Крылья на двоих

Мефодий коснулся углубления в медальоне. За его спиной появились крылья, которые Арей тут же окинул оценивающим взглядом. — Завидуете? — тихо спросил Меф. Очень тихо — тыкать мечника в больное место не хотелось. Но вместе с тем под его взглядом Буслаеву было чертовски неуютно, и вопрос сам сорвался с губ. Арей хмыкнул, но вышло невесело. Завидовал ли он? Вовсе нет. Свой выбор он сделал давно, очень давно, и научился за эти годы не жалеть о нём. — Что ты уже умеешь, синьор помидор? Меф пожал плечами, что было больше похоже на передёргивание, и взмахнул крыльями. Он не был уверен, что Арей посчитает умением, а к чему отнесётся как к само собой разумеющемуся. Пока он хорошо научился только одному — чувствовать крылья как продолжение самого себя, а не как что-то отдельное. Стражи света получали крылья по праву рождения и относились к ним как обычный человек — к рукам или ногам, Мефодий же обрёл их уже во взрослом возрасте, и ему пришлось приложить усилия, чтобы перестать задумываться каждую секунду, какое движение он сейчас сделал. Это было как бег по лестнице — пока ты просто бежишь, всё идёт ровно, но как только начинаешь анализировать то, как именно переставляешь ноги, сразу сбиваешься и рискуешь преодолеть ступеньки ещё быстрее, но уже кубарем скатившись вниз. — Всё с тобой ясно, — резюмировал Арей. Меф подумал, что тот будет над ним смеяться, но мечник оставался серьёзным. — Когда ты двигаешь крыльями, ты чувствуешь потоки воздуха? — спросил он. Меф не слишком уверенно кивнул. Потоки он чувствовал — и ещё как, но пока всё, что он сумел с ними сделать — это сбить Даф с ног в первом случае и уронить самого себя во втором. — Суть полёта — управлять не столько крыльями, сколько потоками воздуха, используя ветер себе на благо, когда это возможно, и создавая собственный во всех остальных случаях, — сказал Арей. Он подошёл к Мефу ближе и положил ладонь ему на крыло, медленно ведя пальцами по перьям. — Чувствуешь? — негромко спросил он. Мефодий сглотнул и кивнул. До этого момента к его крыльям никто не прикасался, и он не догадывался даже, что это так... приятно. Словно в перьях были нервные окончания и мощнейшие центры удовольствия. Внезапно Арей изменился в лице. Он схватил маховое перышко ближе к основанию и дёрнул, вырывая. Меф вскрикнул и отшатнулся. — Не представляешь, как легко было бы сейчас срезать твои крылья, — с неприятной усмешкой сказал Арей, прикасаясь кончиком пера к своим губам. — Вы больше не тёмный страж, — воскликнул Мефодий. — А какой же, синьор помидор? Светлый? — иронично спросил Арей. — Вы в Эдеме, — напомнил Меф. — Ты тоже. Где твоя дудочка, ээ? Буслаев понял, что Арей издевается, и сердито насупился. Флейты у него действительно с собой не было. Вместе с нотами каких-то маголодий, написанными рукой юной Дафны, которые та, порывшись в своих старых конспектах, великодушно ему отдала, она валялась у него в столе. — А что, вы хотите научить меня играть? — спросил он с вызовом. — Всё, что я хочу, никак не связано с тобой, Буслаев, — отрезал Арей, мгновенно приходя в себя и тяжёлым взглядом глядя на ученика. Насмешка слетела с него, словно от порыва ветра. Ему внезапно пришло в голову, что он беззащитен: меча с ним больше нет, и Арей старался вовсе о нём не думать, иначе захочет узнать, где он теперь и у кого, и будет мучиться от невозможности вернуть его себе — кто позволит ему разгуливать по Эдему с тёмным клинком, унёсшим столько жизней? Маголодии же, которые Арей когда-то знал и всё ещё помнил, хотя и вряд ли теперь сумел