Она моя душа

Вдох-выдох, вдох-выдох – это все, что я могу сейчас делать, оставаясь на месте всего в каких-то шести шагах от жены. В воздухе такое напряжение, что его можно разрезать на кусочки ножом, словно мягкий пористый шоколадный праздничный торт, а если увенчать еще зажженными свечами, то и вовсе вспыхнет фейерверк. Из всех доступных человеку чувств у меня осталось только одно – зрение. Правда, где-то бьется сердце об грудную клетку, с каждым ударом, порываясь выбраться из моего тела. И я могу его понять. Я тоже хочу испариться, удрать, исчезнуть, просто не жить. Пристально смотрю в ее глаза, чтобы не пропустить и толику скрытой информации. Но она закрывает их, склоняет вниз голову и медленно чуть заметно махает головой, а когда вновь ее поднимает, то из глаз идут слезы. Дефне выглядит такой беззащитной, что я отчаянно хочу подойти к ней, обнять, поцеловать, взять на руки и отнести в свою постель, а затем любить ее до потери пульса и просить у нее прощения за то, что поддал ее такому испытанию. Ведь письмо Фикрет лишь фальшивка! Я чертовски жалею, что обратил на него внимание и прочел. Но мои ноги не могут сдвинутся с места, как будто мозг не воспринимает сигналов, несмотря на то, что пытаюсь двигаться, но ничего не получается - я стою на месте. У меня все еще теплиться надежда, что те сигналы, которые посылает Дефне – это сигналы зарождающейся злобы на меня, а не раскаяния. Я был бы безумно счастлив, если бы она начала на меня кричать или даже ударила за то, что испортил ее сюрприз. Помедлив секунду, Дефне положила коробочку на стол, задула свечи и сделала два шага ко мне. Из ее прекрасных губ, которые еще утром я нещадно целовал, срывается болезненный тихий стон. - Я все объясню… - произнесла моя жена и направилась в зону отдыха, затем села на диван, прижавшись к подлокотнику. Мое сердце начало обратный отсчет 10, 9, 8, 7, 6, 5… до того как разлететься в дребезги. Дерьмо! “Дефне, умоляю скажи, что это не правда” тысячу раз проноситься у меня в голове пока я вижу, как плечи моей любимой опускаются, лицо тускнеет, взгляд наполняется болью. Все еще не веря в происходящее, я ущипнул себя свободной рукой за ногу. Плевать, как нелепо это выглядело со стороны, но я сделал это, ведь, то, что происходит, не может быть правдой! Это не голливудский фильм и я не его герой. Это реальная жизнь, а в жизни такого быть не может! Когда понял, что не смогу выслушать ее объяснения стоя и не упасть, я тоже присел на диван. Но, инстинктивно, уже обороняя себя, чуть в стороне от нее. - Это случилось год назад. Моему брату нужно было отдать долг. Ему дали несколько дней на возврат долга, - она запнулась, набрала воздуха в легкие. – Иначе, они его убили бы. Понимаешь, - она подняла на меня глаза. В ее взгляде можно было прочитать все оттенки грусти, печали, прощения, страха, но ни капли сожаления, что серьезно меня разозлило, но обуздав свои чувства, я продолжил ее слушать. - Я не смогла бы достать их за столь короткое время. Поэтому согласилась на предложение твоей тети. - Тети? – удивленно спросил я. - Да, твоя тетя предложила мне сделку. Мне нужно было влюбить тебя, а потом выйти за тебя за муж. Твоя тетя вместе с Синаном устроила меня к тебе ассистенткой, чтобы я была ближе к тебе… Дефне продолжала свой монолог, открывая горькую правду последнего года моей жизни. Каждое ее слово врезалось в мой мозг. А потом 3,2,1 и сердца моего нет. Оно разлетелось в дребезги, оставляя пустую кровоточащую дыру. Странно, почему эта дыра кровоточит? Ах да, чтобы мне было еще больнее! Когда она начала произносить имена Неджми, Синан, Корай, Суде я и вовсе остолбенел. Каждое имя, словно пуля, которая срывалась с пистолета, поднесенного к области сердца, чтобы не только пробить плоть, но и оставить на ней ожог. В груди уже не было сердца, но от