CREPITUS

У Имир с Кристой одна орбита на двоих. Им бы сгорать поодиночке среди смертоносных метеоров – Лишений, Боли, Страха, Отчаяния, Жестокости, Неизбежности – но они вопреки закону Предопределенности несутся навстречу друг другу, чтобы столкнуться и взорваться. Это движение незаметно для окружающих, непонятно и неотвратимо для них самих. Но с каждым мановением руки, с каждым брошенным украдкой взглядом, с каждой скрытой в сгибе локтя улыбкой они беспрестанно набирают скорость. Зимний лес похож на кладбище. Кладбище, где в неестественных, безобразных позах раскиданы мертвые надежды. Черные нахохленные вороны кричат жалобно и жутко. Кристе кажется, что они кричат от холода и трупного смрада. Имир в этом пробирающем до костей карканье слышится мрачное торжество смерти. Зима – самое тяжелое время для разведчиков: стужа пагубна для людей и безразлична титанам, сугробы препятствуют лошадям, но не гигантским тварям, запасы провизии тают на глазах, а голодные солдаты сами становятся кормом. Потом тела этих солдат – если повезет – хоронят на городском кладбище, а их души застывают безобразными трупами в лесу, и над ними каркают вороны, вот как сейчас. А если не повезет… Никто, конечно, вслух не скажет, но все кладбища в городе и близлежащих деревнях и так забиты под завязку. Некоторые предлагают раскапывать старые могилы, но большинству это кажется дикостью, и такие идеи отклоняются. Зима – страшное время для разведчиков. Зима – это время, когда сила духа обрастает решетками ледяной тюрьмы. У Имир с Кристой почти свидания. Они не говорят о том, что с ними происходит. Они не говорят о несмелых и долгих объятиях перед миссиями, о нежных рукопожатиях и робких поцелуях в лоб и щеки, но никогда – в губы. Им и не нужны слова, чтобы осознавать неизбежность их движения навстречу друг другу. Им нужен безмолвный покой, и они ищут его друг в друге, как умеют. - Зима красивая, правда? Все такое белое… Имир с Кристой сегодня в карауле. Стоят на стене и высматривают титанов. И рядом ни души. Романтика, думает Имир, и усмехается своим циничным мыслям. Страшные крики воронов вполне могли сойти за музыкальное сопровождение. А еще здесь действительно было красиво. Жестокое, безжалостное очарование смерти. Принесет ли она избавление? Имир одергивает себя. Нельзя думать о таком рядом с Кристой. Криста – прекрасная хрупкая снежинка на большом грязном отпечатке ее собственных грехов. Надо бы дать себе по щекам. Сильно. Но вытаскивать руки из карманов не хочется, и Имир только ежится, пытаясь отгородиться от мыслей о смерти. - Конни говорит, что на последней миссии видел в лесу оленят, маленьких совсем, и маму их. Они в такой холод замерзнут. Жалко, - вновь подает голос Криста. Имир понимает, что дело вовсе не в оленятах. Криста жалеет о телах товарищей, которые не удалось забрать. Они сейчас – заледенелые сгустки крови и легких, торчащие из замерзшего снега конечности. Имир вот совсем не жалко. Она боялась признаться даже себе, но товарищи по службе едва ли имели значение, если это не Криста. Последняя миссия была тяжелой. Все были тяжелыми, но та почему-то оказалась сложнее всех. Наверно потому, что погибло слишком много, и Криста долго плакала. Она жалась к Имир днем, забиралась к ней на койку ночью. Имир знала, что Криста плачет не о смерти солдат – они давно научились стойко сносить такие потери. Имир знала, что Криста была сломлена и плакала от страха потерять остатки мужества. Это было не в новинку. Это случалось каждую зиму. Они целовали друг другу лицо. Имир сцеловывала с щек Кристы слезы, та дарила ответные поцелуи. Целовались и молчали. И неизбежно двигались навстречу друг другу. - Ты как думаешь, Имир, здорово было бы скатиться на санках с вон той большой горы? – красный от холода палец Кристы рассекает воздух. Имир вдруг хватает ее руку и судорожно целует алые обветренные пальцы. Криста молчит. Она понимает: время пришло. Скорость достигла апогея, и они пришли к конечной цели, единственно верной и предрешенной, - столкновению. Движение смертоносных метеоров на их орбите остановилось, а дальше – взрывы, взрывы, взрывы. Взрывы в несдержанных поцелуях в губы, в животе и горле от сладкого и вязкого, как горячая карамель, чувства свободы. И уже ночью – в загрубевших пальцах на груди, над трепещущим сердцем. В приглушенном «ах» и легкой судороге в ногах от сокровенного жара. Лишения, Боль, Страх, Отчаяние разлетелись на кусочки от силы взрывной волны и покрылись пеплом. Скоро они снова займут свое место на орбите и продолжат привычный ход. Только Имир с Кристой не перестанут взрываться.