бы чисто исполнить, никогда не были оружием: в те времена никому бы и в голову не пришло направить свет кому-то во зло. Уже потом, когда стражи мрака стали по-настоящему опасны, светлым пришлось чем-то ответить. Мефодий неловко взмахнул крыльями и переступил с ноги на ногу, чтобы не упасть. Он видел, что Арей о чём-то задумался, и не хотел его отвлекать, ещё по Дмитровке помня, что тот этого не любит. Но Арей и сам уже вынырнул из своих мыслей, помрачневший. Ему пришло в голову, что здесь, в Эдеме, оружие ему и не нужно: максимум, кто захочет на него напасть, — нежить, да и та скорее из вредности, чем от злобы. И было очень странно осознавать, что он настолько привык к постоянной смутной угрозе, настолько привык всё время быть настороже, что теперь чувствовал себя неуютно. Он долгое время после ухода скучал по Эдему и мечтал вернуться, а теперь... — Так ты ничему не научишься. Идём, — вдруг сказал он и повёл Мефа за собой. Конечно, за столько тысячелетий здесь всё изменилось, но то, что ему нужно, должно было остаться на месте. — Почему не научусь? Мы даже не начали, — возмутился Мефодий, идя за Ареем. Крылья он держал материализованными, и каждый порыв ветра норовил сбить с ног. Пришлось взлететь. Правда, тут открывались другие проблемы: каждый порыв ветра норовил утянуть его в сторону, и едва Меф расслаблялся, как его начинало болтать словно самолёт в зоне турбулентности. — Потому что я знаю, как ты «учишься», синьор помидор, — отозвался Арей, пристально наблюдая за Мефом. Он напоминал ему человека, который взял пакет с двумя арбузами мизинцем и понёс, жалуясь, что «пальчик бо-бо», но не догадываясь, что нести можно в руке целиком. А уж если взять по одному в каждую руку, так вообще красота будет. Арей привёл его на скалу, с которой сам когда-то любил «нырять». Меф, который к тому времени устал, сложил крылья и шёл пешком, опасливо подошёл к краю. — Вы... — начал было Меф, но Арей его перебил: — Я. Прыгай. — Я разобьюсь, — слабо возразил Меф. — У тебя есть крылья, и ты в Эдеме, — раздражённо напомнил ему Арей, шагнул ближе и просто столкнул Мефа вниз. Первые секунды он с криком свободно падал, а затем догадался материализовать крылья, в которые сразу ударила волна воздуха, словно пытаясь «надуть» крылья как парашют. Падение замедлилось, похожее теперь скорее на резкий спуск — плавности в движениях у Мефа, разумеется, пока не было. На пробу взмахнув крыльями, Буслаев заметил, что у него это получилось легче, чем когда он пытался подняться с земли. «И что, мне теперь каждый раз искать высоту, с которой можно сверзнуться, когда я захочу куда-то полететь?», — недовольно подумал он. Река, которая шумела внизу, огибая скалу, приближалась. Прикинув, что мокнуть ему не особо хочется, Меф попробовал полететь вперёд — и тут вернулось прежнее напряжение. Каждый взмах крыльев требовал таких усилий, будто Мефодий летел не один, а держал в одной руке Улиту, а в другой — тётю Нинель. Арей всё-таки принялся учить Мефодия не только тем, что скидывал его со скал и утёсов. Рассказывал про сами крылья и про каждое перо в отдельности, учил понимать, как угол их изгиба, плотность и форма влияют на полёт, объяснял фигуры пилотажа. Иногда к ним присоединялась Дафна и бралась демонстрировать на практике то, о чём говорил Арей, а тот ворчал, критикуя её полёт. Дафна относилась к этому спокойно: летать она любила, но прекрасно осознавала, что не лучшая в этом деле. Меф замечал, что та в целом стала мягче и уравновешеннее, чем была на Земле. Эдем положительно на неё влиял, она