Повязка Древнира

Мефодий с Матвеем приземлились на побережье, подальше от основной толпы, и принялись оглядываться. До обоих только что дошло, что они не поинтересовались заранее, где искать сторожку. В их оправдание можно было сказать, что они и не подозревали о величине острова. — Ирка трогала повязку, — сказал наконец Мефодий. — Я могу поискать следы её, ммм, присутствия тут. — Через столько дней? — усомнился Матвей. — Если повязка пролежала нетронутой, то время не имеет значения, — он прикрыл глаза, «подключая» истинное зрение, и сосредоточился. Матвей стоял рядом и не трогал его, хотя ему и хотелось услышать хоть что-то. Но он понимал, что не поможет Мефу, если будет дёргать его вопросом «ну что?». — Я чувствую её, но очень слабо. Не могу определить где, — мрачно заключил Буслаев, открывая глаза. — И что будем делать? Поднимемся в воздух над островом и поищем сторожку так? Помедлив, Меф кивнул. — Только помни, что это теперь развалины. Он подхватил ковёр-самолёт, который стащил у Улиты, и сел на него, поднимаясь вверх. Матвей последовал его примеру, правда, он летел на временно оживлённом чучеле орла, которое телепортировал у ближайшего таксидермиста. Сторожку они нашли далеко не сразу; матч к тому времени, судя по гулу толпы, уже закончился, и все отправились в замок — ну, или по домам. Внимательно обыскав развалины, Матвей и Мефодий сошлись во мнении, что повязка здесь точно была. — Я мог бы узнать, кто забрал повязку, — задумчиво сказал Меф, однако в его голосе явно слышалось «но». — И? — осторожно спросил Матвей. Из всех людей в замке он чувствовал только родственного себе некромага, который точно не был тем, кто нашёл повязку. — Что «и»? — огрызнулся Буслаев. — Здесь были сотни, если не тысячи, людей. Я тебе не всемогущий — вычислить, кто именно нам нужен! Матвей поднял руки вверх, шутливо сдаваясь. — Хорошо-хорошо, — быстро сказал он. Внезапно со стороны Тибидохса послышались голоса и шаги. *** Таня, всё-таки сдавшаяся под напором Ягуна и Глеба, согласилась поискать с ними валькирию — но не раньше, чем пройдёт драконбольный матч. Отвлекаться от тренировок она не собиралась и парням этого сделать не позволила, ведь они тоже были в команде. И потому отправиться к бывшей сторожке Древнира они смогли только после игры и последовавшего за ней ужина, половину которого, как того требовали приличия, они отсидели. На том, чтобы посетить развалины, настаивал Глеб, который всё-таки улучил минутку и порылся в библиотечных книгах в поисках подходящего заклинания или ритуала. И нашёл таковое: оно позволило бы из сторожки переместиться в то место, в котором находилась повязка до Буяна. Однако их ждал неприятный сюрприз: в сторожке кто-то был. Едва заметив новоприбывших, Мефодий выдвинулся вперёд и материализовал меч. Окинув Таньку и Ягуна беглым взглядом и сочтя их неопасными, он сосредоточил своё внимание на Бейбарсове, готовый в любой момент атаковать. — Некромаг! — воскликнули Глеб и Матвей одновременно, что, однако, не настроило их дружественно по отношению друг к другу. — Я не некромаг, я ученик волхва, практиковавшего всеначалие, — гордо заявил Багров. — А я не отрицаю своей сущности, — хмыкнул на это Глеб, угрожающе покачивая тросточкой. — Зачем вы пришли? — спросил он, чувствуя, что именно это и хочет спросить болтливый Ягун, и решив вызвать огонь на себя. Не ради Ягуна, разумеется, а ради Тани, которая станет защищать друга, если тому будет что-то грозить. — Не твоё дело, маг, — презрительно бросил Меф, намеренно опуская приставку «некро-». В ответ Глеб, всегда считавший, что лучшая защита — это нападение, вскинул тросточку. — Нет! — крикнул Матвей, делая быстрый шаг вперёд и оказываясь перед Мефом. В грудь ему ударило невидимое острое нечто, словно из трости Бейбарсова вырос незримый клинок. Матвей захрипел и упал, на его губах