Гробовщик

В жизни невозможно равенство, в смерти невозможно неравенство. © Ошо

Я гробовщик. Грубо сколоченные ящики рождаются под моими руками.       Сколько их было за всё время моей работы? Уже и не сосчитать… Они были разные: больших и малых размеров. Для взрослых и рослых мужчин, для хрупких маленьких девушек, для подростков. И всё это для легиона Разведки… Сколько я уже сколотил? Десяток? Два? Или несколько сотен? Пепел с самокрутки упал на носок сапога, а лёгкий ветерок поднял его в воздух снова и разорвал на мелкие частицы.       Упитанная старуха Мира постоянно говорила мне, мол, женись, что ты одно с досками носишься??? Женское тело всё лучше пошарпанного куска дерева! Если бы ты знала, старая берта, как я не хотел всю жизнь влюбляться… И как не хотел обзаводиться детьми… Ради чего? Я не смогу защищать их всю жизнь, дети они же такие непоседливые, красивые, любящие жизнь… а рано или поздно они пойдут в легион Разведки. Ими будет управлять желание узреть что-то новое за стенами. А в итоге?..       В итоге руки привычным холодом обдаст рубанок, и всё пойдёт по накатанной: большой массивный гроб для командира отряда, чуть поменьше для рядовых солдат и штук тридцать маленьких для недоросших новобранцев. Страшные цифры, и все они касаются детей… детей, которых я не смогу защитить или уберечь от гибели.       Это всё абсурд, что гробовщики равнодушно относятся к смерти. В наше время жизнь любят и ценят все. Даже солдат с криками «я уничтожу всех титанов!!!», кидающийся в самое пекло этих огромных монстров, начинает ценить жизнь. Но только в тот момент, когда его тело разрывают на мелкие части гнилые зубы. Вспарывается кожа, разрываются сухожилия, трещат кости, звучат крики… В этом оркестре смерти жизнь начинают ценить все.       Выжав из помятой цигарки последнюю тягу, я затушил самокрутку под подошвой сапога и закашлялся. Плохой табак. У толстого торговца Роберта редко можно найти хороший товар, но он продаёт его достаточно дёшево. По цене, доступной для кармана старого гробовщика.       Мастерская встретила меня привычным сумраком. Пять свечей освещали, и без того маленькую, каморку, заставленную досками и гробами.       На рабочем столе находился скелет того ящика, который я делал сегодня ночью. Он был совсем маленький, как будто для десятилетней девочки. Рост этого солдата всего лишь метр шестьдесят. Девушка или парень, это уже всё равно. Надеюсь, что боги не остались равнодушными и, увидев эту мучительную смерть, забрали душу на вечный покой в более хорошее место, гораздо лучшее, чем здесь, за «священными стенами».       Сколько пафоса в речах церкви стен. «Стены нерушимы!!! — постоянно кричит пастор Ник. — Они спасут человечество от гибели!!!». А то, что эти нерушимые стены уже дважды пробивали не ебёт никого, верно, святой отец?       Вечно дрожащие руки в занозах взяли рубанок, и инструмент послушно начал танцевать по доске, делая её гладкой и мягкой. Два часа работы и гроб готов. Он отправляется на улицу, как и все остальные, сколоченные до этого. Скоро их должны забрать. Очень скоро…       Пальцы снова сжали подкуренную самокрутку. Когда-то в разговоре я услышал фразу «жизнь, это перерыв между смертью». А стоит ли вообще жить ради того, чтобы тебя съели? Ведь рано или поздно стены падут. Это очевидно всем. И никого не спасёт стена Сина. Никого. Ведь перед лицом смерти все равны: и короли, и крестьяне.       А я уже не боюсь гибели. За шестьдесят лет прожито много и увидено немало. Даже внутри стен. И когда титаны будут поедать торговцев, священников и чиновников, я буду стоять улыбаться и встречать свою кончину с распростёртыми объятиями. Удивительно, как инквизиция меня ещё не отправила в костёр.       Грузовая телега резко затормозила перед моим крыльцом. На обочину спрыгнула молодая крепкая женщина. Высокая и стройная, как дорогая доска из лиственницы. Сегодня карие глаза потеряли своё задорное выражение, а губы были сосредоточено поджаты. — Карл, Джон, начинайте погрузку, — Ханджи подошла ко мне вплотную и привычно подала руку. — Добрый день, господин… — Обойдёмся без формальностей, майор, — я махнул рукой. — На заднем дворе их ещё больше, здесь только десять из пятидесяти. — Этого всё равно было бы мало, — женщина тяжело выдохнула. — Нам и десяти хватит. Все трупы остались за стенами. — Прям все? — я дёрнул седой бровью. — Прям все… — тихо ответила Ханджи и развернулась к своим помощникам.       Погрузка заняла минут пять. Два крепких парня быстро отправили гробы в телегу и уже были готовы возвращаться в свой замок. Взглянув на солдат я понял, что следующие ящики буду мастерить для них… это уже очевидно. Ханджи учтиво со мной попрощалась и так же забралась в телегу. — Когда ещё понадобятся, майор? — я попытался пошутить, но эта шутка была пропитана правдой так же, как и форма мёртвого солдата кровью. То есть насквозь. — Вы сами знаете, когда, — женщина грустно улыбнулась и повернулась вперёд. Щёлкнули поводья, и лошадь быстро сорвалась с места, оставляя на узкой улочке толстый столб пыли. Я хмыкнул, затушил самокрутку и отправился в мастерскую. Пора работать. Я гробовщик. Грубо сколоченные ящики рождаются под моими руками.