теперь не вспыхивала светом от раза к разу, а светила ровно и радостно. Арея же, казалось, Эдем, напротив, портил. Он становился язвительнее и критичнее, и порой Мефу в самом деле казалось, что тот сейчас замахнётся рукой, будто держа в ней меч, готовый зарубить тех, кто его разозлил. Но если Арей и оставался в чём-то хорош сейчас, когда был лишён и крыльев, и меча, так это в самоконтроле. Когда Мефодий заговорил об этом с Даф, та возразила, что дело не столько в самоконтроле, сколько в привычке Арея давить переживания и эмоции в себе. Первой идею о том, что нужно позвать Арея, чтобы тот научил Буслаева летать, высказала Улита, когда и Дафна, и парочка инструкторов-златокрылых провалились. Как она умудрилась убедить в этой безумной идее Эссиорха, оставалось загадкой, но тот пошёл с этим к Троилу. Потом к нему присоединилась Даф, которая хотела поддержать своего хранителя и которая поддалась уговорам Мефа. В конце концов рот открыл и сам Меф, перестав использовать Дафну как буфер между ним и Троилом. Не выдержав натиска, тот сдался, и Арей получил прощение света. Когда тот появился в Эдеме, Троил не стал к нему подходить, наблюдая издали. Он знал, что Арей не готов для света. Он не раскаялся, а прощение прежде раскаяния — худшее, что только может случиться с виноватым. Троил опасался, и его опасения оправдывались. Когда Мефодий стал не просто уверенно держаться в воздухе, а начал летать легко и непринуждённо, словно правда родился с крыльями, Арей решился показать ему самое любимое своё развлечение и отвёл его на водопад. Он летал там раньше, красуясь: бросался вниз, стремительно набирая скорость и скользя по воздуху у самой воды, а затем, когда до реки, в которую впадал водопад, оставался какой-то метр, резко выравнивался параллельно земле, выходя из пике. Мефодий, успевший прочувствовать силу и надёжность своих крыльев, загорелся этой идеей. И глядя на то, как его крылья складываются, позволяя ему нестись стрелой вниз, Арей вдруг испытал острую боль в сердце. Как же чертовски сильно он в этот момент хотел оказаться на месте Буслаева! Будь у него эйдос, он бы не задумываясь продал его за возможность повторить этот полёт хотя бы раз!.. Он вскинул голову вверх в интуитивном порыве и уставился в небо, чувствуя, как слезятся его глаза от яркого света. Такое отчаяние захватило его, что он разбежался и прыгнул, бесконтрольно падая в водах водопада. Момент, когда его подхватил Мефодий, Арей не запомнил. Он крепко зажмурил глаза, представляя, как у него за спиной появляются крылья. Он даже раскинул руки, чтобы ощупать перья, но зачерпнул ими лишь пустоту. Он осознал, что плачет, только когда лицо осталось мокрым после третьей попытки его вытереть, и повернулся на бок, судорожно вздыхая и собирая внутренне злость к себе, чтобы задушить ею слёзы. — Уйди, светлый, — рявкнул он Мефодию, когда тот взмахом крыльев обдал его ветром. В мокрой одежде от этого стало холодно, но так было даже лучше: можно отвлечься на физические ощущения, не обращая внимания на душевную боль. После этого случая Арей стал как-то отстранённее. Он больше не тренировал Мефодия, сказав ему, что теперь дело осталось за практикой, и просто бродил по Эдему, как неприкаянный. Как-то Дафна застала его в берёзовой рощице. Он сидел там на траве, обхватив руками колени, и задумчиво глядел вдаль. Внезапно он вскочил и подошёл к дереву, застыл в шаге от него, а затем медленно протянул руку и дотронулся до ствола. Постоял так пару минут, поддался ближе, прижимаясь к берёзе грудью, и коснулся коры