появилась кровавая пена, рубашка спереди и сзади стремительно пропитывалась кровью. Подняв плохо слушавшиеся руки, Багров рванул на груди рубашку, обнажая раны: он выглядел так, словно с него содрали кожу, кое-где виднелись слабо белеющие в темноте рёбра. Недоумённо хмурясь, Глеб, которого Таня хотела, но не успела остановить, взмахнул тросточкой ещё раз. Грудина Матвея раскололась надвое, края раны раздались в стороны, будто их тянула незримая сила. Он истошно закричал, рефлекторно пытаясь прижать руки к груди и чувствуя, что начинает задыхаться, но лишь мазнул пальцами по судорожно трепещущим обнажившимся лёгким. Мефодий, пребывавший в шоке, наконец, отмер и сделал выпад, от которого Глеб легко и изящно ушёл шагом в сторону. Вернее, он думал, что ушёл. На деле же меч Мефодия, ощутившего в этот момент со своим клинком небывалую связь, изогнулся хлыстом и обмотал запястье той руки Бейбарсова, которой тот держал трость. Буслаев рванул меч на себя, отсекая Глебу кисть. Хлынула кровь; ночную тишину нарушил уже второй крик. Глеб схватился за предплечье и неверяще уставился на обрубок. Видеть на месте своей руки торчащую кость в окружении кусков мяса, сухожилий и рассечённых кровеносных сосудов было страшно. — Глеб! Искрис фронтис! — воскликнула Таня, вскидывая кольцо. От испытываемого ею отчаяния искра получилась двойной, такая должна была ранить даже Мефодия Буслаева. Однако она просто не долетела до него, встретив на своём пути невидимую преграду. Это был Багров — он вскинул одну руку, из последних сил возводя и удерживая защиту. Когда-то он уже применял это умение, и вот теперь оно снова пригодилось. — Но как?.. — в недоумении спросил Глеб, прижимавший к груди страшный обрубок руки. — Ты должен был лишиться сердца! — У меня нет сердца, — прохрипел Матвей, нимало не покривив этим против истины: на месте сердца у него давно был Камень Пути. — Убери защиту, — прошипел Мефодий, осознавший, что та двусторонняя. — Ни за что, — отрицательно качнул головой Матвей. — Ты не умрёшь раньше меня. — Придурок! — воскликнул Меф, уже не следя за противниками. — Убери, я сказал! Что за внезапная жертвенность? — Ты так ничего и не... не понял, — его рука дрогнула, из уголка губ потекла струйка крови. — Что я должен понять? Что ты долбанный суицидник? — Меф злился. Ему казалось, что на Матвея, но на деле — на самого себя. За то, что не может ничем помочь и вынужден смотреть, как некромаг умирает. — Мефодий... — прошептал Матвей, расплываясь в глуповато-радостной улыбке человека, предчувствующего свою скорую смерть, но ни капли не жалеющего об этом: он умирал за другого. Ему казалось даже, что он уже слышал покашливание Мамзелькиной. Таня подскочила к Глебу, с ужасом глядя на его руку. — Тебе срочно нужно в магпункт, — с беспокойством заявила она, игнорируя уже тех, с кем они бились, тем более что и сделать она, как оказалось, ничего не могла. — Ягге на ужине, — хриплым голосом напомнил Глеб. — Мы не можем в таком виде появиться в Зале Двух Стихий. — Но твоя рука!.. — на глаза Тани навернулись слёзы; видя, что Бейбарсова ей не переубедить, она кинулась к Ягуну. — Ну хоть ты сделай что-нибудь! — воскликнула она, удивлённая бездействием друга. Честно сказать, тот просто стоял, напряжённо вглядываясь в одну точку и не шевелясь вовсе. — Я и так делаю, — с замедлением ответил Ягун. — Подожди!.. Так ты — Мефодий Буслаев? — недоверчиво спросил он, услышав обращение Матвея. В тот же миг странное оцепенение с него спало, а к Глебу неожиданным образом вернулась рука. — О. Это была иллюзия, — догадался пояснить он, когда заметил устремлённые на него взгляды. Голос Баб-Ягуна звучал донельзя довольным. — Да, я Мефодий, — кивнул Меф на его вопрос одновременно с Глебом, который, недоверчиво ощупывая руку, настороженно уточнил: — Ты что, влез в головы ко всем нам? — Я много