этого не было легче… Господи, неужели я год прожил в кругу лжи, лицемерия, обмана и ни капли не почувствовал притворства? Значит все, что меня окружало, было не правдой и подлостью со стороны моих родных и друзей. Теперь постает вопрос, а были ли мои родные и друзья таковыми? Дефне медленно рассказывала, поясняя каждый свой шаг, почему она сделала так, а не иначе. Но я не мог слышать ее слов. Ее объяснения не имели для меня никакого значения. В мозгу что-то щелкнуло – все, она уже не моя! Осталось задать пару технических вопросов. Я смотрел на эту женщину и не мог поверить, что влюбился в нее без оглядки, отчаянно и очень надеюсь, что не бесповоротно. Как такой как я, смог влюбиться в такую как она? Ее глаза, в которых я всякий раз утопал - были пустыми, мягкие губы, вкус, которых я до сих пор помню, извергали слова, от которых застывает кровь в венах, ее красивое лицо стало безликим. - Я люблю тебя, Омер. Безумно люблю. То, что начиналось с игры, стало смыслом моей жизни, - ее слова вырвали меня из пространства. Я не придал этим словам ни малейшего значения. Ведь и это может оказаться не правдой, как и весь прошедший год жизни. - Сколько я стою? – спросил я отчужденно. Меня жутко заинтересовало, во сколько оценена моя жизнь. - Омер, - с надрывом в голосе произнесла Дефне. – Мой брат умер бы, если бы я не поступала, так как поступила. Я понимаю, что я поступила не правильно. Но предложение твоей тети было единственным вариантом на тот момент, чтобы спасти его жизнь. Омер, - она положила свою ладонь на мое колено. – Я поступила плохо! Я тысячу раз хотела рассказать, но ты бы не простил меня. Я люблю тебя. - Сколько я стою? – повторил я свой вопрос спокойным голосом, от которого у меня мурашки по коже пробежали. Вряд ли, окажись другой на моем месте смог так спокойно говорить. Но мои голосовые связки были абсолютно парализованы. И мог выдавать лишь спокойные тихие звуки. В этой ситуации я был доволен и этим, а мог бы быть и писк. Дефне не спешила отвечать на мой вопрос. Она то и дело схватывалась за живот. Может ее тоже тошнит, так как и меня? Помедлив, она произносит. - Двести тысяч, - вот оно как оказывается. – Омер, но брат бы умер. – Приходит в отчаяние она. - Поэтому ты решила убить меня, - и это был не вопрос. Это было чертово утверждение. Дефне помахала отрицательно головой. - Ты, наверное, хочешь, чтобы я ушла? – не смело произносла она. Я отрицательно махаю головой – Нет, - произношу очень тихо, но Дефне услышала меня. В ее глазах читается искорка надежды, что я понял ее, или, по крайней мере, не прогоняю. - Нет, - еще раз произношу я. – Я сам уйду. Не глядя на жену, я подымаюсь и спокойным шагом направляюсь к двери, удивляясь самому себе, как могу ходить. Наверное, я на автопилоте. И честно признаться, я боюсь с него слететь. Захлопнув за собою дверь, спиною опираюсь на нее. И только теперь до моего сознания доходит смысл происходящего. Я медленно выдыхаю застоявшийся воздух в легких, ладони сжимаются в кулак, а пульс стучит в висках. Я на стадии отрицания. Я все еще не могу поверить в случившиеся. - Нет, нет, нет, - произношу я вслух, тыльной стороной головы ударяясь об дверь, глаза закрыты и меня страшно тошнит. На миг я замираю. Открываю глаза, устремляя взгляд вперед. Со стопы, медленно, я начинаю заполняться гневом, и как только злость достигает головы, срываюсь с места. Сажусь в автомобиль, сильно хлопнув дверью, ключи в замке зажигания, рука на рычаге коробки передач, а нога утапливает педаль газа до предела. Моя машина за секунду разгоняется более чем 100 км в час. Мне плевать, что дозволенный предел 60 км в час. Абсолютно плевать. Когда стопа с педали газа переноситься на педаль тормоза, я оказываюсь у двери Синана. Ну чем не парадоксальная ситуация. Я нервно усмехаюсь, опираясь лбом об верхнюю часть