старших брата во всем были похожи на отца, я же походил на мать, которая умерла, когда мне исполнилось десять. После ее смерти я остался совершенно один. Да, вокруг меня было много людей, но ни один из них не был мне близок. Я был очень хрупким и ранимым ребёнком. Мальчишеским играм предпочитал чтение и рисование. Мой отец нанимал для меня воспитателей, которым было велено взрастить во мне мужественность, и к моим семнадцати годам, у них это худо-бедно получилось. Я уверенно держался в седле, фехтовал и стрелял из лука. Был обучен грамоте и другим наукам. Но во всем этом не было никакого толка. Мне не суждено было стать королём. Меня звали Грегор. Я был высок, светловолос и очень одинок. Такая судьба была положена мне по праву моего происхождения и очереди рождения. Но моя душа не могла с этим смириться. Каждый день, в молитвах, я просил бога послать мне человека, которому я смогу доверить своё сердце. И он появился. Стал сначала моим слугой, а затем напарником. Морган. Так его звали. Немногим старше меня, почти такой же высокий, темноволосый, угрюмый на вид. Он происходил из знатного, но уже достаточно обедневшего рода. Было заметно, что необходимость прислуживать, пусть даже принцу, досаждала ему. Морган проводил со мной все время. Даже спать ложился в одной комнате, чтобы по первому зову исполнить мои приказы. Сначала он казался мне очередным надзирателем, поставленным надо мной. Но с каждым днём, который я проводил рядом с ним, узнавая его все больше, я проникался к нему неподдельной симпатией. Морган был одним из девяти братьев, такой же ненужный семье, как и я сам. Мы начинали общаться осторожно. Шаг за шагом выясняя, о чем можно говорить, а о чем нет. Совсем скоро стало понятно, что нам очень легко друг с другом. Морган был умен, рассудителен, мог остроумно и уместно шутить. Мог слушать, если его об этом просили. И понимать, даже если этого и не требовали. Он любил музыку. По вечерам я просил его играть на флейте, и он с удовольствием это делал. Тихие, чистые мелодии, которые он сочинял сам, разливались по моему сердцу, согревая и успокаивая меня. В те часы, я впервые стал ловить себя на мысли, что мне нравится смотреть на него. На его тонкие пальцы, скользящие по инструменту, на закрытые, слегка подрагивающие веки. Казалось, что в такие моменты его разум парил где-то очень далеко. С одной стороны его лицо освещалось холодным светом луны, а с другой огнём от камина. Непослушые пряди тёмных волос падали на глаза, и я едва сдерживался, чтобы не откинуть их своей рукой. Однажды мне захотелось подурачиться, и я, прервав мелодию, выхватил флейту из его рук. Поднес к губам, и меня накрыло теплом, которое еще хранил инструмент. Морган смотрел на меня с улыбкой, когда я выдувал фальшивые ноты ему на потеху. А потом совершенно серьёзно сказал: — Я не знаю другого человека, который бы стал лучшим королём, чем вы. Это было так неожиданно, что я почти испугался, и бросил свою забаву. Мы молча смотрели друг на друга не говоря больше ни слова. И в тот момент я понимал, что он то уже точно стал моим королём. *** Ты извини, если рассказываю тебе такие вещи. По правде говоря, в них нет ничего ужасного. Мы ведь просто любили, и ничего нам больше не надо было, только быть рядом, держаться за руки, и смотреть друг другу в глаза. Это случилось в те короткие две недели, которые в наших краях называют летом. Мы отправились на прогулку в лес, оставляя замок все дальше за нашими спинами, радуясь редкому тёплому солнцу, и пьяные от запаха свободы. Морган и я громко смеялись, пуская наших лошадей наперегонки. В сущности, мы были ещё совсем дети. И какие же счастливые! Утомленные долгой ездой, мы остановились на тихой поляне, и я, решив полежать на траве, задремал. Сквозь сон я почувствовал, как