Сорванный нимб

— Твоя остановка, — ухмыляется в сторону задумавшейся девушки Эрик.       — Я знаю, — отвечает как в прострации Хейес. Ей пришлось повидать в жизни много дерьма, но сегодняшние события все же слегка выбили из колеи. События выблевали, раскромсали, прожевали и выплюнули душу Хейли, не забыв сделать контрольный выстрел прямо в мозг ей немного не по себе.       Она знает, что Эрик не монстр, если учитывать, что каждый из нас немного чудовище. Он просто уже не совсем человек. Нормальными с войны не возвращаются, да даже из академии в обычном понятии «нормальными» не выходят: спустя два года муштры Хейес могла пойти с автоматом на женщин и детей, не задумываясь, ведь приказ есть приказ. И Хейли решила, что такой образ жизни не для нее: она ушла из полиции и стала прокурорской ищейкой — и мерзавцев сажать эффективней, и желание раскрошить хлебало самодуру начальнику меньше чешется под кожей. Хейес вернула себе свою «человечность», хоть и не полностью: смотреть на освежеванный труп в очередном деле и думать что бы такое заказать на ужин — не есть нормально.       Эрик просто такой. Он не поддается сравнению с «обычностью» или «человечностью» — это просто другой вид. Хейли смотрит на точеный подбородок и стальные глаза, и ей хочется процитировать мать, в последние годы ее жизни: «спаси и сохрани». Но Хейес только кривится — когда огонь ласково лижет пальцы, взывать к Богу, все равно что идти к психологу с лейкемией — не спасет. Когда воспоминания комом желчи сидят внутри, а запах гари врезается в крошащиеся от жара кости, растекается по венам и остается гниющим клеймом на горящей глотке, как вечное напоминание о решениях, ты наконец понимаешь: нет, блять, в мире никакого Бога.       Эрик не животное, он просто уже не совсем человек. Беспринципный, аморальный, наглый не-человек, что доказывает его шершавая ладонь, лежащая на оголенном бедре Хейес.       На дне зрачков загорается праведный гнев, Хейес дергается и даёт мужчине смачную пощечину. Девчонка молча открывает дверь машины — ей и не надо ничего говорить: Хейли взглядом пробивает Эрику в печень, подтягивает рваный чулок и, хлопнув дверцей, направляется к дому.       Кончики пальцев печет возмущение, а внутреннюю сторону бедра остаточный фантом прикосновения.       «Черт, черт, черт. Долбаный недотрах. Срочно нужен секс или кому-нибудь врезать».       Ключ не попадает в замочную скважину с первого раза — руки Хейес трясет мелкой дрожью. «Похоть», — шепчет подсознание. «Отвращение», — поправляет себя Хейли.       Живот крутит, а в ногах чувство, отдаленно напоминающее пытки током. В ушах стучит и мышцы, будто пропитаны выдержанным виски — тают, плавятся и определенно не слушаются. «Черт бы побрал твою задницу, Эрик».       Хейес в полубреду поднимается на второй этаж и даже не сразу вспоминает в какой стороне ее новая квартира — в голове каша, а внизу живота жар.       На периферии сознания слух улавливает гулкие шаги, отдающиеся звоном в черепной коробке, и Хейли готова поклясться, что не слышала звука отъезжающего автомобиля. «Черт».       На секунду Хейес теряет равновесие, когда ее разворачивают и вдавливают спиной в дверь. Ключ, торчащий из замочной скважины, неприятно царапает поясницу, а мозг заполняется гудящим «какого хрена», медом и отчаянным привкусом пепла.       Поцелуй выходит горьким, крышесносным, опустошающим и бескомпромиссным: Эрик сжимает в руках тело Хейес до хруста позвонков и кусает за нижнюю губу, чтобы не расслаблялась. Хейли резко выдыхает и цепляется пальцами за его волосы на затылке, царапая ногтями за ухом. Эрик шипит и сильнее вдавливает тело в деревянную поверхность двери, поглощая, давя, сдирая кожу.       Это похоже на взрывы тысячи связей в мозгу: импульс передается в тот самый центр, который отвечает за ощущения. Хейли не уверена, как он называется, потому что по биологии у нее всегда стояло твердое «удовлетворительно», но если своими словами — пиздец. И она абсолютно точно, со стопроцентной уверенностью и кристальной честностью может сказать, что от пальцев ног до самых кончиков ушей хочет Эрика.       