Зануда-мечтатель

Шурасик сидел у себя в комнате и задумчиво грыз кончик шариковой ручки. Рядом с ним на столе лежал набор красивых, удобных и дорогих перьев, подаренный одним из профессоров «юному таланту» после очередной конференции, на которой Шурасик делал доклад. Перья действительно были потрясающие, улучшенные магией, не царапавшие бумагу и не размазывающие чернила, мечта любого мага, проводящего кучу времени за письменной работой. Особенно студентов магических школ, разумеется: переписывать по нескольку раз работы для особо придирчивых учителей — радости мало, а кляксы по неопытности ставили многие. Но у любого, даже у самого хорошего пера был один существенный недостаток: отсутствие твёрдого кончика, пригодного, чтобы приложиться к нему зубами, без чего работа над новым трактатом у Шурасика стопорилась. Он даже шутил в редких приступах самоиронии, что вдохновение писателей — в пегасах, а у него — в челюсти. Со вздохом отложив ручку, Шурасик ещё раз пересчитал количество пергаментов: ровно пятьдесят две штуки. Его попросили сделать краткую заметку на предстоящем съезде защитников магических прав сов, которые ранее были очень востребованы, а при переходе на купидончиков потеряли свои места и сейчас мучились от безработицы. О совах Шурасик знал немного, но с энтузиазмом согласился и всесторонне подошёл к изучению проблемы. Работа была практически закончена, и он уже даже перечитал её пару раз, исправил некоторые места и добавил пару ссылок на известных личностей прошлого. На самом деле, если изучить хорошенько магографии этих самых личностей, можно было понять, что они никогда не произносили приписываемых им Шурасиком изречений, но в том-то и была вся суть: никто не хотел изучать ничьих магографий. Можно было подумать, что Шурасик цинично этим пользовался, и отчасти так оно и было, но стоило только копнуть глубже, как открывалось неожиданное: Шурасика удручал уровень общей магической образованности. Или, если говорить совсем уж честно, необразованности. Со стороны всегда казалось, что Шурасик занят только самим собой, такое впечатление оставалось у каждого, кто общался с ним на уровне «Здравствуйте, каково ваше мнение по поводу последних исследований мага Н., до свидания», а это были... все. Даже его однокурсники в Тибидохсе за пять лет совместной учёбы ни разу не заинтересовались Шурасиком как личностью, а не как ходячим справочником, что уж говорить про остальных? В Магфорде ситуация не изменилась. Все надежды, которые Шурасик лелеял во время написания диплома и подготовки к переходу в магспирантуру Магфорда, не сбылись. Ему мнилось, что теперь его соученики будут взрослее, серьёзнее и умнее, но на деле они мало чем отличались от тибидохских: свёрнутости на драконболе здесь было даже больше (ещё бы! у них мировая знаменитость Гурий Пуппер!), а интерес к учёбе проявлялся в свободное от остальных занятий время. Спохватившись, что снова отвлёкся, Шурасик мысленно отругал себя. Работа была почти закончена, и последние полчаса он сидел над заключительной фразой, которую никак не мог сформулировать. Хотелось, чтобы это было нечто яркое, умное, даже где-то язвительное и вместе с тем — ёмкое. Встав со стула и потянувшись, Шурасик подошёл к клетке со своей совой. Он купил её в порыве после прочтения третьей слезливой истории о бедственном положении этих пернатых, а теперь безуспешно пытался взрастить в себе любовь к питомцу. Что и говорить: отношения с живыми существами складывались у него куда как хуже, чем с книгами. Он просунул пальцы сквозь прутья, чтобы погладить совушку, но та, нахохлившись, клюнула его и отодвинулась на жердочке. Шурасик ойкнул и спешно сунул палец в рот. Как раз в этот момент его озарило, и он, уже готовый отругать сову, кинулся обратно к пергаменту и левой рукой неловко и криво, зато быстро, написал последнее предложение размером в три строки мелким почерком. Перечитав его, он остался доволен. Призвав к себе магтечку, он достал флакончик с зельем, покапал на раненый палец и вернулся к работе: дело оставалось за малым — заговорить перья, чтобы они переписали работу на новые пергаменты. Афишировать использование лопухоидной ручки он не хотел. Оправив мантию и стряхнув с плеч