губами. Поражённая этой картиной, Дафна нечаянно выдала себя, слишком громко выдохнув. Арей резко повернул к ней голову и спокойно отошёл от дерева. — Я не чувствую её, — сообщил он таким голосом, словно констатировал общеизвестный факт, что на небе есть облака. На лице Дафны отразилась боль. — Не надо меня жалеть, светлая, — тут же отреагировал Арей, мрачно глядя на неё. — Вы постоянно подчёркиваете, что мы светлые, — тихо сказала Даф. — Значит вы — тёмный? Вы поэтому пожертвовали собой ради Мефа? Поэтому заботились о Варваре? — она поддалась к нему. — Поэтому не отдали тогда меня Лигулу? Она перевела дух и покачала головой. — Вы думаете, что стоит один раз захотеть — и всё будет как прежде? Арей молчал. Либо внимательно слушал, либо, что вероятнее, не считал нужным делиться тем, что он думал. — Вы не хуже меня знаете, что раньше, чем через десять тысяч лет после рождения, крылья редко набирают силу для полёта. А вернуть их после утраты и того сложнее. Это только отрубить их просто. — Ты заделалась в преподаватели и читаешь теперь курс «Стражи света для чайников»? — язвительно спросил Арей. Он чувствовал, что Даф права. Он даже знал, что Даф права. Но какое это имело значение, если он не готов был смиренно ждать? Даф вспыхнула. — Я всего лишь хочу вам помочь. Улита просила за вас, и Троил... — Ах старина Троил, — усмехнувшись, перебил её Арей. — А я-то думаю, кого благодарить за чудесное спасение из глубин Тартара. — Он боялся, что вы станете ханжой, — ещё тише сказала Дафна. — Но всё гораздо хуже, не так ли? — она резко развернулась и взмахнула крыльями, взмывая вверх и улетая прочь. Когда она только увидела Арея в этой роще, ей на секунду показалось, что тот начал меняться к лучшему, но теперь она видела, что тот лишь черствел. Арей проводил её взглядом, наклонился и сорвал травинку, засовывая её в рот. Через несколько дней он вернулся к Мефодию и продолжил тренировать его, не объяснив никому этого решения. На самом деле всё было просто: Арей подумал, что летать «через» Мефодия лучше, чем ничего. Иметь мало лучше, чем ничего, даже если желание иметь всё рвёт душу, словно в ней поселился бешеный медведь с длинными когтями. Дафна к их тренировкам больше не присоединялась. Ей казалось, что Арей сам себе не даёт вернуться к свету. Тянется к нему всем своим существом и в то же время сам себя одёргивает, словно раскаяться и искренне попросить прощения — величайшая и недопустимейшая слабость. Мефодий же этого не видел. Арей был сдержан, и он ошибочно принимал это за смирение, считая, что мечник исправляется. Арей не признавался в этом сам себе, но чувствовал смутную благодарность к Мефу за отсутствие осуждения. Буслаев даже позволил ему снова коснуться своих крыльев, хотя у него не было ни одной причины вновь довериться учителю. ***

Sometimes I think it's a shame When I get feeling better when I'm feeling no pain

Арей лежал рядом с Мефодием и водил пальцами по его раскинутым крыльям. Они претерпели некоторые изменения с тех пор, как он первый раз материализовал их: крылья достались ему от другого стража, а теперь подстроились под нового владельца. Они стали сильнее и получили несколько тёмных перьев, выделявшихся яркими кляксами на белом фоне. Меф почти не обращал внимания на это, зная, что далеко не идеал светлого стража, однако Арей замечал, что с прошлого месяца стало на два тёмных пера меньше. Он был единственным, с кем Арей разговаривал, избегая любых других контактов. Впрочем, нельзя сказать, что кто-то сильно рвался пообщаться с ним: его всё ещё считали