Охотники

Двадцать лет назад... Маленький мальчик смахивал злые слезы с грязного лица и бежал по полю. Его учитель даже не пытался преследовать, лишь горестно вздохнул и, прихрамывая, пошел обратно в храм. "Не хочу, не хочу, я не виноват,собака, карман... Одуванчик?" - мысли возвращались к кружащемуся безумию, а этого допускать нельзя. Ребенок остановился и глубоко вдохнул. Сколько он себя помнил мысли постоянно путались и приходилось делать специальные упражнения для поддержания концентрации. Кенджи мысленно проговорил мантру, выученную специально для таких случаев, и хаос в голове отступил. Этому трюку, как и многим другим, он обучался у своего старого учителя который учил им еще его отца. И это была не прихоть, а обязанность, которую он ненавидел всей душой. Его род считался святым в маленькой деревне Хинамидзава*, все члены клана обладали этим даром. Но к нему прилагалось и проклятие. Проклятие безумия. И Кенджи ненавидел себя, свое происхождение и свою судьбу, ведь его судьба была решена еще до рождения как и у многих поколений предков до него. Ему полагалось стать потомственным жрецом, как его отец, дед, прадед и так далее. И он этого не хотел. Насмешки деревенских детей и молчаливый страх взрослых, прикрытый почтением к клану - вот его детство. Стать жрецом, охраняющим деревню от демонов из болот, служить обществу, взять в супруги нелюбимую женщину из клана Утахироба, такого же проклятого, и вырастить и обучить наследника семьи - такой жизни он не желал. О, и обязательно постараться не сойти с ума окончательно. Любой в его семье ходил по краю своего рассудка над пропастью черного безумия, и не все смогли это выдержать. Сестра покончила с собой, а дядя, говорят, так и бродит где-то в горах помешанным отшельником. Постоянно держаться за то, что делает тебя тобой - трудная ноша для ребенка. Как же хотелось разорвать этот порочный, искаженный, неправильный порядок. Занятый размышлениями Кенджи не заметил, как зашел далеко в лес. Из-за соседних кустов послышались голоса и мальчик застыл, с любопытством прислушиваясь к разговору. - Джун-чама, это было опасно! Вам следует беречь свою жизнь и здоровье, Вы же единственный наследник! - кто-то взрослый с почтением в голосе отчитывал собеседника. Чама? Это... "-чан" и "-сама" вместе? Кто-то очень уважаемый для "-сама"... И одновременно очень маленький или очень милый для "-чан". Интересно... - Убирайся, оставь меня! - детский голос звучал заплаканно и действительно мило. Кенджи тихонько придвинулся ближе к кустам, надеясь разглядеть сверстника. - Но Джун-чама... - Прочь! А то прокляну тебя и твоих потомков! - до чего было странно слышать такие слова от ребенка. Но еще более странной была реакция взрослого. - Прошу Вас, не надо! - да, взрослый действительно испугался. Кенджи пытался бесшумно раздвинуть ветки кустарника, ничего не видя. - Тогда уходи. И быстро! Взрослый побежал в сторону деревни, а ребенок тихо заплакал. Кенджи кинулся на помощь. Выскочив из кустов он изрядно напугал своего ровесника, сидящего на земле и сжимающего край дорогой, но местами испачканной юкаты. - Ты не плачь, я тебя не обижу, - дружелюбная улыбка и протянутая рука немного успокоили девочку. В том, что это девочка Кенджи не сомневался. Мальчики такими милыми не бывают. Сразу же возникло желание защитить ее ото всех опасностей мира - собак, злых деревенских мальчишек, домашних заданий и дождя с грозой. Кенджи очень боялся грозы, но ради Джун-чама он бы даже уступил свое место в шкафу, где прятался от вспышек и грохота непогоды. - Ты тоже меня испугаешься. Я могу проклянуть тебя случайно, лучше уходи, пока не поздно, - по щекам вновь потекли слезы и девочка сжалась в комок. - А на меня не действуют никакие проклятья. Я с рождения проклят. Десять лет назад - Кенджи! Хватит, мне щекотно, - смеясь отбивался от поцелуев Джун. - Ты мне так шею в краске измажешь... Кенджи толкнул друга на траву не прекращая своих действий. Он сходил с ума когда касался Джуна, но совсем не так как от проклятья своей семьи. Это безумие было другим. Таким сладким и