руля, и все еще не могу решить идти мне к нему или нет. Я не знаю правильного ответа на этот вопрос. Но так как во мне продолжает бурлить злость, я выхожу из автомобиля и стучу в его дверь. Моя рука делает хук. Синан отлетает в противоположную стену от двери, спиной ударяясь об нее. Удар приходиться ему в нижнюю часть лица и теперь из уголка рта стекает небольшая струйка крови. Он удивленно всматривается в мое лицо, медленно поднимаясь с пола. Рефлекторно он прикасается к больному месту ладонью, и на его пальцах остается кровь. - С ней все в порядке? Ты не причинил ей вред? – произносит мой брат. Как то странно его так называться после случившегося. От этого несуразного вопроса на моем лбу вырисовываются морщины, я даже чувствую, как бугриться кожа. Между бровей пролегает глубокая бороздка, а глаза широко распахиваются. От удивления, даже рот приоткрылся. Он, что реально подумал, что я могу ударить Дефне? И я снова заношу руку, готовясь его ударить за то, что он так подумал. Но Синан отворачивает удар, подставив руку. - Второй раз я не позволю себя ударить, - произносит ровным тоном Синан, словно ничего не произошло, словно он не испоганил мне жизнь. Он проходит в глубь дома, и я иду за ним. Через секунду я понимаю, почему он так спросил. Ведь и его я никогда не бил. Поэтому, его предположение было логичным, что в состоянии аффекта я мог ударить и ее. Он спокойно сел на диван, потирая ушибленное место, то пальцами правой руки, иногда слизывая стекающую кровь языком. Во мне бушевала буря. И если с Дефне мой голос был парализован, то сейчас обрел невероятную силу. - Ты, наверное, наслаждался тем временем, выставляя меня дураком! - кричал я, разводя руками в разные стороны. - Омер, вначале это было невинной шалостью. Но ты сразу влюбился. И это было видно даже не вооруженным глазом. Я понял это, когда еще ты не осознавал, что с тобой происходит. Она, - мы встречаемся взглядами, когда он Дефне называет “Она”. – Хотела сказать тебе много раза. Но все эти разы я ее останавливал. Потому что ты, дурачок, влюбился как юноша. И сказав, ты вычеркнул бы ее как… - он запинается и пристально смотрит на меня. - Как Из, - закончил за него я. - Сколько у тебя было серьезных отношение после нее? – Это был риторический вопрос. Потому, что Синан знал, что ни сколько. Ответа от меня не последовало, и он добавил. – Вот именно. Омер, ты прав, это обман, но только ради тебя. Я тогда думал, что время даст тебе понять кто она для тебя. И когда ты узнаешь правду, то не сможешь ее отпустить. Потому, что она будет тебе нужна как воздух. - Ты не прав, - я поморщился. – Ты не прав. Она не нужна мне как воздух. И с этими словами я ушел. Он не стал меня удерживать, оставаясь сидеть на диване. Я быстро преодолел расстояние от двери до машины но, открыв дверцу, меня стошнило. Я с такой силой вырвал содержимое своего желудка, что если бы не придержался за автомобиль, то упал. Позывы были настолько мощные, что меня выворачивало на изнанку. Когда сделал первый вдох, я был в автомобиле, а картинка за окном быстро сменялась. Не смотря на то, что было уже около полуночи, Стамбул не спал. Я просто вел машину - одна улица сменялась на другую, пока не очутился в том месте, где я всегда ощущал себя в безопасности – дом моей матери. Я достал ключ из-под большой уличной вазы для цветов, где он всегда хранился и открыл дверь. Запах моей матери, не смотря на, то, что ее много лет уже нет, еще ощущался. Не очень сильно, но я всегда мог его уловить. Это то, единое, что у меня от нее осталось. Я стянул с себя пиджак. Не беспокоясь о его приглядном внешнем виде, я бросил его там, где стоял – у входной двери. Развязал галстук и расстегнул несколько верхних пуговиц на белой рубашке. В эту секунду меня ничего не волновало. Без мыслей и эмоций я рухнул на диван, забираясь