тёмным, недостойным находиться в Эдеме. Даже приближённые Троила не понимали, почему он всё ещё заступается за Арея, а не изгнал его сразу же, как только отпала необходимость в нём как в учителе. Они не видели того, что видел он, потому что не хотели смотреть: бывший барон мрака постепенно привыкал к Эдему. Не так, как привыкают к неудобным, но в целом неплохим ботинкам, а так, как дикий зверь со временем привыкает к ласке, хотя всё ещё рычит, на всякий случай готовый укусить ласкающую руку. Знающий о разговорах стражей Арей чувствовал горечь: Мефодию нужен учитель? Как на счёт старого мечника, о котором никто не вспоминает в другое время? Мефодий отвёл взгляд от солнца и посмотрел на Арея, улыбаясь. — Радуешься хорошей погоде, синьор помидор? — беззлобно поддел его Арей. — Нет, — негромко ответил Мефодий. — Просто... прикосновения приятны. Арей взглянул на него изучающе, а затем и сам слегка улыбнулся. — Прикосновения ветра ещё приятнее, не так ли? — Мне нравится летать, — согласился с ним Меф. — Но играть на флейте тоже... хорошо. Не понимаю, почему ты не любил её. Арей пожал плечами. — Думаю, всё дело в стражах, которые любили, — ответил он. С кем-то другим он бы промолчал, не открывая душу, но с Буслаевым был порой откровенен: времена маяка давно прошли, и Арей разучился молчать целыми днями. Потребность с кем-то поговорить накрывала порой до боли. — Они были совершенны в этом, и я не мог их превзойти. Я был молод и тщеславен, — он хмыкнул самому себе. Меф тихо фыркнул. — Могу заверить тебя, что тщеславие никуда не делось, — поддел он его. — Я держу в руках твои перья, — пригрозил в ответ Арей, на миг сжимая пальцы, словно хочет вырвать парочку, но Мефодий прекрасно знал, что тот это не всерьёз. Они смотрели друг на друга несколько минут, внезапно замерев, а затем Меф шепнул: — Арей, — и привстал, выбираясь из-под его рук. Эта мысль пришла ему в голову неожиданно, и он действовал быстро, пока не передумал, отчаянно опасаясь реакции Арея. Накрыв его своим телом и крепко обняв, прижимая к себе, Мефодий взмахнул крыльями, поднимая их обоих в воздух и глядя в лицо Арея так близко от своего. — Ты с ума сошёл? — отмер, наконец, Арей, опешивший в первые мгновения и потому не сопротивлявшийся. А теперь вырываться было глупо, к тому же он понятия не имел, как высоко они успели подняться. — Скорее всего, — тихо ответил Меф и наклонил голову в сторону, кладя подбородок ему на плечо, чтобы не смотреть в его глаза. Он поднимался всё выше и выше, и вскоре они скрылись за облаками: он чувствовал, что так Арею будет комфортнее, когда он будет знать, что никто не может их увидеть. Его крылья с лёгкостью выдерживали вес их двоих, а вот руки вскоре начали уставать. Заметив это, Арей сдался и обнял его одной рукой за поясницу, а второй — за плечи, чтобы распределить свой вес. Он не обманывал себя: он давно уже не был тонок и лёгок, как когда-то. Поначалу напряжённый, Арей постепенно расслабился. Он чувствовал движения крыльев Мефа и ощущал каждый порыв ветра. Закрыв глаза, он мог даже представить, что это он летит сам, вспоминая, что испытываешь при этом. Запрещавший себе раньше об этом думать, сейчас Арей начал вспоминать, какими были его крылья, как он повернул бы их сейчас, как нырнул бы в воздушную яму, что Мефодий сейчас задел на излёте. Они летали долго, и в какой-то момент Мефу даже показалось, что Арей задремал, так что он постепенно начал снижаться и по привычке полетел к своему дому. Иногда там любила сидеть Даф, но сейчас он был пуст, и Мефодий был этому