Расчисти для меня небеса

Прошло полторы недели. Полторы недели она не видела ее ближе, чем в десяти метрах от себя. Ангела лежала в больничной койке, поправляясь после ран, шока, простуды, короче говоря от всего по-немногу. И каждый раз, как только Фарра хотела зайти к ней, Ангела либо спала, либо с ней уже сидел кто-то другой, либо Амари забывала захватить из отсека новобранцев свою решимость. Полторы недели мучений, дурацких мыслей, бесцельных хождений по всему корпусу. Ей так нужно было поговорить с Ангелой. Так катастрофически, раздражающе нужно, что хотелось выть от бессилия. И вот в сотый раз она поднималась с кровати и шла к медицинскому отсеку, а на половине пути снова, как и во все предыдущие разы, перед глазами возникала одна и та же картина. «Фарра стоит возле палаты и смотрит через стекло. На койке сидит Ангела, а на коленях у неё вольготно развалился убивающийся Рейес, и даже сквозь закрытую дверь слышны его слова. -Я думал, что... что больше никогда не увижу тебя!.. А она, поглаживая его волосы и тепло улыбаясь, отвечает ему: -Я тоже...» До чего же это омерзительно! Но было бы это так же противно, если бы на его месте была Фарра? И эта мысль продолжала сохранять тот хрупкий баланс внутри девушки. Равновесие между счастьем от пережитого на миссии и злостью из-за страха потерять ее в лапах этого мужика. И вот спустя полторы недели... Фарра направлялась на завтрак в привычной компании Эрика, как обычно раздираемая внутри двумя противоречивыми чувствами. Она уже почти плюхнулась на свой стул, как тут увидела ее. Рейес поддерживал Циглер под локоть, усаживая ее за стол, а она посмеивалась, отказываясь от помощи, хотя по лицу было видно, что ей приятна его забота. Амари на секунду изменилась в лице, но радость от того, что предоставится наконец случай поговорить с доктором, перекрыла все негативные эмоции. Она уже длительное время готовилась к этому разговору, прокручивая все возможные варианты, репетировала в комнате. Так что напряжения почти не чувствовала, только легкую эйфорию. Фарра принялась уплетать свой завтрак, не отрывая глаз от Ангелы и мысленно уже планируя их будущий разговор с соответствующей концовкой, где руки Амари скользят по халату Циглер, который в последствии оказывается на полу. Ммм.... Фарра подавилась гречневой кашей, вспомнив их поцелуй, но когда Эрик стучал ее по спине и вопросительно поднимал брови, сквозь кашель девушка смогла лишь выдавить хитрую улыбку. Когда завтрак закончился, Фарра вскочила со своего места и подошла прямо к столу, где обедали командиры. -Доктор Циглер, можно вас на пару слов? - Фарра слегка улыбнулась. -Конечно! Я справлюсь, не переживай, - последнюю фразу Ангела адресовала Рейесу. Через несколько минут девушки оказались в слабоосвещенном коридоре. -Фарра, что такое? - вежливо поинтересовалась Ангела. Амари огляделась по сторонам. Смелости заметно поубавилась, а четко заученные фразы вылетели из головы. Сейчас она выглядела так, будто Моррисон вызвал ее к доске и велел рассказывать теорию относительности. Ангела в недоумении глядела на девушки, замечая ее смущение. В душе она чувствовала тоже самое, но всеми силами пыталась скрыть. Она догадывалась, о чем пойдёт речь. Этот разговор нельзя было предотвратить. -Я все время думаю о том, что произошло. Не могу ничего с собой поделать, - пробубнила наконец Фарра, сжимая по привычке кулаки в таком знакомом уже жесте. -Фарра... -Скажи. Пожалуйста скажи, что чувствуешь тоже самое. Амари решилась оторвать взгляд от пола и посмотреть в глаза Циглер, чувствуя, что снова проваливается в бездну. -Фарра, слушай, - она слегка замялась, скрывая смущение. -Пускай то, что было, останется в той пещере. Ладно? Эти слова. Они вертелись в голове, но мозг никак не хотел их обрабатывать. -Что? - только и смогла выдавить из себя Фарра, ощущая, как на неё накатывают приступы гнева или обиды. Или отчаяния. -Мне жаль, - Ангела мягко и сочувственно улыбнулась, отходя