тренировался, — хвастливо заявил Баб-Ягун. Поняв, что тот долго может говорить о себе, любимом, Мефодий кинулся к Матвею, чьи раны оказались настоящими. — Это ты взяла повязку, — сказал он Тане. — Так что я ещё вернусь, — и телепортировал прочь вместе с Матвеем. Мамзелькина, наблюдавшая за происходившим со стороны, зацокала языком. — Я же говорила, нетути покамест разнарядочки, — сказала Аида Плаховна, обращаясь к своей косе, которая обиженно звякнула. Что она, виновата, что её сюда тянуло? Хлебнув медовушки, Мамзелькина убрала фляжку и пошаркала прочь, исчезнув через пару шагов. *** Первой тишину нарушила Таня. — Как твоя рука? — спросила она у Глеба, всё ещё не в силах поверить, что это была только иллюзия. Ведь она собственными глазами видела и кость, и мясо, и хлеставшую кровь, и даже, как ей теперь казалось, жёлтый костный мозг. — Цела, — отозвался Глеб, сильнее сжимая пальцами тросточку. — Это действительно был Мефодий Буслаев? Ответил ему Ягун: — Он. Собственной персоной. Он знаком с валькирией, — подумав, добавил он. — И ты так легко влез в голову великого Мефодия Буслаева? — хмыкнул Глеб. И неясно было: то ли он подозревал в Мефе лживого обманщика, то ли он не верил словам Баб-Ягуна. А может быть, и всё сразу. — Вероятно, он не ожидал, что в его голову тут влезут, вот и не экранировался — пожал плечами уязвлённый Ягун. — Это всё не важно, — оборвала спор Таня. — Важно, что он ещё вернётся, ведь повязка до сих пор у меня. — И ещё важно, что за повязкой могут прийти и другие, — добавил Глеб. — Если посещение самим Мефодием Буслаевым, — в его голосе слышалась насмешка, — острова магов не осталось незамеченным, то сюда могут прибыть стражи. — И другие валькирии, — уточнил Ягун. — Давайте пойдём на побережье. Мне не хочется, чтобы стражи рыскали по Тибидохсу, — предложила Таня. — Мамочка моя бабуся, идём! — воскликнул Баб-Ягун, поддерживая её. — А мне кажется, что ночь мы можем доспать спокойно, — заметил Глеб. — Я, конечно, могу ошибаться, но настоящих стражей мрака, — Мефодия таковым он, очевидно, не считал, — мы трое всё равно не победим. А Буслаев вряд ли вернётся так скоро — его дружку сильно досталось. Вынужденные признать, что в словах Бейбарсова есть рациональное зерно, Ягун и Танька повернули к школе. Зевнув, Таня подумала, что всё равно заснула бы на побережье. *** Появившемуся в квартире у Гелаты без предупреждения Мефу повезло застать валькирию воскрешающего копья ещё не спящей. Но даже если бы та уже спала, сломанная грудина и вываливающееся лёгкие стали бы веской причиной разбудить. Действовала Гелата быстро и привычно, совмещая магию своего копья и лопухоидную медицину, так что скоро перевязанный, без сознания и слабый, но живой Матвей лежал у неё на диване, а Мефу были вручены тряпка и швабра — оттирать кровь. Тот покорно принял уборочный инвентарь, но, стоило Гелате отвернуться, убрал всё с помощью магии, просто-напросто переместив кровь на пол какой-то операционной. Матвей пришёл в себя через пару часов, когда Гелата с оруженосцем уже спали, да и Мефодий, оставшийся караулить, задремал в кресле. Воспользовавшись моментом, Багров принялся рассматривать Мефа, представляя, как мог бы касаться его руками, а не взглядом... Словно почувствовав, что за ним следят, Мефодий проснулся. — Как ты? — спросил он почему-то шёпотом. Матвей необдуманно пожал плечами и поморщился от боли, которую принесло это простое движение. — Жив, — выдавил он. Наступила тишина. Переведя дыхание, Матвей тихо спросил: — Ты ушёл без повязки? Мефодий кивнул. — Зато ты остался жив. — Я некромаг, — напомнил Матвей. — Мы не можем умереть, пока не передадим кому-то свой дар. — Чушь, — поморщился Мефодий. — Некромаг может умереть, не передав дар, но будет мучиться после смерти, потому вы и ищите себе приемников. Багров тонко улыбнулся. — А ты неплохо