Ты

…Я хорошо помню тот день, когда мы познакомились. Самый серый день. Самый яркий день. К полудню всё небо напрочь заволокло тучами. Тротуары и дороги покрылись рябью луж, а вода продолжала крупными каплями проливаться на землю. Город тут же заспешил, заметался, ощетинился десятками разноцветных зонтов — я раскрыла и свой тоже. Я шла к остановке, глядя под ноги, но вдруг подняла глаза. Подняла глаза и увидела тебя. Я до сих пор не отдаю себе отчёта в том, почему я заговорила с тобой. Не потому что ты, с прилипшими ко лбу волосами, в насквозь промокшей одежде, с выражением усталости на лице, представляла собой жалкое зрелище, как ты бы сказала; я ничего этого не видела. Я не видела это так. Я видела одиночество на твоём лице, в твоих глазах. Я просто пригласила тебя под свой зонт. Мы разговорились, и, как оказалось, ты училась на том же факультете, что и я, только на курс младше. Почему истфак? Да так… А ты? Ну да. Хм, ты любишь средневековую Францию? Я тоже. О, и викторианская Англия, это да… Нет, нравы, конечно, своеобразные, но позвольте!.. Как это татаро-монгольского ига не было?! Где доказательства? Нет, ну подожди… Ты вдруг рассмеялась, обнажая щёлку между зубами, столь любимую мной впоследствии, и сказала, что пропустила две свои маршрутки. Складывая мой зонт, предложила прогуляться. Я согласилась, удивляясь тому, что не заметила, как закончился дождь. На небосклоне вновь царствовало солнце, играя лучами в лужах. Ослепительно яркое весеннее солнце.