чьи-то руки нежно гладят моё лицо и волосы. А потом — лёгкое прикосновение поцелуя к губам. Ликование и восторг наполнили меня, но я не проснулся, а только глубже погрузился в сон. Не знаю, сколько я проспал. Когда я открыл глаза, Морган сидел поодаль, спиной ко мне. Я не мог понять, сон это был, или все случилось на самом деле. Только проведя рукой по волосам, я обнаружил в них фиалки, уже слегка помятые, но все ещё прекрасные. Обратно мы ехали молча. Он продолжал молчать и вечером в спальне, пока я наконец не спросил, что случилось. — Простите меня. — только и сказал он. — За что? — не понял я. — Вы знаете. Выходит, это все же был не сон! Радость и облегчение наполнили меня. Я смотрел в его хмурое, опечаленное лицо. Он ждал расправы за свою дерзость. А что мог сделать я? Я схватил его лицо, и прильнул к нему губами. Наверное, я совсем не умел это делать. Да и он тоже. Мы просто слепо пытались выразить свою любовь, словно хотели стать единым целым. С того дня у нас появилась большая тайна. Нам казалось, что ни одна живая душа не знает об этом. Как же мы ошибались! По дворцу уже давно ползали слухи, что мой слуга предпочитает спать в одной постели со мной. Похоже, отец смотрел на нас сквозь пальцы, не видя в этом ничего опасного. Но, как выяснилось, не все были такого мнения. Год. Ровно год счастья был выделен нам. *** Все разрушилось, когда отец скоропостижно умер. Он ещё не был стар, но тяжёлая болезнь убила его за неделю. Через пару дней корона уже красовалась на голове моего старшего брата. И стало понятно, что к власти пришёл тиран. В день коронации я поймал на себе его злорадный взгляд, который не сулил мне ничего хорошего. Морган стоял рядом, и тоже это понял. — Надо бежать. — сказал он вечером. Куда бежать? Как это сделать? Мы не знали ответа на эти вопросы. Нам было очень страшно. Я лишь прижимался к его груди, и неистово молил бога сжалиться над нами. Но, видимо, не все молитвы он слышит. На следующий вечер Морган не вернулся в спальню. Я ждал его не смыкая глаз, бросая печальные взгляды на одинокую флейту, зная, что уже никогда ее не услышу. За мной пришли сразу после полуночи. Трое мрачных стражников грубо схватили меня за плечи, и приказали идти. Меня привели в тайные покои короля. Брат сидел на большом кресле, самодовольно скалясь. Сейчас он прикажет убить меня, решил я. — Скажи, брат, какое наказание полагается за грех? — он пытался говорить громче, но его голос срывался, и переходил на визг. — Смерть… — прошептал я. — Не слышу! — взвигнул он. — Смерть! — уже громко повторил я. Внезапно на меня снизошла смелость. Будь что будет. — Правильно, смерть. — удовлетворенно согласился король. — Но! Его палец взметнулся вверх. — Для тебя я окажу особую милость! — И в чем же мой грех? — спросил я. Ухмылка исчезла с его лица. — В чем твой грех? — зло прошипел он. — Я покажу тебе твой грех! Брат дважды хлопнул в ладоши, в тёмном углу раскрылась дверь, и двое стражников втащили Моргана. Он был сильно избит, и едва волочил ноги. Я вскрикнул и хотел кинуться к нему, но меня схватили, и зажали рот рукой. — Смотри! А дальше случилось то, что я не могу забыть уже долгие годы. Одна и та же картина стоит в моей памяти. Стражник, стоявший у кресла короля, подошёл к Моргану, достал небольшой кинжал, схватил моего любимого за волосы, и один за другим выколол ему глаза. И это было последнее, что я видел в своей жизни. Залитое кровью родное лицо. Его крик звучит в моих ушах по сей день. Затем стражник подошёл ко мне, и сотворил то же самое. Моя агония слилась воедино с его. Сквозь ужасную боль я услышал только эти слова. — Ну что ж, а теперь поищите друг друга. *** Почему он просто не убил нас? Может испугался греха братоубийства? Может посчитал те муки, на которые он обрек