все дальше. Но на ее лице будто бы и не было никакой жалости. По крайней мере Фарра ее не замечала. Циглер решила поскорее ретироваться оттуда, потому что Амари стояла в середине коридора и буквально закипала от несправедливости. Произошедшее отказывалось укладываться в голове. Этого просто не может быть. Ведь Ангела всегда так тепло к ней относилась, Фарра не была ей безразлична. Что произошло? Не может быть, чтобы поцелуй смог так все изменить. Или она изменилась сама? Стала более... мягкой? А может изменилась Ангела? Ответы на эти вопросы ей уже было не суждено получить. Да и смысла особого не было, так как после этого дня для девушки перестало что-либо иметь значение. Такое чувство, что из неё вытащили душу, и теперь она не более чем организм, поддерживающий в себе жизнь. Фарра стала безразлична абсолютно ко всему, закрылась в себе и не подпускала никого. Постоянное плохое настроение периодически сменяли приступы агрессии, и тогда девушка шла в спортивный зал и выбивала из боксерской груши все, что можно. После таких походов персоналу приходилось менять снаряды, так как после девушки от них оставались лишь клочки. Удовлетворения и успокоения это избиение груш приносило мало. Ещё бывали приступы истерик, когда она закрывалась в комнате и накрывалась одеялом с головой, или ложилась на подоконник так, что голова свешивалась из окна, а пустые глаза смотрели на перевёрнутый мир. Пару раз Моррисон вызывал ее к себе в кабинет, но кроме как «Все в порядке, сэр», «Ничего, сэр», «Я в норме, сэр» вытащить из Амари не удавалось, и вскоре Джек смирился, ведь по сути она не нарушала дисциплинарного порядка. Если бы можно было как-то описать своё состояние, она бы сказала, что умерла. Умерла изнутри. Как бы она хотела возненавидеть Ангелу, но не могла. Каждый раз, как мысли вели ее по лабиринту к тупику, под названием «Циглер», Фарра всячески пыталась вызвать в себе негатив к доктору. «Она отвергла меня, я ей безразлична, она избегает меня, она встречается с Рейесом». Все это было тщетно и не приносило ничего, кроме воплей отчаяния, которые затем превращались в уже ставшие обычными приступы истерик. Эрик и остальные друзья всерьёз беспокоились, но девушка всячески избегала с ними прямых контактов, только лишь на тренировках из необходимости, и глаза ее смотрели все так же с умертвляющим безразличием. Как будто бы она смотрела и не видела, словно акула, плавающая в океане в поисках жертвы, зная, что она самый опасный хищник здесь. С тех пор никто и не смел шутить и смеяться насчёт их дружбы с Ангелой, хотя Амари и не могла придумать себе худшего врага, чем Циглер, на данный момент. Ей просто хотелось, чтобы она исчезла. Не попадалась на глаза, уехала, закрылась у себя в комнате. Лишь бы не маячила со своим командиром то тут, то там. Счастливые воспоминания омрачились и сгнили изнутри. Боль стала неотъемлемой частью ее сущности, как физическая так и душевная. Разъедала изнутри, как кислота. А хуже всего то, что она ничего не могла с этим сделать. Убийственная беспомощность. Теперь она почувствовала себя в шкуре Рейеса, когда тот узнал, что от них с Циглер нет никаких вестей, и взбесилась от этого ещё больше. Начистив чуть ли не до дыр свой шлем, она повалилась на кровать и закрыла глаза. Под веками вспыхнул образ Циглер: она смеялась, шагая за руку с Гэбриэлом, а он топорщил свои усики в её сторону, рассказывая шутки. «Очень смешно, обхохочешься! Посмотрим, как ты будешь веселиться со сломанной челюстью, а может ещё и шеей, или... Хватит!» Это слово будто выскользнуло из темноты и как ни странно, она перестала сжимать кулаки до боли. «Хватит...» И пока длилось это минутное успокаивающее оцепенение, она сосредоточилась на том, чтобы уснуть. Что касается Ангелы, то она предпочитала делать вид, что Фарры нет, и все её силы уходили на это. Так было проще. Для них обеих. По крайней мере Циглер так думала. Да, это было эгоистично - решить самостоятельно