***

Мы быстро стали друзьями. Кто-то вообще смог бы рассказать, как это происходит? Просто в один момент я поняла, что ты близка мне. Всего за несколько недель ты стала мне ближе, чем все мои старые знакомые. Мне хотелось рассказать тебе всё, что произошло со мной. Знать всё, что ты чувствовала и думала. Однако у меня никогда не получалось понять тебя. Ты не была похожа ни на кого из моего окружения. Говорила невпопад, до грубости откровенно. Одаривала всех окружающих насмешливым взглядом. Не подводила глаз, не замазывала прыщи, состригала ногти под корень. Носила тёмную и не по размеру одежду. Собирала в хвост коротко стриженные кудрявые волосы. Равнодушно проходила мимо зеркал — но всегда останавливалась, чтобы посмотреть на небо. И смеялась искренне и заразно, на всё имела собственное мнение. Любила поспорить со мной и всегда почему-то оказывалась права. Слушала хорошую музыку и частенько напевала себе под нос, едва слышно, но чисто и проникновенно. Наизусть цитировала любимые книги. И постоянно делала неожиданные, совершенно безумные вещи. Я помню, как мы гуляли до утра по ночному городу, вздрагивая от каждого шороха и тихо смеясь над этим. Я помню, как купались в фонтане, а потом холодные и мокрые шли домой. Как вместе готовились к экзаменам, сидя в парке на скамейке, и ты читала интересные моменты вслух, громко, с расстановкой, из-за чего люди оборачивались на нас. Помню, как гуляли босиком по горячему асфальту. Как читали одну книгу на двоих в моей комнате в общежитии. Слушали музыку, молча лёжа на траве, сплетя пальцы… Но я совершенно не помню, в какой момент наши отношения вышли за грань. Впрочем, для тебя никогда и не было никаких граней — ты спокойно брала меня за руку или обнимала, даже в людном месте. И я чувствовала — между нами есть что-то. Несмотря на твою холодность, несмотря на то, что я так мало знала о тебе… Несмотря на то, что ты была рядом — и всегда так далеко; могла вдруг замолчать посреди беседы, не отвечая на мои вопросы, без видимой причины начать грустить или даже разозлиться. Мне хотелось разбить этот лёд. Я никогда всерьёз не задумывалась над своим будущем. Но примерные планы я всё же имела: закончить институт, выйти замуж за хорошего человека, обзавестись большой и дружной, как у моих родителей, семьёй… Я по-настоящему этого хотела — и хотела быть с тобой. Я не вырывала своей руки, когда ты брала её, не убирала твоих пальцев со своей талии. Тогда, в тот ветреный, но тёплый вечер, я ответила на твой поцелуй. Через три месяца после знакомства мы решили снимать квартиру вместе. Я съехала из общежития к тебе, в эту маленькую, но уютную квартирку. Наша спальня пахла твоими духами, а кухня — корицей. Ты всегда вставала раньше и готовила завтрак, обычно молочную кашу, которую я терпеть не могла в детстве, а теперь ела с удовольствием. Мы вместе ездили в институт, поделив на двоих пару наушников. По вечерам смотрели фильмы. Читали друг другу книги. Когда пришло лето, спали без одежды, широко раскрыв окно, впуская в комнату свежий воздух и звуки ночного города. Как-то раз ты поставила перед собой цель — перецеловать все мои родинки и, кажется, справилась с ней. По выходным наш дом наполнялся запахом яблочного пирога, кексов и блинов. Все мои друзья в один голос твердили мне, что я ненормальная. Что ты плохо влияешь на меня. Что это болезнь. Что я сошла с ума. Наверное, они были правы. Но мне ничуть не хотелось лечиться. Я не слушала их, несмотря ни на что, несмотря даже на то, что... Мы много ссорились. Из-за чего? Сейчас я уже и не назову ни одной причины. Но крики в нашей квартире были слышны, кажется, всем соседям. Больше всего я не могла терпеть твой надменный тон, высокомерные взгляды. Ты не хотела меня слушать, и мне даже хотелось ударить тебя, но я никогда не решалась. Била посуду, хлопала дверями. Запиралась в ванной и плакала. Ты, ничего не говоря, уходила и иногда не возвращалась ночевать. Я обижалась, не разговаривала с тобой днями, порой неделями. Затем мы мирились, мы обе не могли друг без друга, клятвенно обещали никогда больше не повторять этого. Вновь наполняли квартиру запахом корицы, яблочного пирога и духов. Но уже через пару-тройку недель всё шло по новой. Как мы могли быть так беспечны? Как мы могли тратить наше время на споры и разногласия? Я помню первый день — и я помню последний день. Он был ещё более серым. Серый, холодный и промозглый. Как твои слова тем утром. Ты сидела на полу, когда я зашла на кухню. В длинной белой футболке, с взлохмаченными волосами и потухшим взглядом. Я хотела обнять тебя, но ты вырвалась, попросила меня уйти. Тогда я вспылила. Я кричала, что устала, что больше не хочу так жить, что… я много всего наговорила. Ты смотрела на меня взглядом побитой собаки. Никогда я не видела у тебя такого взгляда. Но я не могла заставить себя замолчать. Наконец, ты накинула куртку и, так ничего и не сказав, прямо в пижамных штанах ушла. Тихо затворила за собой день. Я не пошла за тобой. Я не догнала тебя, не вернула, не обняла, не поцеловала, не сказала, что я люблю тебя, что у меня никого нет ближе и дороже, что я готова во всём с тобой соглашаться… Тогда я видела тебя в последний раз — и всего этого не сделала. Ты умерла в реанимации через час. Водителю дали условный срок — ты выскочила на дорогу в неположенном месте, и он просто не успел дать по тормозам. Позже я узнала, что в тот день ты потеряла своего дядю, единственного живого родственника. И, может быть, поэтому ты была такой в то утро, а я… Я не пришла на твои похороны. Неделю не выходила из дома, но, когда наконец начала что-то соображать, съехала с пустой квартиры. В своих снах я видела эту страшную сцену. Вот ты выскакиваешь на дорогу, несколько мгновений до столкновения, ты уже видишь машину — но твоё лицо не искажено страхом. Завидев меня, ты улыбаешься, так же, как всегда, одними уголками губ. Я успеваю рассмотреть до боли знакомый просвет между твоими зубами. Лучше бы ужас, чем эта улыбка. С того дня прошло два года. Психолог, к которому меня отправили друзья, посоветовал вести дневник — и лишь теперь я могу писать об этом. Я перестала видеть тебя в толпе и слышать твой голос на улице. Я перестала просыпаться от собственных криков и плакать каждое утро. Порой мне кажется, что это было не со мной, что это какой-то ужасно-прекрасный сон, так бывает лишь в книгах и глупых фильмах… Не смейся надо мной — ты бы точно рассмеялась от такого сравнения. Я не знаю, возможно ли это, но теперь я хочу начать новую жизнь. Мне не кажется, что ты бы осудила меня за это, но я не могу быть уверена — я так и не смогла до конца понять твою душу. Но я её помню. Да, помню, однажды, читая учебник, ты оторвалась от него и вдруг сказала: «Мне кажется, человек жив, пока жива память о нём». Поэтому знай… Ты умрёшь только вместе со мной.