на него с ногами. Некоторое время я просто пялился в потолок. А потом в мозгу что-то тикнуло и на меня нахлынула волна жалости. Я всегда ненавидел это чувство. Много лет назад, всеми силами выдалбил его из себя. И надеялся, что больше не буду его испытывать. Но вновь его ощущать… Черт. Это фиговое чувство. Но хуже всего – это ощущать жалость к тому, что я себя жалею. Я повернулся на бок, поджав под себя ноги и обогнул колени руками. Я был полностью опустошен. Когда случались казусы в моей жизни, с которыми я не хотел справляться, то утешение находил в работе. Я зарывался в нее с головой, ища новые способы поднять свой бизнес на высший уровень, загружая мозг до предела. Но в сложившейся ситуации, возможность забиться в работе меня не прельщала. Это был не просто тупикове решение, оно было безысходное, ведь там был Синан. А с ним я не смогу теперь поддерживать отношения. Пусть даже его поступки были правильными. Правда заключалась в том, что его действия были оправданы им, но не мною. Для меня, то, как поступили со мною, позволяя мне жить во лжи, было не припустимым. Это было не правильным для меня. Пусть я бросил бы Дефне, не смотря на то, что каждый день, убивал и корил себя за это. Но это был бы мой выбор. Это был я. Это была моя жизнь с моими долбанными принципами и правилами. Но они решили все за меня. Когда в моих мыслях прозвучало слово “они”, то сразу же всплыли имена соучастников – Синан, Нериман, Дефне, Корай, Суде, Неджми. Ладно, Корай всегда был придурашным. Он лез в те дела, которые его не касались и вечно лажал. Я удивился бы, если бы он не принял участия в этой афере. Дефне спасала брата. Это не оправдание для того, чтобы погубить другую жизнь. Но понять ее можно. Ведь я был кем-то неизвестным для нее, а ее брат – кровным родственником. С Синаном хоть и выросли мы вместе, и он считался моим братом, но в его жилах не текла моя кровь. Суде… О ней даже и думать не хочу. Она обиженный на жизнь человек. А Нериман, есть Неримен – не взять ни отдать. Но был в этом списке единственный человек, с которым я был связан не только эмоционально, но и физически. В наших жилах течет одна кровь. Он единственный мне близкий родной человек – Неджми. Господи, как он мог меня предать? Как? Он единственный, кто у меня остался после смерти родителей. Ведь с Дедом я не общался. Он был всегда моей поддержкой. Хоть я с ним и не поддерживал очень тесную связь, но я знал, что я не один в этом мире. И для меня это многое значило. Даже больше, чем я мог выразить словами и эмоциями. Это было то незримое, к чему я всегда тянулся. Он брат моего отца. Я его племянник. Я его ребенок, после смерти родителей, а он меня предал. Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? К чертям все! Почему? За, что? Почему он так поступил. Кто? Кто может предать своего ребенка. Даже животное не бросает свое дитя на съедение стервятникам, а он бросил. И весь год наблюдал, как меня раздирает стая чужаков. Как же я хочу, чтобы рядом со мной была мама. Сейчас, в эту секунду. Я бы спросил ее совета. Положил на ее колени голову, а она водила бы своей рукой по моим волосам, успокаивая меня. О чем я думаю? Если бы она была рядом, то со мной ничего не произошло. Она этого не допустила. Мам, что мне делать? О, Аллах, я не заслуживаю того, что со мной случилось. НЕ ЗА СЛУ ЖИ ВАЮ. Странные ощущения появились в правом ухе. Рефлекторно, пальцами, прикоснулся к нему, ощущая влагу. Скользнул от уха к глазам, и они были полные слез. Гребаных слез, которые появились, не смотря на то, что я их категорически не желал. Я прикоснулся к глазам пальцами обеих ладоней, в надежде их прекратить. Но тщетно. Поэтому я закрыл глаза и попытался заснуть. Что-то или кто-то надавливал на мою грудную клетку и проводил пальцами по носу, затем по губам. Сквозь сон, услышал