Правильно

- Хватай Майки и бегите! Не оглядывайтесь, просто бегите! Мы вас найдем, все будет хорошо, - лицо старшего брата размыто, голос доносится словно из-под подушки. - Мы вернемся... Донателло рывком поднимается с футона, хватая ртом воздух и одновременно с этим пытаясь нащупать рядом с собой очки. Дрожащими руками вернув их на нос, Дон оглядывает выученную до миллиметра комнату, медленно успокаиваясь - то, что кошмары снятся ему без малого три года, совсем не значит, что он смог к ним привыкнуть. Ладно хоть орать перестал, а то Майки жаловался. Хотя и он не спит спокойно - младший брат на соседнем футоне хмурится и изредка дергает ногами, словно бежит от кого-то. Донателло встает и идет на кухню. За окном глубокая ночь, он спать лег всего три часа назад, но кошмары не оставят его, что бы он не делал. Три года назад они с Майки потеряли все. Сначала отца, потом старших братьев, потом дом и, наконец, родной город - пришлось бежать, чтобы враг не смог их найти и закончить то, что началось в ту роковую ночь. Парень отчаянно мотает головой, стараясь вытрясти ужасные воспоминания. Не получается. И не получится. Поэтому он тянется за кружкой. Кофе всегда кончается слишком быстро - Донни в очередной раз понимает это, когда из банки не удается выскрести и гранулы. Он морщится и мотает головой, не желая в это верить, трясет несчастную стекляшку, а потом, скрипя зубами от безысходности, лезет по шкафам в поисках столь необходимого. Бесполезно. Находится только пачка зеленого чая, которую однажды приволок Майки. От взгляда на нее становится тошно - именно такой чай любили сенсей и Лео. Лео... Дон поспешно захлопывает шкаф и выходит из кухни. Быстро натянув фланелевую клетчатую рубашку и первые выпавшие из шкафа джинсы, парень хватает куртку и выходит во двор, прямо под моросящий дождик. Ну, как дождик, скорее мерзкая взвесь, оседающая на лице. Было бы солнце - была бы радуга, а так... Одно расстройство. Магазин закрыт, идти до другого нет ни сил, ни желания. Возвращаться домой тоже не хочется - на улице хотя бы прохладно, да и дышится чуть легче. Донни плюхается на лавочку, совершенно не заботясь о ее сухости, откидывается на спинку и задумчиво пялится на моргающий фонарь. А в голове вовсю хозяйничают воспоминания. Парнишке от силы лет семь, но во взгляде уже сквозит типично взрослая обреченность. Волосы спутаны, висят сосульками ниже подбородка, частично закрывая грязное лицо, одежда явно чужая - слишком велика да и не подходит для подобной погоды. Ребенок босой, сидит, подобрав под себя ноги и тихо что-то шепчет одними губами. Когда рядом с ним останавливается мужчина, он замирает и немного приподнимает голову, рассматривая незнакомца. - Что вы делаете на свалке? - спрашивает мальчик, и мужчина осторожно присаживается на корточки. Он одет в странный халат, его ладони обмотаны какими-то тряпками, а в серых глазах бесконечные любовь, понимание и доброта - ничего из того, что ребенок бы знал или помнил. - А что здесь делаешь ты? - мальчик хмурится и снова опускает голову. - Лучше здесь, чем в приюте. И вы не ответили на мой вопрос. - Если я скажу, что ищу тебя, ты мне поверишь? - легкая улыбка расцветает на тонких губах мужчины, когда он протягивает руку малышу. - Вам сложно не поверить, - говорит ребенок, протягивая руку в ответ. - Вы добрый. - С чего ты это решил? - тихий плохоскрываемый смех, заставляет ребенка нахмуриться. - У вас в глазах гроза, - отвечает он, и, ловя изумленный взгляд, со вздохом добавляет. - Ну, то есть, не сама гроза, а грозовая туча. Но она не опасна, пока не опасна, как и вы. Не для меня. Мужчина снова смеется, чуть крепче сжимая ладонь малыша в своей. - Как тебя зовут? - ребенок отводит глаза и прикусывает нижнюю губу. - Я не знаю, - отвечает он, вжимая голову в плечи. - И никогда не знал. Люди называют крысенышем и ублюдком, та женщина из приюта звала выродком, но это вряд ли может сойти за имя, верно? - Все в порядке, - неожиданно тепло отзывается