нас изучил, — хмыкнул он, и Меф отчего-то смутился. Снова повисло молчание, длившееся на этот раз дольше первого. Матвей даже успел начать задрёмывать, когда его вернул в реальность голос Буслаева: — Я так и не спросил тебя. Откуда у тебя звено цепи от дарха Лигула? Я выбросил его в Балтийское море. — Не выбросил, — возразил Матвей. — Ты бросил его на камни, а я подобрал. Я... следил за тобой, — признался он. — Зачем? — Ты мог умереть, — ответил Багров. — Я хотел... помешать этому. — Тебе-то какой интерес, чтобы я оставался жив? — Меф поморщился. — Идиот, — буркнул Матвей, отводя от него взгляд. — Может и так, — не стал спорить Буслаев. — Ты взял звено, чтобы провести ритуал, чтобы помочь мне убить Лигула. Ты так волновался об Ирке? Мог бы не беспокоиться, я бы вернул её в целости и сохранности. — Да сдалась мне твоя Ирка!.. — вспылил Матвей. — И видел я, в какой «сохранности» ты её вернул! — Мне пришлось отлучиться, потому что ты стал угрожать Дафне. Ничего бы не случилось, если бы не твой дебильный ритуал. Откуда ты вообще узнал, когда его надо проводить? — Я слышал ваш с Иркой разговор. Ровнее руны надо чертить, чайник, — продолжал злиться Матвей. — Вам повезло ещё, что Антигон был в «запое» и ничего не слышал, а то увязался бы за хозяйкой и всё бы испортил. — Ты и так прекрасно выполнил роль того, кто всё испортил, — саркастично заметил Мефодий. — Хватит уже, — буркнул Матвей. — Я уяснил, что тебе не стоит помогать, — сварливо добавил он. — Именно, не стоит, — согласился Меф, и они снова замолчали, взаимно недовольные друг другом. — Как тебе удалось выдрать из цепи дарха всего одно звено? — спросил Матвей, когда уже остыл. Он видел, как сегодня действовал меч Мефодия, и подозревал, что то же самое происходило и в тот раз, но хотел убедиться. — Меч оплёл цепочку, — неохотно ответил Буслаев. — Я дёрнул его на себя. Хотел сорвать с Лигула дарх, но он вцепился в сосульку руками, так что цепь только порвалась. Арей назвал меня неудачником, — добавил он. В его голосе явно читалось «и поделом мне». — Так ты из-за Арея, а не из-за Дафны? Его одобрения ищешь, а не отомстить за неё хочешь? — поражённый внезапной догадкой, спросил Матвей. — И то, и другое, — честно признался Меф, бросая цепкий взгляд на Матвея: как отреагирует? — Это глупо? — не удержавшись, спросил он. — Вообще да, — кивнул Матвей и тут же почувствовал, что Мефодий уже жалеет, что открылся, и потому поспешил добавить: — Но я тебя понимаю. Я также себя вёл со своим отцом. Мефодий чуть улыбнулся. — Он злился, когда вернулся из Тартара. Но вместе с тем, знаешь, был в глубине души доволен, что я сумел это провернуть. — Как учитель, он не мог не быть довольным твоими успехами, — согласился Матвей. — Но ему наверняка не понравилось, что его науку используют против него же. И они коротко рассмеялись. — Что будет, когда мы получим повязку? — спросил внезапно Меф. — Отнесём её к Ирке — и что? Вряд ли она заберёт проклятие обратно просто так, сама по себе. — Я думал об этом, — кивнул Матвей. — Но ничего не придумал? — хмыкнул Буслаев. — Да, ничего, — согласился он, выглядя печальным. — Ты любишь её? Светлую? — спросил внезапно он, пользуясь моментом, когда между ними установилось какое-то подобие атмосферы откровенности. Помедлив, Мефодий отрицательно качнул головой. — Она спасла меня, надев мне на шею, свои крылья, и теперь связана со мной. — И ты чувствуешь себя должным ей? — догадался Матвей. — Что-то вроде, — подтвердил Меф. — Я не люблю Ирку, — признался Багров, с внезапным удовольствием замечая недоумённое выражение на лице Мефодия. — Но ты же ревновал постоянно, когда я приходил! — Да, ревновал, — он не стал отрицать. — Ирка влюблена в тебя. — Так ты, — он нахмурился, осознавая то, что собирался сказать, — ты, что ли, меня к ней ревновал? Матвей не стал ничего отвечать, считая, что