знакомый голос. - Любимый, просыпайся, - Дефне? Я быстро распахнул глаза. Вокруг меня все было знакомое: стены моей спальни, моя постель и знакомый запах – запах моей жены. Надо мной склонялось лицо Дефне, которая мило улыбалась, возвращая мое сознание. Значит я в своем доме, сплю в своей кровати, а на мне расположилась моя жена, придавливая мое тело и лаская лицо. Вывод – то, что произошло со мной вечером, было сном. О, Аллах, это был сон – кричало все мое сознание. Я так рад, что этот кошмар закончился. Поэтому, схватил Дефне за талию и быстро перевернул ее. И теперь она подо мной. Это чертовски круто. Это охрененно круто! От бушевавших во мне чувствах облегчения, я страстно напал на ее уста, сминая их, лаская их своими. Безумно наслаждаясь сладостью, я углубил поцелуй, и теперь не только наши губы сливались, но и языки. Моя рука уже путешествовала вдоль ее правого бока и подбиралась к груди. Обуздав чувства, я отстранился от нее. Вытянувшись на всю высоту руки, я разглядывал лицо Дефне. Она невероятно красива. Тонкие черты лица всегда пленили мое сознание. Дефне прикоснулась к моему лицу. Пальцами правой руки провела по моей брови. Затем очертила контур носа и спустилась к губам, большим пальцем задевая сначала верхнюю, а затем нижнюю губу. А когда руку замерла на щеке, ее губы приоткрылись. Я подумал, что она ждала поцелуя, и уже начал наклоняться к ней, как вдруг она произнесла. - Ты стоишь двести тысяч! – ее голос звучал ровно и спокойно. Сначала, я подумал, что не расслышал и склонил голову в знак того, чтобы она повторила еще раз свою реплику. - Ты стоишь двести тысяч! – снова голос ровный и спокойный. Но для меня это было как знак сигнальной сирены. Мое тело вздрогнуло. Я снова в доме моей матери - на диване и тяжело дышу. Это был сон. Я опустил ноги вниз, понимая, что уже не усну этой ночью. Взглянул на часы. Их стрелки не показывали еще и четырех утра. В это время меня может поддержать только единственный друг - Jack Daniel’s. В надежде, что приберег бутылку виски, я пробрел в кухню, сбрасывая с себя остатки сна, который, я ожидал, был правдой. Я открыл одну тумбочку, но кроме чашек и тарелок ничего не нашел, потом другую, и там тоже не было желаемого. И только в глубине третьей тумбочке стояла заветная добыча. Ну, слава тебе. Хоть в этом повезло. Достав один бокал для виски, я направился назад к дивану. Отныне он будет меня греть. Открыл бутылку и наполнил один бокал. Выпив залпом его содержимое, я даже не поморщился. Потом еще один и еще. Наполнять следующий стакан мне показалось сложной задачей, и я просто стал пить с горла. И лишь осушив до дна бутылку, я смог сомкнуть глаза. Точнее отключился. Голова гудела, тело ломило, словно по нему прошло стадо оленей. Оторвав голову от подушки, я вспомнил вчерашний вечер. Осмотревшись, и глазами найдя пустую бутылку от виски, я рванул в автомобиль за покупкой следующей дозы счастья. Допивая последний глоток виски, я заметил на столе не одну или две пустые бутылки, а штук десять. Вокруг меня не было друзей по выпивке, а значит, все бутылки я прикончил сам. Так, стоп. Если я не остановлюсь, то стану алкоголиком, а мне этого очень не хочется. Да, виски благоприятно действует на мой мозг, и на время, лишь на время, я забываю о Дефне. Но если я сопьюсь, то это будет означать, что они… Что они победили, разыгрывая мною, словно я был театральной куклой-марионеткой. Но я не марионетка. Я встал на ноги, когда потерял родителей и не захотел оставаться с дедом. Уходя, я не взял с собою ничего. Я жил в мастерской у мастера Садри, упорно обучаясь и строя планы на будущее. Если я выжил тогда, значит, выживу и сейчас. Но не в Турции. Я начну новую жизнь в другой стране, там, где я всегда был спокойным. В стране, которая всегда благоприятно действовала на меня и где меня никогда