— Флаттершай, запомни: прямая осанка, голову не опускай, — инструктировала Рэйнбоу перед походом в ресторан. — Запомни: смотри прямо в глаза, жеребцам нравится, когда всё внимание отдано только им.
Флаттершай старательно пыталась выполнять каждый совет, но с каждой минутой становилось всё хуже. Безнадёжно. За весь вечер она сказала не больше дюжины слов, и то почти все были сказаны официанту. Она честно старалась перестать вжиматься от страха в мягкий диванчик, но спина словно приросла к нему. Прийти на свидание было большим подвигом для Флаттершай. Пожалуй, ей этого и хватило бы — она с радостью бы сбежала, но не хотела подводить друзей.
Стеснительная пегаска слышала совсем немного от подруг про жеребца, сидящего напротив неё. Рэрити в спа обмолвилась, что он неплохо сложен, наверняка занимается спортом, и единорожка предположила, что он конькобежец. Эплджек же отозвалась о нём более категорично, заявив что хорошего жеребца давно бы разобрали. А этот, видимо, заднеприводный. Даже если и правда, Флаттершай было всё равно, особенно в её состоянии, главное что жеребец. Только воспитание и природная скромность не давали ей наброситься на первого встречного.
— Ещё в-в-ина? — покосившись на заканчивающуюся бутылку, тихо предложила Флаттершай.
— Агась.
«А! Что я делаю?! Зачем я спаиваю жеребца? Бежать, надо бежать домой. Лягать Рэйнбоу с её советами. Сама виновата, что дала уговорить себя».
Тут Флаттершай заметила, что разорвала зрительный контакт, и поспешила исправить оплошность — вновь стала глядеть в глаза Бигмаку. Соблюдать все наставления Рэйнбоу было мучительно сложно, а на лице жеребца на миг появилось разочарование, когда красивая пегаска продолжила сверлить его взглядом. Он опустил глаза вниз, равнодушно рассматривая стол с едой. Бигмак был молчаливее Флаттершай и не проявлял инициативу в разговоре.
— Правда… Хлеб здесь… Вкусный…
— Агась.
Неловкое молчание вновь повисло между двумя пони. В высоких подсвечниках горело неяркое пламя, стояли полупустые тарелки с крошечными порциями жареного картофеля, красиво украшенного зеленью.
— Как… Ферма? — Флаттершай выдавливала через силу каждое слово, дико нервничая и заикаясь. Земной пони поднял взгляд, в котором отражалась напряженная работа мозга. Под кожей на лбу бугрились мышцы, челюсть беззвучно открывалась, но у него так и не получилось ничего сказать. — Ты… недавно высаживал новые деревья, — пони лениво играла с вилкой копытом.
— Агась, — опять одно короткое слово. Но наполненное радостными оттенками — Флаттершай порадовалась, что хоть чем-то смогла его заинтересовать. А теперь закрепить успех.
— Мне очень нравятся деревья… Сходим после ужина, посмотрим на них вместе? — пони подперла голову копытами, возможно, впервые за весь вечер отлипнув от дивана. Хладнокровию Флаттершай могли бы позавидовать другие кобылы — она всегда хорошо контролировала свои чувства. В «это время года» кобылам многое прощалось, доходило даже до того, что обвиняемых в изнасиловании могли оправдать по медицинским показаниям. Течка — вам не шутки.
— Не-а, — ответил Бигмак, после обдумывания предложения.
— Оу… почему?
Глаза жеребца забегали из стороны в сторону, но долго не решался дать ответ. На лице выступил предательски пот.
— Не сегодня. У… меня уже есть планы.
— Планы? Но уже поздно, тебе не кажется, что нам пора… в кроватку? — давила Флаттершай, приблизившись к нему и положив свои копыта на его. Он быстро отдёрнулся. Могло бы выглядеть комично, как большой жеребец пугается прикосновения лёгкой пегаски, но для Флаттершай это был единственный шанс.
— Я занят.
— Настолько занят? — пони незаметно для себя улеглась на стол и постаралась принять самую сексуальную позу: раскрыть крылья в пегасьем жесте возбуждения, придать глазам игривый взгляд. Возможно у неё и что-нибудь получилось, вот только одно крыло запуталось в длинной гриве, а другое снесло со стола горящую свечку и недопитый бокал с вином.
Возбуждённая, стеснительная и неуклюжая — не самая лучшая комбинация для соблазнения жеребцов.
Бигмак ничего не ответил на её неудачную попытку.
— Занят чем?
— Ничем… Ты не поймёшь.
Полностью отчаявшийся разум Флаттершай дал волю тщательно скрываемым эмоциям. В безрассудстве пегаска схватила зубами жеребца за воротник белоснежной рубашки, затащив его на половину стола. И прокричала в лицо:
— Чего ты хочешь?! Тебя ждёт жеребец?! Так значит у нас будет групповуха! — она злобно стукнула копытами по столу, требуя только одного: — Возьми меня уже!
Бигмак офигел от резкого напора, что продемонстрировали перед ним. Так и замер на месте.
— Если… ты… конечно… не против…
Вновь повисло неловкое молчание. Казалось, более неловким оно быть не может, но нет ничего невозможного.
Вдруг в голове в Бигмака что-то щёлкнуло, и он заговорил быстро-быстро, чего не было ранее:
— Я просто люблю деревья. Они для меня вся моя жизнь. И у меня не хватает времени, чтоб показать, как я их люблю! Только и делаю, что пинаю их и собираю яблоки. Что это, любовь? А так хочется показать им, что они важны для меня, поддерживать их, гладить, ласкать!