таким правильным. Джун застонал от удовольствия и выгнулся, прижимаясь ближе. Сегодня он тоже сведет его с ума. *** - А я сказал - будет так! Кенджи упрямо посмотрел на членов семьи с удовольствием отмечая как все боятся лишнюю секунду смотреть ему в глаза. Его разрисованное лицо внушало страх когда он этого хотел. - Но Кенджи-сама... Это неслыханно. То, что вы сказали... Прервать древние линии крови последних священных кланов... - Наши кланы прокляты! - закричал Кенджи, и старейшина испуганно замолчал. - Но я принял это не решение не только по этой причине. - Одумайся! - мать отчаянно заламывала руки, не в силах повлиять на сына. Все, все пошло наперекосяк в их семьях. Сначала практически полностью истреблены кланы Кирюин и Кян. Выживших всего двое, совсем мальчишки. И они так плохо повлияли на и так не слишком послушного Кенджи. "Хотя, скорее, это он на них." - подумала женщина глядя на сына. Затем - нападение на клан Утахироба, переезд выживших в Хинамидзаву под защиту последнего священного клана. И вот, все эти годы в упор игнорируя свою будущую невесту, Кенджи сделал официальное заявление. И еще какое. "Я отрекаюсь от своей судьбы и своей фамилии. Я не стану мужем Рики Утахироба, потому что я люблю Джун-чана. И мы покидаем Хинамидзаву. Навсегда. И эти двое - с нами." *** Спустя месяц после их ухода деревня была уничтожена нашествием ёкаев, которые поколениями ждали случая отомстить. Четыре священных клана исчезли с лица земли. А в Токийском филиале организации охотников появилась новая команда. Самая припизднутая за всю его историю. Поговаривали, что их безумные выходки - это следствие семейного проклятия. Возможно это правда. Все-таки эти четверо не смотря ни на что были могущественными жрецами. И именно их стараниями на складе появились такие экзотические виды оружия как: освященные ломы, освященные арматуры, бьющаяся током электрогитара, трансформирующаяся в боевую косу (правда, он почему-то била током только владельца и поэтому ее никто не брал. Косяк изобретателя Кяна Ютаки), две освященные бейсбольные биты, покрытые древними фудо и один освященный вантуз (личное изобретение Кенджи Дарвиша - реально страшное оружие). *** Наше время - Хто здеся Хамазаке Юми**? - невысокий мужчина, весь покрытый шрамами, стоял на пороге склада японского филиала и своим ором с примесью китайского акцента искал местное начальство. Местное начальство никак не находилось. Ну вообще признаков жизни не подавало. Выругавшись на китайском, корейском и русском языках гонец пошел вглубь помещения, недовольно озираясь. Ровные ряды полок сменились запыленными ящиками. Старая часть склада, куда уже давно никто не ходит - догадался Ли. Тихий стон послышался из-за соседней горы коробок и мужчина мгновенно принял боевую стойку. Это слабаки-япошки полагаются на зачарованное оружие. Настоящий китаец может навалять любому монстру голыми руками. Стон повторился, к нему прибавилось невнятное бормотание и Ли нахмурился. Либо кому-то плохо, либо ему (как приличному человеку) следует отойти подальше. - Эйко-чан... Поцелуй меня... Хриплый шепот раздался совсем рядом и маленький китаец подпрыгнул от неожиданности. Звук шел из просвета между ящиками и любопытство одержало верх. Хватило одного взгляда, чтобы понять - девушки заняты и им явно не до пришедшего груза. Ли покачал головой и тихо вернулся ко входу. Смирно сидя на скамье для посетителей и ожидая пока дамы закончат свои дела он тихонько напевал какую-то мелодию. И так и не узнал, что судьба милостиво избавила его от гнева Аюми-сан в виде освященного лома в заднем проходе. *** Небольшая тень скользнула по стене коридора, аккуратно обходя защитные символы привычным маршрутом. Застыла на потолке, когда мимо прошел охотник, несущий на руках растрепанного, счастливого, хорошо оттраханного доктора. И метнулась вниз, к неприметной щели в стене. Лампочки на потолке мигнув, погасли и коридор вновь погрузился в полумрак. Уже много лет освещение в этом тупике долго не задерживается и столько же лет завхоз упрямо меняет перегоревшие лампочки на новые.