Температура

Вопреки всем стереотипам и убеждениям, его тело очень теплое. Наверное, это связано с его клетками - беспрерывный цикл разложения и регенерации вырабатывает столько энергии, что каждый раз, когда Лусио оказывается рядом, его с ног до головы окатывает жгучей волной. Почему-то он напоминает ему солнце в Рио-де-Жанейро, знакомое и родное, и здравый смысл кричит во всю глотку, чтобы он не смел поддаваться этому странному, но притягательному ощущению. Впрочем, чувство самосохранения вломившемуся однажды в логово Вишкар диджею знакомо мало и издалека, а потому он постоянно идет на риск и ошивается рядом с печально известным Жнецом каждый раз, когда ему доводится на него наткнуться. У них, оказывается, много общего, хотя и трудно представить, чего общего может быть у террориста и звезды музыкальной индустрии. Они без проблем понимают друг друга, благо португальский и испанский во многом похожи. Оба знакомы с полем боя, оба гоняются за адреналином и, как оказалось, им обоим действует на нервы Джек Моррисон. Лусио жалуется и без конца твердит, насколько занудным может быть этот "строгий старикашка", а Жнец смеется, низко, тепло и немного грустно, и Лусио думает, что у него какие-то свои причины недолюбливать его, но не хочет влезать не в свое дело, хоть и горит от любопытства. Прикосновения черных перчаток, как прожекторы после концерта - обжигающие. Поцелуи и подавно. Кажется, будто эти объятия покроют его кожу большими волдырями, но боли нет, даже наоборот - Лусио ловит кайф, находясь в кольце настолько горячих рук, и одобрительно мычит, легко прикусывая длинный язык, нагло изучающий его рот. Жнец беззвучно смеется, и вызванное этим движение отдается согревающей пульсацией в груди. Когда Лусио впервые чувствует этот жар непосредственно внутри себя, он рвано выдыхает и впивается ногтями в мускулистые плечи. Когда-то смуглая и темная, бледная теперь кожа в полумраке номера отеля кажется раскаленной добела, и ногти прочерчивают на ней длинные красные полосы, которые, впрочем, быстро затягиваются, испаряясь черной дымкой. Алые глаза насмешливо щурятся, а смешок опаляет губы, и Лусио чувствует, что тонет, будто в расплавленной стали. Крик рвется из горла, а под веками вспыхивают искры, и парню кажется, что его тоже расплавило и сожгло дотла. Он прижимается всем телом и никак не может открыть глаза - боится, что ослепнет, слишком уж горячо вокруг, внутри, снаружи, везде. Он настолько измотан, что мгновенно засыпает, как только жар сменяется привычным теплом, а когда просыпается, кровать, не считая его, пустая, а подушка немного примятая. Лусио закидывает на нее руку. Подушка приятно греет кожу. Лусио улыбается.