Жеребец глубоко вздохнул, набирая большой грудью воздуха. Он понятия не имел, почему признался в своих скрытых желаниях к деревьям. Он прятал взгляд, лишь бы не смотреть на пегаску, на лице застыла фальшивая мучительная улыбка. Будь он слабохарактернее, он бы зарыдал. Бигмак всегда был странным, теперь и Флаттершай знает это. Отказаться от своих слов не получится, как и перевести в глупую шутку. Ему оставалось лишь надеяться, что Флаттершай будет продолжать относиться к нему с той же добротой, или хотя бы не презирать.
— Я… — нервно начала пегаска, подбираясь поближе и обнимая обоими передними ногами его копыто, привлекая к себе. В её глазах горела похоть, — я всегда хотела быть деревом.
Внезапно осознав, что две странности встретили друг друга, они резко подскочили и неуклюже ткнулись мордочками.
* * *
За односторонним зеркалом за ними наблюдали три кобылки. Наблюдали за тем, что казалось никогда не произойдёт. Рэйнбоу подлетела вверх, задевая низкий потолок крошечной затемнённой комнаты, и прокричала в сторону Эплджек:
— Гони штуку битов! Ты проспорила!
— Но-но, сахарок, видно же, что инициатива происходила от брата.
— Пофиг! Проспорила — плати!
— Но… — деньги были большими, и Эплджек силилась найти причину не платить. — Мы обе знали, что это невозможно, а спор был шуточным!
— И я выиграла. Плати!
— Ну у меня есть немного с собой… Ох ёшки-матрёшки, что они там творят!
— У тебя не получится меня отвлечь… — Рэйнбоу всё же повернулась к зеркалу и так и застыла на полуслове.
Две кобылки вновь уткнулись к поверхности зеркала, рядом с сидящей в уголке Рэрити, которая, похоже, забыла как моргать.
* * *
Флаттершай немного вспорхнула над землёй, поднимаясь на один уровень с лицом жеребца и целуя его в губы. Одно из её копыт случайно опрокинуло бутылку с вином. Приняв это за намёк, Бигмак сошвырнул всё остальное со стола, над которым зависла пегаска. С тихим стоном разорвав поцелуй, Флаттершай сказала первое, что пришло ей в голову:
— Я красивая яблоня.
Бигмак это услышал и бережно уложил пегаску на стол, щедро даря поцелуи поднимаясь от копыт всё выше и выше. У жеребца между ног появилось шевеление.
* * *
— Не могу на это смотреть, он же мой брат! — Эплджек закрыла глаза ногой.
— И не смотри. Ничего себе! — вскрикнула Рэйнбоу, таких размеров она ещё не видела.
— Совсем, как в моих любовных романах… — восторженно прошептала Рэрити.
Эплджек на секундочку подсмотрела, да так и осталась стоять, не в силах оторвать глаз. Бигмак уже пристроился и был готов начать.
* * *
Флаттершай вспомнила, что у неё дома был костюм дерева. Если бы она знала, она бы принесла его на свидание. Но сыграть в ролевую игру можно и без него.
— О, я так одинока, вот бы пришёл красивый фермер и… попробовал бы мои… яблочки.
— И за что мне выпало такое счастье, маленькое деревце? — спросил в ответ Бигмак и зарылся носом в густую шерсть. По его мнению, на его плечах находились вовсе не ноги пегаски, а ветви стройного дерева.
Подошёл официант, чтобы вставить едкое замечание про неподобающее поведение в ресторане. Обычно он считал, что такое поведение неуместно, но услышанное он не понял и решил на всякий случай удалиться.
* * *
— Видела?! — воскликнула Эплджек.
— Так ничего не видно из-за бедра Флаттершай, — с разочарованием сказала Рэйнбоу.
— Не, я про официанта.
— А что он?
— Сахарок, может стоит ему заплатить, чтоб держал язык за зубами.
— Зачем?
— Это так стыдно, — Эплджек вспомнила про шляпу и натянула ту себе на глаза.
— Рэйнбоу, — подала голос Рэрити. — Почему она так стоит? Что ещё за пегасьи штучки?
* * *
Флаттершай балансировала на одной ноге, изображая ствол дерева. Остальные конечности раскинуты в стороны и изображали ветви дерева. Она старалась не двигаться, и это у неё идеально получалось.
* * *
— Это довольно странно. Флаттершай ведь знает, что за ними могут наблюдать и что столики огорожены не полностью? Рэйнбоу? Рэйнбоу?! — Рэрити помахала копытом перед глазами зависшей пегаски. Та, похоже, находилась в шоке от увиденного. Эплджек слилась раньше и сидела в углу, нервно покачиваясь и закрывая лицо шляпой. У единорожки не оставалось другого выхода, как привести пегаску в чувства.
— Фу! — отплёвывалась Рэйнбоу, когда её поцеловала в губы кобылка. — Ненавижу! И ты это знаешь! — с угрозой произнесла она последнюю фразу.
— Я говорю: что делает Флаттершай?
— Она… — Рэйнбоу неловко улыбнулась, — изображает дерево.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Знаешь, в Мэйнхетене есть сообщество древофилов, они там шьют костюмы и наряжаются в них. Это сексуально, типа.
— Я и не знала.
— Поверь, есть разные психи. Но меня уже ничем не удивить, после того случая с желе.
— Я просила никогда не вспоминать об этом! — в ярости прокричала Рэрити.
— Бочка с желе…
— Не смей!
— И одна мокрая кобылка…
— Если ты продолжишь, то твоя жизнь станет невыносимой от толп лесбиянок на пороге твоего дома!
— Да ладно тебе, — испуганно ойкнула Рэйнбоу, поняв что для подруги не составит труда распустить ложные слухи. — Но согласись, было весело.
— Угу, зато Пинки понравилось.