не оставляли и не предавали. С Турцией меня больше ничего не связывает. Это конец. Мне все равно, что будет с фирмой, с домом, с Дефне, со всеми. Я хотел спасти себя и то малое, что осталось после осознания случившегося. Минутку, если на столе такое количество пустых бутылок, то, сколько я здесь уже нахожусь? Неделя? Две? Три? А может месяц? Я поднялся с дивана, что далось очень трудно, ведь голова раскалывалась от похмелья, и направился искать мобильный телефон, который мне нужен, чтобы покончить с прежней жизнью. Но эта чертова штуковина провалилась сквозь землю. А нет. Он во внутреннем кармане пиджака, который лежит возле входной двери. Телефон есть, но батарея разрядилась, а подзарядки, конечно, нет. Автомобиль – выход из ситуации. Вышел из дома, завел авто и подключил телефон к автомобильной зарядке. Как только телефон смог работать на минимальном заряде, на дисплее появилась дата 16 октября. О боги, я здесь уже неделю. На то, что было пропущено бесчисленное количество звонков от Дефне, Синана и дядя я не обращал внимание. А сообщения не стал читать. Быстро отыскав нужный сайт в Интернете, я заказал прямой билет в Италию. Пусть я забуду все. Хотя нет. Пусть буду помнить все. Каждое ее пустое слово, каждый обманчивый взгляд, каждое лживое признание в любви, каждое касание ко мне. Пусть все это останется во мне. Чтобы я больше никогда, слышишь, никогда, не забывал, не допускать в свой мир людей. Никогда. А ситуация с Дефне пусть будет мне уроком. Горьким, но уроком. Стоя перед зеркалом в ванной комнате, я не узнавал того человека, который смотрел на меня. Лицо осунулось, глаза красные, отросла щетина и имела не опрятный вид, от меня разило выпивкой и потом. Не самый лучший мой аромат. Мои руки были вжаты в кафель, а голова склонена так, что струи воды попадали мне на шею и затылок. Влага стекала по шее, затылку и заливала лицо. Я думал, что вода сможет смыть не только мой запах, но и боль, опустошение, разочарование и невероятно противное ощущение предательства. Я думал, что вода поможет облегчить боль от утраты моей жизни. Но тщетно. Под действием воды, мои чувства всплывали со дна Мариинской впадины, снова и снова качая на волнах боли. Не вытираясь, я обернул банное широкое полотенце вокруг бедер, и стоя, перед зеркалом подстригал щетину. Мой рейс был через 4 часа, и я не хотел показывать миру то, как я раздавлен. Поэтому делал все, чем мог себя замаскировать. Колпачок от тюбика зубной пасты ни как не хотел податься, когда я пытался его открыть. Одно неловкое движение и зубная щетка выпала из моих рук под тумбочку умывальника. Черт. Даже зубы не могу почистить, чтобы ничего не случилось. Просунул руку между тумбочкой и кафельным полом. Щель была ничтожно мала, поэтому ладонью начал ощупывать пространство. И наткнувшись на предмет, схватил его и потянул на свет. Какое же было мое удивление, когда в руках у меня оказалась не зубная щетка, а продолговатый платиковый предмет с овальным отверстием по середины, а в нем красовался голубок крестик. Я пялился на него несколько минут, вертя эту штуковину в руках. Я был так ошарашен находкой, что не сразу понял его предназначение. А потом до меня дошло, что это тест на беременность. Причем положительный. Первая мысль – чей он? Кто мог останавливаться в доме моей матери. Ключи есть только у меня и у женщины, которая присматривает за ним и раз в две недели приходит, чтобы убрать и смотреть за садом. Но вряд ли она осмелилась дать кому-то ключи. Я ей доверял. А потом… я закрыл глаза, тяжело вздохнув с ухмылкой на лице. Этого не может быть. Всевышний, этого не может быть. Постоянное недомогание Дефне, ее утренняя тошнота, отсутствие аппетита, тонны конфет. А еще ее поход в аптеку, когда мы сюда приезжали на выходные, чуть более недели назад. Тогда она сказала, что плохо себя