нас, более изощрёнными, чем смерть? Или думал, что жизнь сделает это за него? Может, может… Я говорю «нас», а сам даже не знаю, остался ли жив Морган. Брату ничего не стоило его убить. Для него он был никем. Меня увезли очень далеко. Мы плыли по морю и продирались сквозь леса. Долгое время, из-за боли, я не понимал, что происходит вокруг. Только образ Моргана не покидал меня. И в один день, когда молчаливые конвоиры посчитали, что мы оказались достаточно далеко, меня бросили и уехали. Не буду рассказывать, как я пытался выжить. Правда, это не самый лучший рассказ на свете. Но я смог. Приспособился. И единственным смыслом моего существования стали попытки найти любимого. Как я мог это сделать? И был ли жив тот, кого я искал? Не знаю… Но пойми, в моей жизни не осталось ничего кроме этой призрачной надежды. Я ходил из места в место, спрашивал одно и то же. Выполнял любую работу, или жил на милостыню. Нигде я не мог задержаться надолго. Мне надо было искать. Если Морган остался жив, брат скорей всего отвез его очень далеко. И в этих поисках прошло долгих пятьдесят лет… *** Голос старика становился все тише и тише, и в конце, я уже едва могла различать слова. Но мне это было и не нужно. Ведь я знала историю слово в слово. Она была записана моей рукой на бумаге, и сейчас лежала прямо передо мной. Только вот конец в ней оказался совсем другой. Несколько капель моих слез упало на рукопись, размывая чернила. Я отвела старика в спальню. Он долго благодарил меня за еду, ночлег, и самое главное, за то, что я его выслушала. Было уже совсем поздно, когда я снова спустилась вниз, и села за бумагу. Мне предстояло переписать конец истории. Хотя, это был ещё не конец. *** Он появился в нашей деревне два года назад. Мрачный, угрюмый, слепой старик. За небольшую плату мой отец сдал ему дальнюю комнату. Ту, в которой я уложила спать сегодняшнего гостя. У него отказывали ноги. Целыми днями он сидел в своей комнатушке, вырезал из дерева флейты, и играл на них. Однажды, я попросила научить меня играть, и он согласился. Я оказалась способной ученицей, и совсем скоро играла не хуже его. Мы мало разговаривали, и я почти ничего не знала про него. Пока однажды он не рассказал мне совершенно невероятную историю про то, как он служил при королевском дворе в какой-то очень далёкой стране, как полюбил принца, как эта любовь пришлась не по нраву многим, как их жестоко наказали, и обрекли на вечные поиски друг друга. Сказать по правде, я не поверила в эту историю. Да и никто бы не поверил. Но как сюжет для повести, она показалась мне очень интересной, и я решила ее записать. А на следующий день он умер. Просто не проснулся. Мы похоронили его на деревенском кладбище, и я сама лично сделала для него табличку: «Морган. Флейтист» Мне было очень жаль его. Несмотря на его угрюмость, он был хорошим человеком, на долю которого, возможно, выпали слишком тяжелые испытания. И теперь я понимала, что в его истории не было ни слова лжи. Это осознание было слишком тяжело, но одновременно прекрасно. Закончила работу я уже на рассвете. Первые лучи солнца только начинали пробиваться в окно. Я взяла со стола флейту, подаренную Морганом, и снова поднялась в спальню. Лицо спящего было освещено, и мне казалось, что я вижу не этого дряхлого старика, а молодого светловолосого принца, который наконец нашёл, кого искал. Я начала тихо играть. Смотрела в окно на занимающийся рассвет, и выводила мелодии. Одну за другой. Все, которым меня когда-то научил флейтист. На лице старика появилась лёгкая улыбка. Казалось, он был счастлив. Снова, и теперь уже навсегда. Когда я закончила, он уже не дышал. *** Мы похоронили его рядом с Морганом. Каждое лето я приношу им букеты фиалок, и кладу их уже под новой табличкой: «Морган и Грегор. Два короля».