деликатный вопрос их возможно назревавших отношений, но доктор напрочь отрезала все возможные ниточки, связывающие её с Фаррой. И нет, не из-за того, что чувств к Амари у неё не было. Как раз-таки именно были, что и послужило причиной всему. А все потому, что мозг считал эту дорогу опасной и неправильной. «Девушка с девушкой? Что за?.. Как так? Сама природа против. Глупость, глупость! Быть не может, абсурд. Это неправильно! Это не влечение, это просто желание заботиться. А желание заботиться никак не связано с нездоровой симпатией? Заткнись!» Циглер хваталась за голову и стискивала зубы. Диалог с самой собой в кабинете. А потом заходил Рейес. Тот самый, что был правильный. И все прекращалось так же внезапно, как и начиналось. И она снова становилась «Доктор Циглер». Он был её успокоительным. А если разговоры не помогали, в ход шёл их «особый» приём. Смятые простыни, сбившееся дыхание, учащенный пульс, капелька пота, стекавшая по его шее, расцарапанная спина... Умиротворение, спокойствие, беззаботность. Полная нирвана. «Только возьми меня за руку, Гэбриэл, и проводи в этот мир, где нет никаких проблем. Я так устала от всего этого». И она засыпала, обнимая его талию, а он был самым счастливым на свете. И по утру, разыскивая по полу свои вещи среди его вещей, она с сожалением осознавала, что как только её нога шагнёт за порог в коридор, вся тоска и печаль этого мира упадут ей на плечи. «Так будет правильно, с ним будет правильно», и нацепив маску беззаботности она принималась за работу. Летели дни, а за ними и недели. Никаких новых заданий. К счастью. Хотя вряд ли бы их ещё когда-нибудь поставили работать вместе. Тот разговор в коридоре после выздоровления Ангелы был приватный, никто о нем не знал, но как так оказалось, что вся база была в курсе того, что Циглер и Амари теперь хуже, чем враги. Рейес стал чаще уходить с Моррисоном и сидеть в его кабинете. Чем они там занимались он не говорил. Все было тихо. Слишком тихо. И обыденно. Как будто они застыли во времени, а каждый новый день ничем не отличался от предыдущего. Разве что цветом трусов. Фарра все больше и больше уходила в себя, как в ракушку. Тренировки - отдых - тренировки - сон. И все по новой, только с перерывами на обед или приступы агрессии - без разницы. Одно её удивляло - как она до сих пор не пришибла Рейеса в коридоре. Как? К вечеру этого же обычного и скучного дня их собрали в кабинете для инструктажа. Впервые за столько времени. -Есть две новости... -Начните с плохой! - Моррисона сразу же перебили. -За такую выходку тебе бы наряд вне очереди, Брауни! - буркнул Джек, а Эрик вжал голову в плечи и хихикнул, бросив мимолетный взгляд на Фарру, сидящую рядом - ноль эмоций, будто она находилась здесь одна. -Итак, все же начну с плохой. Похоже, что войны с Омниками не избежать. Вы упорно готовились к ней все это время, а мы как могли оттягивали момент и пытались обойтись без жертв, но они не согласились. Точнее вышли из под контроля, и теперь все живое находится под риском исчезнуть с лица земли. Так что с завтрашнего дня начинается усиленная подготовка. Как ни печально, но я говорю вам - детские задания закончились. Теперь все серьезно, а на кону ваши жизни, и если вы сейчас испугались моих слов, значит у вас нет шансов выжить! Воцарилась мертвая тишина. Моррисон оглядел всех бойцов. Наконец издалека кто-то подал голос. -А какая тогда хорошая новость? -У вас будет небольшое преимущество, которое поможет в войне. Толпа заметно оживилась, все подняли головы и заинтересованно уставились на Джека. Все, кроме одной. -Что за преимущество? -Об этом вы узнаете позже, а теперь все свободны, кроме Брауни. Эрик стыдливо уставился на своих друзей и остался сидеть на месте. -Держись, старик! - друзья хлопнули его по плечу. Когда все вышли, Моррисон подошёл к Эрику. -Брауни, тебе предстоит кое-что не из приятного. -Что, сэр? -Сегодня в 18 в моем кабинете. Я все объясню. А теперь свободен. -Есть, сэр.