мужчина, заслуживая ответный удивленный взгляд. - Я тоже не знал, как меня зовут, пока не нашел того, кто мне рассказал. - Вы познакомите меня с ним? - мужчина еле сдерживает смех, увидев почти скрытую мольбу в карих глазах ребенка, минуту назад прощавшегося с жизнью. - Конечно, - на бледных губах еще маленького, но уже человека расцветает такая улыбка, что мужчина не выдерживает и подхватывает мальчика на руки. Тот лишь удивленно вздыхает, но без страха прижимается к чужому плечу, где и засыпает, прошептав "спасибо" около миллиона раз. *** - Донателло! - ребенок вопросительно смотрит на рыжего мальчишку, который явно младше его самого. Но его голубые глаза светятся чем-то таким же, чем они светятся у сенсея Сплинтера - и он уступает. - Хорошо, Микеланджело, очень хорошо, - кивает сенсей, потирая подбородок. Он стоит здесь с того самого времени, как "новенький" признался в отсутствии у него - о ужас! - имени. Двое других ребят, постарше, тоже отрываются от своего занятия - а они дубасили друг друга муляжами оружия - и откровенно пялятся на своего нового товарища, все еще грязного, голодного и слегка недоверчивого, но уже сухого. - Рафаэль! Леонардо! Отмыть, накормить и привести в додзе. - Хай, сенсей! - хором отзываются те двое, и Донателло оказывается утянут в водоворот из людских рук, ласки и невероятного тепла. Он боится, что это сон и не хочет просыпаться. А просыпаться и не приходится - ему едва ли не поминутно доказывают, что это не сон, и что он не проснется на свалке, стоит только прикрыть глаза. Когда Донни, как его окрестили Раф, Майки и Лео, попадает к сенсею, он едва не плачет от счастья. И впервые называет сенсея отцом под восторженное улюлюканье... братьев. Его братьев. *** - Проснись. Донни, проснись, - парень тяжело отрывает голову от книги, на которой уснул, и смотрит на Лео. Тот тихо смеется, ерошит волосы младшего, провожает до кровати и желает спокойной ночи. А утром тренировка с сенсеем, любимый шест Бо и насмешки Рафа, беззлобные, необидные. Все так, как должно быть. - Беги. - Я присяду? - вопрос выдергивает Дона из воспоминаний, и он, ошашело моргая, пытается рассмотреть нарушителя спокойствия: это парень лет двадцати с ежиком темно-красных волос и красной повязкой на рукаве кожаной куртки. - Конечно, - Донни двигается, и незнакомец падает рядом, доставая из кармана пачку сигарет. Донни колеблется всего секунду, после чего спрашивает: - Можно? - Держи, - сигарета непривычная, из темной бумаги и пахнет вишней. Донателло удивленно принюхивается, пока ему не протягивают зажигалку. - Что, никогда ароматизированных сигарет не видел? - Честно - не видел, - кивает Дон, неловко прикуривая, и парень смеется, кладя руку себе на затылок. - Святая простота, - это не обидно, но очкарик хмурит брови и решает, наконец, протереть очки - мерзкие мелкие капельки оседают на них туманом. Становится лучше. Настолько лучше, что Дон замечает пронзительно зеленые глаза собеседника. И шрам над правой бровью. И не раз ломаный нос. И обтрепанные концы повязки на рукаве. Черт. Неожиданно у Донни начинает звонить телефон. Настолько неожиданно, что он захлебывается дымом. Лезет в карман за мобильником, одновременно откашливаясь, поэтому ответ выходит хрипловатым. - Да? - Где ты? - Майки на другом конце провода недоволен или испуган - парень не может различить. - Я вышел за кофе, магазин оказался закрыт, сейчас я сижу рядом с подъездом, - в кухонном окне тут же зажигается свет, и оттуда едва ли не по пояс высовывается младший братик, прижимающий к уху мобильный. - А ну-ка засунься обратно сейчас же, выпадешь к... крысам. - К крысам? - собеседник усмехается, услышав ругательство, но Донни прижимает палец к губам - парень понятливо замолкает. - А кто там с тобой? - интересуются в трубке, когда свет в кухне выключается. - Сосед, - в трубке недовольно шипят, явно неудовлетворившись ответом. - Честно, сосед, вышел покурить. - Лааадно, я спать, а ты как хочешь, - брат, наконец, отключается, и