Они словно хреновая адаптация Чипа и Дейла; только Чип убивает людей, а у Гайки ломаный голос и честность, зашитая капсулой в бедро. Они будто детище чьей-то нездоровой фантазии, где и того и другого исправит только могила. Их недомультфильм не пройдёт по рейтингам, получив заслуженное «R». Людям придется по душе, но лучше не выпускать в свет — пропаганда чернухи сейчас в моде, но наша Гайка не модно отнекивается от подачек, а Чип не модно крошит черепа голыми руками, не прячась за двоичными кодами и псевдонимом.       Она кусает его за мочку уха и слышит утробное рычание, после чего Эрик дергает ручку двери на себя, выламывая замок с мясом, и проталкивает Хейли внутрь. Хейес спотыкается о порог и хватается за куртку мужчины, тянет его на себя, отчего Эрик по инерции делает пару шагов вглубь квартиры и припечатывает Хейли к стене.       Хейес по змеиному шипит, когда Эрик задевает костяшками пальцев ссадину на бедре и думает, что такими руками как у него, только замки и выламывать, но никак не делать то, что он делает в данный момент с ее грудью. «Господи».       В легких воздух плавится, крошит гортань, а позвоночник трется об свинцовые внутренности, посылая искры прямо в мозг. Эрик кусает Хейес куда-то в ключицу и медленно, наслаждаясь прерывистым дыханием девчонки, задирает ткань платья выше, проходясь пальцами по влажному кружевному белью.       Эрик бы и не подумал, что Хейес носит такое, но вот она здесь, стоит перед ним, вдавленная в стену и тяжело дышащая, такая отчаянная и невозможная, что ему сносит крышу.       Хейес и не подумала бы, что Эрик может быть таким раздражающе медленным, искушающим — ему скорее подходит стиль пришел-трахнул-ушел, но то ли Эрик сейчас хочет по полной насладиться ранее недоступным трофеем, то ли еще что-то, Хейли не так важно, потому что он здесь, перед ней, тянет ее волосы на затылке и сминает тело руками, погубившими многих, до отключения рассудка.       Эрик хрипло смеется, когда слышит сдавленный стон Хейес, отодвигает кромку трусиков и входит двумя пальцами в нее. Двигается жестко и бескомпромиссно, вворачивает пальцы глубже, ловит хриплые всхлипы. Она пахнет похотью и желанием, Эрик буквально ощущает запах греха, исходящий от тела Хейес — такой манящий и неправильный, что он забывает о тормозах.       Хейли охает, когда Эрик резко вытаскивает из нее пальцы и подхватывает под бедра, поднимая выше. Хейес бьется затылком об стену и улыбается.       — Ну наконец-то, я думала ты до утра провозишься, — ехидно скалится она, ерзая в руках Эрика. Мужчина жестко ухмыляется, и Хейес слышит брякающую пряжку ремня и шорох штанов, падающих на пол.       У Хейли спирает дыхание и она тянет мужчину на себя, впечатываясь в него поцелуем. Зубы клацают, Хейес чувствует соленый привкус его крови и упирающийся во внутреннюю сторону бедра возбуждение, врезается ногтями в плечи мужчины, притягивает к себе ближе.       Эрик не рыцарь: больше палач или местный маньяк, которым пугают детей, натворивших хрень, а Хейли не принцесса в беде — скорее здешний судья или предводитель благородных разбойников.       Воздух в комнате тяжелеет: влажность, кажется, достигает максимального уровня, Эрик дышит громко, выдыхая ртом — будто и не было учений на плацу и марш бросков по пресеченной местности — думать трудно. Так всегда — появляется невозможная, бесящая до охренения девчонка и все летит к чертям.       У Эрика взгляд дикий — режет напополам, вспарывает кожу, превращая кости в мелкие ошмётки остротой радужки вдоль, сухостью пальцев пересчитывает спинные позвонки, царапая поясницу.       Он смотрит испытующе, заглядывая в душу, и сердце Хейли быстрее перекачивает кровь по венам, когда она смотрит в глаза пепельного цвета. Они, как и пепел от сигареты, обманчивы — посмотришь прямо и почувствуешь укус жестокости, а в памяти, в напоминание, останется уродливый, ноющий волдырь любопытства.       Жар волнами прокатывается по телу, захватывая немного холода из глубин организма, мысли путаются, как водоросли; хочется просто застыть в пространстве, лишь бы не касаться любого из потоков воздуха: обжигающего, леденящего — любого.       Мозг отказывается принять ту реальность, где нет этих прикосновений, мокрого языка и жестких укусов в плечи.       