рад. Он положил Арея на свою кровать и хотел было отстраниться, когда понял, что хватка у того слишком сильна, чтобы так просто выбраться. — Арей, — позвал он, и лишь когда тот тут же раскрыл глаза, Меф понял, что она слишком сильна для спящего. Мечник не отпустил его сразу, потому что не хотел отпускать. Не сказав ни слова, он впился поцелуем в его губы, рукой с плеч зарываясь в его длинные, стянутые резинкой волосы, растрёпывая их, а рукой с поясницы забираясь под его рубашку. Если Меф и сомневался, то лишь в первую секунду. Он жадно отвечал на поцелуи, беспорядочно скользя руками по его телу, то и дело сжимая пальцы. Крыльями он задевал стены и сбросил что-то со стола, но его совершенно это не беспокоило. Раздевать Арея он не стал: для этого пришлось бы отстраниться и дать ему сесть, да и самому Мефу было бы проблематично снять сейчас рубашку, так что он просто расстегнул и приспустил с мечника брюки. Арей рвано выдохнул, кусая губы Мефа, и толкнулся членом в его руку, нетерпеливо ёрзая под ним и непослушными пальцами расстёгивая ширинку его джинс. Сжав в кулаке его волосы, Арей заставил Мефодия откинуть голову и прикусил кожу на его шее, оставляя метку, и зализал место укуса языком. Меф стонал, приоткрыв искусанные губы, и подставлялся под его зубы, наслаждаясь этой грубой лаской. Когда Арей свободной рукой наконец справился с пуговицей на его джинсах, Меф сам стянул с себя бельё, прижимаясь к мечнику сильнее, вжимаясь пахом в его пах и обхватывая ладонью их члены. Арей, который сам хотел это сделать, нетерпеливо рыкнул и попытался оттолкнуть его руку. Несколько мучительно долгих секунд они боролись, пока не совместили ладони так, что образовали круг, и принялись двигать ими в едином быстром ритме. Арей кончил первым, совершенно беззвучно и даже как будто не дыша, а затем скользкой от спермы рукой принялся ещё быстрее двигать по члену Мефа, толкая его к краю. Закрыв глаза, тот стонал и всхлипывал, слепо тычась губами в губы Арея, то целуя его, то отстраняясь, чтобы глотнуть воздуха. Почувствовав приближение оргазма, Меф прижался носом к его виску, и прошептал, растягивая гласную, ему на ухо: «Аре-е-ей». Когда к нему вернулось желание двигаться, а не просто лежать, обессиленным и довольным, Меф приподнялся, невольно взмахивая крыльями. От порыва ветра смявшаяся рубаха на груди Арея сдвинулась, и из-под неё выглянуло перо. — Это... моё? — поражённо выдохнул Мефодий, не в силах поверить, что Арей носит вырванное у него тогда перо в качестве... медальона? Арей досадливо поморщился и чистой рукой спрятал перо обратно под рубаху. — Забудь, синьор помидор, — твёрдо сказал он, внимательно глядя на него. — У тебя больше не получается тот страшный взгляд, что придавливал к земле своей тяжестью, — заявил на это Меф и поцеловал его в губы, не давая сказать больше ни слова. *** В Прозрачных сферах молодой хранитель стоял перед Старшим хранителем, который сидел за большим столом и держал руки на единственном предмете, что на нём лежал: толстой книге, золотые буквы на обложке которой гласили: ЗАСХС — запись актов страже-хранительных состояний. В книгу никто ничего не писал, она вела себя сама, поэтому на неё нельзя было повлиять. И пусть Старший хранитель был категорически против, молодой уже точно знал, что в книге напротив его имени появилось имя Арей. _____________ Sometimes I think it's a shame When I get feeling better when I'm feeling no pain Иногда я думаю, что это позор Когда мне лучше только от того, что нет боли Цитата из песни Gordon Lightfoot – Sundown