***

-Ничего не понимаю. Зачем ты ему понадобился, и почему он не сказал сразу для чего? Ребята собрались в отсеке новобранцев у кровати Эрика. -Без понятия, - в очередной раз развёл руками парень. -Может у него для тебя особая миссия? -Не думаю, но вполне вероятно. Сейчас и узнаем. Пора. Эрик взглянул на часы: пяти минут вполне хватит, чтобы пройти десять метров. Постучавшись в кабинет и получив разрешение войти, парень присел в кресло напротив Моррисона. Командир ходил возле стола, на котором лежал кейс. «Тот самый груз, который достали Фарра и Ангела на последней миссии», - догадался Эрик. Джек отошёл к окну и уставился в него. Стекло отражало его нахмуренное выражение лица. Юноша взглянул на командира, а способность делать выводы по поведению его ещё никогда не подводила. Моррисона явно что-то тревожило, а ещё он боролся с чувством долга и чести. Все это можно было понять по тому, как бегали его глаза в отражении стекла, и как нервно подрагивали его руки, сложенные за спиной. -То, что ты сейчас увидишь и услышишь - строжайшая государственная тайна. Если кто-либо узнаем об этом, то я возьму автомат из верхнего ящика стола и пристрелю тебя. Эрик чуть не упал вместе со стулом. Вот так заявление... Тем временем Моррисон подошёл к столу и открыл кейс, уставившись прямым взглядом на Эрика, который все ещё отходил от только что услышанного. -Это вакцина, которая даст человечеству преимущество. И тебе выпала честь первым опробовать её. Опыты уже проводились на животных и дали тот результат, на который мы рассчитывали. Джек взял шприц с почти прозрачной, слегка красноватой жидкостью и подошёл к креслу парня. Эрик, похоже, уже смирился с неизбежным. -Что я должен почувствовать после того, как это попадёт мне в кровь? Моррисон молча закатал рукав Эрика и воткнул шприц ему в плечо. -Что ты должен почувствовать? - лицо Джека исказила гримаса отвращения, скорее всего к самому себе или к тем, чьим приказам он следует. Руки командира дрожали, было видно, что он не хотел делать ничего из того, что должен. Однако он надавил на шприц, и жидкость заструилась по венам юноши. -Ничего. Ты ничего не почувствуешь. Эрик удивился и хотел было задать уточняющий вопрос, но неожиданно понял, что ответ ему не интересен, да и сам вопрос по сути бестолковый, зачем его задавать? С каждой секундой интерес снижался, а затем пропал вовсе. Эрик молча сидел в кресле и смотрел перед собой. Взгляд был холодный и отсутствующий. Джек украдкой взглянул на солдата. -Как себя чувствуешь, Брауни? -Превосходно, сэр. От сухости и жёсткости голоса Эрика у Моррисона аж мурашки побежали. -Если кто-то спросит, что с тобой, то... -...я отвечу, что это не их дело. -Хорошо. Можешь идти. -Благодарю, сэр. Юноша вышел из кабинета, а Джек рухнул в своё кресло и закрыл лицо руками. «Что он наделал?! Он должен был послать к чертям штаб и всех остальных, которых создали эту вакцину. Он почувствовал себя убийцей. Тот «робот», чтобы вышел сейчас из его кабинета... Это не человек. Это...» Руки затряслись, Джек почувствовал себя на двадцать лет старше. «Парень больше никогда ничего не почувствует. Ничто в этом мире не принесёт ему радости. Дружба станет для него не больше, чем обычное слово из шести букв. Универсальный солдат - ни страха, ни сострадания, ни сожаления, абсолютно ничего. И это дело рук Джека. Скольких ещё он превратит в таких чудовищ своими руками прежде, чем сойдёт с ума? Это все ради человечества» и так он утешал себя всегда.