Все сливается в сплошную горячую массу перед глазами, когда Эрик резко входит в нее. Хейес неконтролируемо напрягает мышцы и Эрик рычит не то от удовольствия, не то от бешенства. Давление внутри возрастает, распирая внутренности, Хейес обхватывает мужчину ногами и дышит куда-то в ключицу, цепляясь руками за спину, и старается не кричать громко.       Восприятие окружающего превращается в животное: на уровне минимализма и инстинктов. Хочется одновременно и смеяться, и плакать, эмоции рвут черепную коробку и прожигают желудок, выливаясь наружу громкими стонами. Хейли возвращает здравомыслие, утекающее снова и снова, но вот что-то не выходит.       Хейли едва ли можно назвать типичной; Хейли на взятки и обещания не ведётся, платья не переносит (черт бы побрал дресс-код клуба), а лесть, как и ложь, чувствует за километр. Хейли матерится два через два, мешая нецензурщину с лирикой и выигрывает в очередном «алкоболе». В Хейли от Гаечки лишь правдолюбие и какая-никакая смекалка; ее фото можно показывать на уроках младшей школе, в контексте лекции «не будь дебилом — жри что дают, иначе выйдет это».       Гипсокартоновая стена отдается глухим стуком под спиной Хейес, и вроде бы даже слышны возмущенные вопли соседей, но Хейли только ухмыляется, и делая подсечку, валит Эрика на пол, падая следом. Мужчина шипит от врезавшегося в спину мелкого колкого мусора, а Хейес разбивает колени об старый паркет, но девчонка явно увлечена какой-то идеей и не обращает внимания на неудобства.       Хейли медленно, смотря в глаза Эрику, ногой перемахивает через его бедра и наклоняется, покусывает шею, трется грудью о его торс, и садится сверху, не прерывая зрительного контакта.       Эрик, хозяин ситуации и большой папочка, как завороженный смотрит на гибкое тело, когда Хейли медленно двигается на нем, проходится руками по полуоткрытым губам, по ключицам, груди, ведет ногтями по его прессу вниз, прикрывая в блаженстве глаза.       Эрик долго не выдерживает, с рыком переворачивает Хейес на спину и резко входит, от чего Хейли дергается и обмякает в его руках. У Хейли в глазах вызов, безумие и невиданная грешность, она выгибается в пояснице, а Эрик начинает двигаться быстрее, вдалбливая тело девчонки в рассохшийся паркет. Она касается грудью его торса и впивается ногтями в спину, царапая, разрывая, двигаясь ниже. «Черт бы побрал твою задницу, Эрик».       Электрические импульсы проходят по телу с каждым толчком, распространяясь все быстрее по организму. Хейли хватает мужчину за волосы на затылке и тянет к себе, смотрит в глаза, выдыхая жар в щеку, наблюдает за напряженными, перекатывающимися под кожей мышцами, ведет бедрами, усиливая внутреннее давление. Эрик смотрит остервенело, потому-что-сука-думает-что-ей-все-позволено.       Хейес отбивает подачу насмешливым взглядом, потому-что-он-думает-будто-ей-не-позволено-что-то.       Время не ощущается: проходит сорок минут, или одиннадцать часов — сознание будоражит только горячая кожа, враг по ту сторону сознания и хриплые стоны.       Хейес готова умереть в этих руках, в этих венах и холодном взгляде, обманчиво-спокойном. Он — холодный ядерный синтез, она — его топливо.       Эрик рычит, беспорядочно целует Хейли, сжимает ребра, оставляет синяки на шее. Хейес плавится, горит, чувствуя жаркие прикосновения и будто выработку электричества организмом. Эрик двигается быстрее, Хейли кричит громче, извивается под ним, царапается, не поддается. Живот будто протыкают раскаленным прутом, переключая контроллер на «да» и Хейли тонет в волнах удовольствия, кусая Эрика в плечо.       Поломанный плохой мальчик и нехорошая раздолбанная девочка — дуэт мимо всех законов жанра. Эрик кончает на пол и валится на паркет рядом, тяжело дыша. У Хейли ноги трясет крупной дрожью, а мысли путаются, ускользают. Хейес успокаивает дыхание, садится и подбирает с пола туфли. Эрик криво ухмыляется, надевает штаны и куртку.       Заебавшаяся Гаечка вытирает пот со лба и не замечает руку, скользящую по выступающим позвонкам; у них долбанная пародия на детский мультик, провалившаяся в прокате, но титров пока не видно, а значит, они будут существовать вне заданных рамок.       — Еще увидимся, — говорит он в дверях, смотря на расслабленную девчонку, снимающую платье, чтобы пойти в душ. — Надеюсь, нет, — бурчит Хейли, не оборачиваясь. Но она точно знает, что они увидятся. «Черт бы побрал твою задницу, Эрик».