и так сказал достаточно. Вместо этого он, шипя сквозь зубы от боли, встал с дивана и скрылся в туалете, оставляя Мефодия один на один с открывшейся ему правдой. *** С того разговора, словно чувствуя, что Матвей ждёт от него какого-то ответа, Мефодий избегал оставаться с ним наедине. К возвращению некромага в комнату он притворился, что уже уснул, а утром рядом были Гелата и её оруженосец. Уйдя проверить Ирку, он вернулся только после обеда и уже с Дафной, вернулся, чтобы помочь Матвею перебраться в приют валькирий: злоупотреблять гостеприимством Гелаты не хотелось. Вечером же Мефодий вернулся на Буян за повязкой. Уже зная, кто ему нужен, он без труда отыскал Таню, благо та находилась в своей комнате. К его удивлению, ни уговаривать Таню, ни угрожать ей ему не пришлось. — Я знаю, что валькирия проклята, потому отдаю, — пояснила Гроттер, протягивая ему повязку. — Откуда знаешь? — нахмурился Мефодий, забирая то, что выглядело как обычная лента ткани, но стало причиной стольких событий! — Мы тут тоже не лыком шиты, — весело фыркнула Таня, замечая, что после всего произошедшего уважения к магам в Буслаеве стало больше. Правда, не то чтобы сильно намного. Однако проблема возникла тут же: повязка ни в какую не хотела покидать пределы Буяна. Раз вернувшись «на родину», она уже не собиралась никуда уходить. Пришлось возвращать повязку Тане — разумеется, на время, — и телепортироваться к Приюту валькирий, в котором в это время было невероятно многолюдно: помимо самой Ирки и раненого Багрова, там находилась ещё и Дафна, которая продолжала повторяемыми время от времени маглодиями поддерживать в Ирке жизнь, а также Эссиорх, которого она позвала, наотрез отказываясь оставаться с Багровым практически наедине. Переместив Ирку на остров, Мефодий столкнулся с тем, что так и не придумал, как применить повязку: он пробовал и просто коснуться ею Ирки, и положить её ей на глаза, и самому посмотреть через неё на Ирку — ничего не помогало. Помощь пришла с внезапной стороны: привлечённый множественным срабатыванием Грааль Гардарики, к ним пришёл Сарданапал. Увидев на своём острове Мефодия Буслаева, которого он узнал сразу, он насторожился, однако предпочёл не делать поспешных выводов. Обрадовавшаяся академику Таня поспешно ввела его в курс дела. Мефодий, который только раздумывал, насколько можно доверять старому магу, не успел её остановить. — Повязкой тут не поможешь. И хозяина себе, которому дано будет воспользоваться её даром, она выберет сама, — сказал Сарданапал. — Проклятие же может снять только тот, кто его и наложил: светлый страж. Нужно только надеть на девушку его крылья. — Но страж же влюбится! — воскликнул Мефодий, спешно раздумывающий, где бы найти такого стража, который согласился бы вечно любить валькирию, для которой любовь вообще под запретом. — Ничуть, — возразил Сарданапал. — Если бы всё было так просто, стражи мрака давно бы понадевали на себя крылья светлых, чтобы те их полюбили и оттого не смогли убить, — сказал он. — Чувство действительно может возникнуть, но только на фоне начальной склонности. — А что будет со стражем, который наденет свои крылья Ирке на шею? Проклятие не перейдёт к нему? — спросила Таня, пока Мефодий молчал переваривал полученную информацию. Получается, Дафна просто слегла увлеклась им, а крылья превратили это в настоящую любовь? Вот он свет со своим идеализмом! — Не перейдёт, — отрицательно качнул головой Сарданапал. — Для стража ничего не изменится, — сказал он, задумчиво касаясь своей бороды. — А если страж уже надевал свои крылья на шею другому? — будто со стороны услышал свой голос Мефодий. — И теперь у него с этим человеком связь? — Проклятие может разрушить эту связь, — печально сказал Сарданапал. — Поэтому я бы на месте стража хорошенько подумал. — Это прекрасно! — воскликнул Мефодий, обхватывая Ирку