Донни выдыхает, убирая мобильный обратно в карман. - Младший брат? - понятливо спрашивают слева, и парень кивает. - У меня их было двое, пока... - Пока? - неожиданное молчание становится поводом для беспокойства - что-то подсказывает, что неспроста все это. Неспроста... - Пока не потерял, - парень сжимает кулаки и отводит взгляд, скрипя зубами. Дон поджимает губы и кладет ладонь на чужое плечо, чуть сжимая. Сосед не вырывается, позволяя себя утешать. - Лео твердит, что мы их найдем, но прошло уже три года... У Донателло перехватывает дыхание. Несколько секунд он сидит, пытаясь понять, принять то, что услышал, а потом выгребает из кармана бумажник и вытаскивает из-под прозрачного пластика потрепанную семейную фотографию. - Сенсей учил нас не терять надежды, - тихо говорит он, протягивая ее - теперь он в этом почти уверен - брату. Тот секунду тупо пялится на картинку, потом переводит взгляд на внезапно знакомого парнишку, который уже не может сдержать слез. - А Лео всегда лучше нас помнил его уроки. - Донни... - Раф тоже не сдерживается, позволяя слезам прорвать выстраиваемую годами плотину. Они не шевелятся, смотрят друг другу в глаза и улыбаются, хотя по щекам текут слезы. С неба падают капли: одна, вторая... третья разбивается об нос Рафа, но он лишь едва заметно вздрагивает от неожиданности. - Я шевелиться боюсь. Донателло едва удерживается от того, чтобы расхохотаться, запрокидывая голову - именно эти слова он говорил, один в один просто. - Я тоже, - признается он, протягивая вперед руку и цепляясь пальцами за запястье. Пальцы холодные, и Раф вспоминает, как вытаскивал из них отвертку, когда маленький робототехник - серьезно, у парня был просто талант обращаться с этими штуками! - засыпал за работой. - А еще я забыл, как меня зовут. Раф счастливо смеется, бросаясь вперед и сгребая братишку в объятия. Тот отвечает с той же силой, так что ребра трещат у обоих, но хрена с два они теперь друг друга отпустят. Никогда больше. По крайней мере, именно так они оба думают сейчас, утыкаясь друг другу в плечи, не переставая смеяться и плакать одновременно. Наконец, первые эмоции проходят, и Раф отстраняется. - Ты так изменился, мелкий, - шепчет он, стирая тыльной стороной ладони слезы вперемешку с дождевой водой с чужих щек. - Взрослый совсем стал... - Я изменился? - шутливо возмущается Донни, повторяя действия старшего. - Это ты волосы в цвет банданы выкрасил, а я только очки новые купил, потому что свои разбил, пока... Пока мы убегали. Они оба поджимают губы и снова обнимаются, но теперь нет этого желания вдавить другого в себя, чтобы навсегда сохранить в сердце, только попытка утешить. - Все нормально, - шепчет Рафаэль, утыкаясь носом в мокрые, но все еще пахнущие его сигаретами волосы. - Вы сделали все правильно. - Ты не виноват, - вдруг бормочет Дон, едва касаясь кончиком носа чужой шеи. - Никто из нас не виноват, слышишь? - Слышу, - они молчат, слушая. Дождь вокруг, сердцебиение вновь обретенного брата, далекий шум машин и отголоски телевизионной программы, доносящиеся из ближнего этажа. Небо медленно светлеет. - Пойдем домой. Только сейчас Донателло замечает, как сильно он замерз и вымок. А еще он все еще хочет кофе. - Пойдем. Потом, несколько позже, Донни едва не за уши притащит Майки на квартиру к Рафу, а Лео, вернувшийся со смены, будет долго моргать, рассматривая почему-то знакомых парней, потом упадет на стул и, сжав виски, попросит чего-нибудь покрепче. Лишь к самому утру, выпив почти четыре кружки зеленого чая с коньяком - остальные будут смотреть на это, морща носы, но ничего не скажут - Лео придет в себя и поймет, кто именно сидит на их с братом кухне. Ступор, истерический смех, много-много счастья - это все будет потом. А пока Донни с легкой ухмылкой поднимается за старшим братом, слыша, как с него падают капли, разбиваясь об ступеньки, и чувствуя его теплую руку на своей, вечно холодной. И это как-то... правильно, что ли? Точно. Правильно.