******
Прошло два или три дня. И в течении всего этого времени Ичиго старался избегать арранкара во что бы то ни стало. А тому и так было не до него: арранкар сам пытался разобраться в себе. В голубоволосую голову все чаще лезла мысль о том, что он хочет не просто быть рядом с Куросаки. Что ему все больше хочется прижаться губами к стройной загоревшей шее, хочется жадно целовать призывно приоткрывающиеся губы, скользить по нежной коже шершавыми ладонями. Они оба сходили с ума. Гриммджоу впервые чувствовал себя словно в клетке. Он не знал, что ему делать со всеми этими непонятными чувствами: с непривычной нежностью, со сладким щемлением в груди, когда он видел рыжего. В это время рыжеволосый мучился от внезапно появившихся проблесков воспоминаний. Куда бы он ни пошел, его всюду преследовали прозрачные, похожие на призраков, видения. Он все чаще видел полупрозрачных людей в странной одежде. Они тянули к нему мерцающие ладони, кричали его имя. Даже закрывая глаза, он слышал, как они молили его спасаться, бежать. Но Ичиго не знал, от чего ему нужно спасаться, он не понимал, почему ему нужно бежать. Иногда парень видел даже целые отрывки воспоминаний: например, совсем недавно он шел по коридору, как внезапно из-за поворота вылетела прозрачная черноволосая девчонка с белой, как снег, катаной, и крикнув: «Беги, Ичиго!», растаяла. Она была не единственным его видением из прошлого. Они появлялись все чаще. В такие моменты у него начинала сильно болеть голова. Бывало и так, что от особо сильных приступов боли парень терял сознание. К счастью, его пребывание в бессознательном состоянии длилось недолго. И, когда рыжий приходил в себя, он как ни в чем ни бывало вставал и шел к себе. Однако сегодня все пошло совсем не так, как обычно… Куросаки, как и всегда, прогуливался по длинному белому коридору, как внезапно в глазах потемнело, и голоса всех призраков-воспоминаний, до этого едва различимые, зазвенели под сводами с удвоенной силой. Они кричали, слышался звон мечей, сочный треск разрываемой плоти, смачный хряск костей… Боль накатила сразу же, сильнее, чем обычно, давя на череп изнутри. Ичиго не выдержал этого кошмара и, упав на колени, закричал в полный голос. В этом полном боли и отчаяния крике потонули вопли видений прошлого, словно что-то густое и прозрачное обволакивало их голоса своей массой. Все звуки слышались, словно через толщу воды. На периферии сознания мелькнуло ярко-голубое пятно, но потом все краски смазались и свет погас.******
Гриммджоу сидел на каменном выступе в разрушенном тронном зале, когда до него донесся полный боли отчаянный крик. Джаггерджак аж подскочил на месте, едва не навернувшись со стены. Это кричал Ичиго! Задействовав весь свой нечеловеческий слух, голубоволосый определил точное местоположение звука, после чего сорвался в сонидо. Моментально возникнув совсем рядом с нужным местом, выхватил катану из ножен, готовый в любую секунду броситься на неведомого врага. Сверкая острым лезвием меча, арранкар побежал на помощь. Каково же было его удивление, когда он обнаружил лежащего без сознания Куросаки! На теле рыжего не было ни единой царапины. Только лицо его было смертельно бледным, под глазами обозначились темные круги, и вообще парень выглядел как-то очень уж болезненно. «Что это с ним?» Секста внимательно просканировал весь коридор на наличие остатков реяцу, но не обнаружил ничего. В то время как реяцу рыжеволосого стала какой-то странной. Она была очень нестабильной и переполненной болью. Почти как у Пустых, отличие лишь в том, что реяцу Пустых наполнена не только болью, но еще и сожалением, яростью и самыми жуткими чувствами — всепоглощающим голодом и ненавистью ко всему живому. Гриммджоу аккуратно убрал катану в ножны и присел перед распростертым на полу Куросаки. Приложив ладонь ко лбу, арранкар едва сдержался, чтобы не завопить: в пальцы шибануло морозом. Видимо, столь ярко выраженная нестабильность в реяцу отражалась на температуре тела. Джаггерджак бережно взял парня на руки и ушел вместе с ним в сонидо. Нужно было оказать ему медицинскую помощь. Секста вышел из сонидо уже в комнате Ичиго, неся его на руках. Сгрузив бесчувственное тело на кровать, он накрыл его пледом и быстренько сгонял за лекарствами в комнату Гранца. Моментально вернувшись, голубоволосый достал из кучи медикаментов градусник и измерил Куросаки температуру. После чего просто обалдел — у того было аж 14.2 градуса! Порывшись в памяти, Гриммджоу вспомнил, что говорил ему Заель о людях: «Люди — существа более хрупкие, чем мы. Они часто умирают от перегрева и переохлаждения. Мы же, арранкары, совершенные существа. Ни холод, ни жара нам нипочем. А ты знал, что люди умирают при температуре тела 26.5 градусов?» Джаггерджак похолодел. Но он же только что намерил рыжему 14.2! Ему что, привиделось? Или градусник неисправен? Голубоволосый перепроверил. Нет, все точно. Тогда парень уже должен был умереть! Неужели он уже мертв? Арранкар пощупал пульс. Нет, живой, под пальцами лениво билась жилка. «Ладно, некогда думать, нужно его срочно согреть!» Секста задействовал все теплые одеяла, которые нашел во всем Лас Ночесе. Но это мало помогало — температура повысилась всего лишь на 5.5 градусов. «Нужно что-то другое, может, усмирить чем-то его реяцу? Точно, реяцу!» Гриммджоу сжал бледную руку парня в своей ладони и сосредоточился. Ему нужно было маленькое, совсем маленькое усилие, чтобы собственная бьющаяся и горячая реяцу стала понемногу поступать в тело Ичиго, опутывая нестабильные клочья его реяцу и согревая холодное тело. Когда Джаггерджак закончил столь своеобразное лечение и вновь измерил рыжеволосому температуру, из его груди вырвался облегченный вздох. Градусник показывал самую нормальную для человека температуру — 36.6.