руками и возвращаясь с ней обратно в Москву. Таня, смущённо улыбаясь, отдала академику повязку, но в ответ получила один только укоряющий взгляд. Сарданапал давно уже понял, что не влезть в приключение Таня не может. Это, по крайней мере, было коротким. *** Уговорить Дафну использовать её крылья оказалось легко: та знала, что Мефодий не любит её и находится рядом лишь только чтобы магия не решила, что он её предал — из благодарности за спасённую в Храме Вечного Ристалища жизнь. Хоть она и грустила, в какой-то мере она была только рада его отпустить. Когда они с Дафной были уже не связаны, а Ирка — освобождена от проклятия, Мефодий стал замечать, что взгляды Матвея, бросаемые на него, стали напряжённее и продолжительнее. Но прежде чем сказать ему хоть что-то, Буслаев хотел завершить ещё одно дело. Он был полон решимости дойти до конца, полон уверенности в своих силах, полон осознания своей магической мощи. Он мог бы стереть всю Москву с лица земли одной только мыслью, если бы захотел. И, пока не прошёл момент осознания этой полноты, Мефодий спустился в Тартар Он шёл по длинным коридорам, которые находились в преддверии кабинета Лигула, и никто не смел ему помешать. Взглядом отодвигая стражу со своего пути, Буслаев дошёл до конца. Оглянувшись на застывших в страхе работников канцелярии, он вошёл к Лигулу. — Ты долго бегал от меня, — устало сказал Мефодий, прежде чем Лигул успел что-либо понять, и занёс над ним свой меч. Так и надо было с самого начала — безо всяких хитроумных планов и комбинаций, мельком подумал он, одним ударом снося Лигулу, который только и успел, что вскинуть руки, голову. Меч плотоядно чавкнул и впитал оставшуюся на лезвии кровь. Тело рухнуло вперёд, на стол, заливая кровью все бумаги. Без отвращения, с каким-то внутренним спокойствием Мефодий разглядывал ровный срез с провалом трахеи, различал кружки сонных артерий, видел эпистрофей с костным мозгом внутри... Подняв за волосы откатившуюся в сторону голову Лигула, Мефодий взглянул в его неживые глаза. — Столько усилий потратить, чтобы потом всё стало так легко, — задумчиво проговорил он и резко обернулся, привлечённый нарочито вежливым покашливанием. — Мамзелькина! — воскликнул он, почти даже обрадовавшись. — А я мимо проходила, дай, думаю, загляну, — проговорила она, лукаво глядя на Мефодия. — Сегодня работу выполнили за вас, — хмыкнул Меф, потрясая головой Лигула как особым трофеем. — Да я уж вижу. Ты только слишком не усердствуй-то, Мефушка. А то оно ить как бывает: ты людей режешь-режешь, а их только больше становится, которых зарезать-то надо. Понял? — Понял, — кивнул Мефодий, посерьезнев. Заставив меч исчезнуть, освободившейся ладонью он схватил за цепочку дарх Лигула и вышел из кабинета. И так и шёл по коридорам — с головой бывшего главы канцелярии в одной руке и с его дархом в другой, оставляя за собой кровавый след. Дойдя до конца, он не стал оборачиваться и проверять, какое впечатление произвёл: установившаяся гробовая тишина, нарушаемая лишь кокетливым покряхтыванием Мамзелькиной, идущей за ним, говорила сама за себя. Телепортировав, он оказался в приёмной в родной резиденции, где брезгливо отбросил голову Лигула в угол и вытер руку о штаны. От удара о стену череп раскололся, разбрасывая вокруг кусочки мозга и капли крови. Толкнув дверь в кабинет Арея, Мефодий бухнул на его стол дарх Лигула. — И? — спросил Арей спокойно, стараясь скрыть жадный взгляд, который он бросал на дарх, догадываясь, сколько (и главное — каких!) там эйдосов. — Думаю, вы знаете, что с этим делать, — ответил Мефодий, взглядом выдвигая ящик стола, в котором Арей хранил свой особый, любимый кинжал. — А у меня есть дела поважнее. — Неужели? — Арей зорко взглянул на Мефодия, но тот уже не обратил на это внимания. Сделав глубокий вдох, Мефодий телепортировал. Пора было сказать кое-кому «да».