чувствует, но отказалась, чтобы я помог ей купить обезболивающее. Я видел в ее сумочке голубую коробочку, когда она возвращалась с аптеки. Но откуда я мог знать, что та голубая коробочка - тест на беременность. Когда она заперлась в ванной, где я сейчас нахожусь, замерев в сидячей позе на кафельном полу, и что-то у нее выпало из рук, я был готов выбивать дверь, подумав, что это она упала в обморок. Но тогда, она объяснила, что у нее выпала зубная щетка, которую она не может достать из-под тумбочки. Ну, как не дежа вю? Следовательно, у нее закатился вот этот тест. Значит, она уже знала, что ждет ребенка. Но… почему тогда не сказала? В тот вечер, когда она вышла на крыльцо, чтобы присоединиться ко мне за ужином, я почувствовал изменение в Дефне. Так вот чем оказались те странные чувства, которые меня окутали. Я подумал, о чем-то плохом. Но оказывается, она узнала, что была беременной. Я болван. Как я не смог догадаться, ведь все было у меня на виду? Я никогда не предохранялся. Кажется, она тоже не употребляла противозачаточные таблетки. Мы столько раз занимались любовью, что удивительно, почему она сразу не осчастливила меня такой новость, а лишь спустя два месяца. Я услышал звук мобильного телефона. Отрезвляющий звук, который вернул меня в реальность. На дисплее телефона было сообщение о подтверждении брони на самолет в Италию. Я присел на кровать, взмахнул по дисплею, чтобы открыть почту и замер. Точнее остолбенел. В вечер, когда у нас состоялся разговор, Дефне хваталась за живот. В душе я радовался, что она тоже чувствовала тошноту от ситуации, как и я. Но теперь я понимаю, что… Аллах, нет, нет, нет… Этого не может быть. Может от стресса она… Нет, с ней ничего не случилось. С ними ничего не случилось. Мысли о том, что с Дефне и ребенком могла случиться беда отрезвило меня до крайности. Я быстро напялил на себя одежду, которая хранилась в шкафу – голубые джинсы, серая футболка и черная кожаная курточка. Спускаясь со ступеней крыльца, я уже вспоминал все молитвы и просил Всевышнего не быть ко мне настолько жестоким. Я потерял мать, отца. Я гордо вставал перед лицом всех трудностей, включая прокат и предательство окружающих. Но если я потеряю ребенка, то боюсь, что не оправлюсь. Это будет начало моего конца. Резко нажал на педаль тормоза возле калитки своего дома. Я тяжело вдохнул, продолжая молиться и откидывая все плохие мысли. А потом рванул. Так выбежал из машины, что не был уверен закрыл ли я ее. Сейчас меня это не волновало. Моя ладонь на секунду замерла на ручке входной двери, а потом я нажал на нее до предела и дверь распахнулась. На столе стояло все так, как и неделю назад. Я побежал в спальню, безумно желая найти ее спящую, но там ее не было. Постель была даже не тронута. Ванная была открыта, поэтому я не стал туда заходить. В панике я спустился вниз. Потирая лицо руками, прошел в гостиную. И с облегчением вздохнул. Дефне спокойно, по крайней мере, мне так показалось, спала на диване, укрытая пледом. Я подошел к дивану и присел на корточки. Наверное, почувствовав меня, она открыла глаза. Мы долго смотрели друг на друга, не решаясь разрушить тишину. - Мы ждем ребенка, – произнес я. Это был не вопрос. Скорее осторожное утверждение, ведь за неделю могло многое случиться. Дефне сделала осторожный кивок головой в знак согласия, волнуясь за мою реакцию на эту новость. Я прижался лбом к ее лбу и облегченно вздохнул. Дефне прикоснулась к моей щеке рукой, и не глядя друг на друга, произнесла. - Омер, у нас будет малыш. Какие чувства были у меня в этот момент? Не знаю. Кажется, я ничего не ощущал. Может они обрушаться на меня через секунду или минуту, а может, я вовсе ничего не буду чувствовать. А может, я что-то ощущаю, но не могу выразить это словами? Но я точно знаю, что стану отцом! И теперь это смысл моей жизни.