несуществующие пылинки, Шурасик вышел за дверь и со всей тщательностью запер её на три общепринятых заклинания и два — собственного авторства. По расписанию у него сейчас была прогулка в парке: свежий воздух стимулировал мозговую деятельность. Выйдя через главный вход Магфорда, Шурасик спустился по ступеням и сразу ступил на аккуратно подстриженный газон. Трава была заговорённой, и за ночь все протоптанные днём тропинки зарастали. С драконбольного поля то и дело доносились фанатские крики: там тренировалась команда Магфорда, от участия в которой бедный Пуппер не мог отделаться даже после выпуска. В магспирантуру он поступать не стал, уйдя в профессиональный спорт, но раз в неделю обязательно прилетал потренироваться в новом составе Невидимок. Шурасик повернул к лесу, быстро проходя часть с беседками, где по весне частенько прятались влюблённые. Он заходил всё глубже в лес, постепенно удаляясь от шума послеобеденной жизни универа. Он хотел подумать о чём-то лёгком, ни к чему не обязывающем, что не потребовало бы немедленной записи в блокнотик ввиду ценности для будущих поколений, но даже при взгляде на такие простые и легкомысленные вещи, как цветочки или птички, он сразу же вспоминал те или иные справочные данные. Будь у Шурасика ребёнок и дерни он сейчас отца за рукав («Папа, папа, а что это летит?»), Шурасик бы сказал любознательному чаду примерно следующее: — Это бабочка, принадлежащая к семейству Pieridae (пи-е-ри-де!). Она называется Pieris brassicae (пи-е-рис бра-си-ка-е!)*. Можешь записать. Он заочно презирал всех родителей, которые отделывались стандартным: — Это бабочка-капустница, идём дальше, малыш, не отставай! — а сами мечтали поскорее завершить прогулку и вернуться домой, к зудильнику с его магвостями. Но детей у Шурасика не предвиделось даже в самом отдалённом будущем. Для этого была необходима если не жена, то хотя бы просто девушка, а Шурасик совершенно не знал, как их заводят, этих девушек, а если какая-то случайным, невероятным образом заводилась сама, то Шурасик первый сбегал от неё: его душа так не страдала от одиночества, как от близости непроходимой тупости. И даже очаровавшая его в своё время умненькая Лена Свеколт куда-то делась: некромагу не позволили жить в Магфорде, а о встречах за его пределами им раз от разу становилось сложнее договариваться. Несколько дней после расставания они скучали, затем постепенно успокаивались, радовались новой встрече, снова скучали, снова успокаивались и опять радовались — и рано или поздно эта бесконечная карусель должна была надоесть если не одной, так другому. Шурасик был несчастен. Он страдал от своей привычки смотреть на людей как на идиотов, но что он мог поделать, если действительно был умнее и эрудированнее абсолютного большинства людей, что встречались ему на жизненном пути? Он отчаянно хотел быть ими понятым, пускался в пространные объяснения каждой своей мысли, старательно упрощая её формулировку, но в какой-то момент забывался, увлекался, начинал сыпать привычными уже терминами, статистика использования которых гласила «встречается в каждой десятитысячной книге», а когда приходил в себя, осознавал, что собеседник потерял нить рассуждений минут десять назад и теперь робко пытался вставить хоть слово, объяснить, почему он должен уйти прямо сейчас, обещая непременно прислать купидончика, чтобы они могли продолжить эту увлекательную беседу, и, разумеется, никогда не присылая. Дойдя до своего любимого места в лесу, Шурасик достал из воздуха тяжёлый, толстый плед, расстелил его на траве, положил на один угол блокнот формата А4, рядом — перо, записывающее сразу его мысли, и всё это совершенно без рук. Он выстрелил четырьмя красными искрами с краткими интервалами, даже не задумываясь, какие заклинания произносит. Улёгшись на спину, он вернулся к своему самому большому труду, который писал вот уже два года: «О важности образования юных магов. Эффективные методы прививания любви к учёбе». В глубине души большой мечтатель, он лелеял надежду когда-нибудь прославиться как маг, положивший конец эпохе полуграмотных выпускников магических школ. ____________ магография — маг+биография магтечка — маг+аптечка *транскрипция может оказаться некорректной