***
Проходит полтора месяца, как Чимин набирает номер супруга и оповещает его, что спешит домой, закончив все дела. Чон в трубку устало улыбается и говорит, что очень рад и просит быть по пути осторожным, после дождя дороги мокрые и скользкие. Пак, расслабившись, отвечает, что все будет хорошо, и быстро отключается, буркнув напоследок, что ждет мужа сегодня домой, и пусть тот только посмеет не явиться. Ему за столько времени захотелось провести время с Чонгуком и предаться забытой нежности, почувствовать аромат своего возлюбленного и послушать приятную, уютную их семейную тишину обнимаясь. Настроение было задорным: хотелось что-то приятное сделать мужу, который обязательно придет сильно уставшим, посему немного подумав, Пак решает позвонить их домработнице и попросить приготовить все к романтическому ужину, и скорее после всех приготовлений, покинуть их квартиру. После нескольких гудков, трубку поднимают, и в динамике раздается веселый говор женщины: — Здравствуйте, мистер Пак! — в трубке что-то несколько минут шумит, а после настает тишина. — Вы что-то хотели? Мистера Чона еще нет. — Я знаю, Сьюзи, — отвечает Чимин, выруливая из поворота и выезжая на главную дорогу. — Хотел попросить тебя хорошенько прибраться и приготовить все к ужину, сегодня мы с мистером Чоном хотим в домашней обстановке поужинать. Справишься за три часа? — Да, конечно! — громко и задорно восклицает домработница. — Все будет сделано в лучшем виде. Когда все будет готово, как я понимаю, могу быть свободна? — Да. Вечер остается тебе, и завтра можешь не приезжать, — с мечтательной улыбкой отвечает Чимин, желая поскорее оказаться дома в объятьях своего супруга. — Хорошо потрудись. Отключаюсь. — Да-да, все будет идеально, обещаю! — голос еще что-то лепечет, но Паку мало интересно, и лишь когда звонок успешно окончен, он облегченно вздыхает и прибавляет газу. — Батарейка-энерджайзер, ей-богу, — устало произносит Чимин, убирая телефон и вспоминая старушку, которая всегда была активной и до раздражения бодрой, с сияющей улыбкой и задорным настроением. Ей уже под пятьдесят, а сил немерено. Вот что значит, быть молодым душой, а не телом. — Что за... — шипит Пак, когда звонит телефон и высвечивается номер редактора. — Алло? Да, здравствуйте. Да, я все отправил. Материал лучший. Я понимаю. Завтра все решим, хорошо? — трет устало переносицу омега, закатывая глаза, опять этот проклятый дождь! Чтоб его! — Да, да. Хорошо, до завтра. — отключается Чимин скорее, чтобы что-то не ляпнуть. Редактор снова к нему пристал, решив спровадить на заслуженный отдых, вот только омеге передышка не нужна. Работа — это его жизнь. — Что это..? Вглядываясь вперед, напрягается Пак, чувствуя, как внутри все закипает от злости. Мало того что ни хрена из-за темноты не видно, так еще и дождь усилился, и теперь картинка перед глазами расплывалась, и уж точно, ни черта не было видно. Маленький силуэт, который казался фонарным свечение, верно приближается и Чимину кажется, что из-за долгой и утомительной поездки у него начались галлюцинации. Телефон вновь звонит, и Пак раздраженно тянется за ним, не переставая смотреть на дорогу, пока случайно не задевает его локтем, и он глухо падает на пол машины. Омега не стал бы поднимать его, если бы не уловил взглядом имя помощника редактора, который помогает ему продвигаться, и вскоре заполучить главную должность в компании; не быть вечно на побегушках и шататься за простыми репортажами, а начать писать свои статьи и самому командовать. Чим состроив недовольную мину, думает, ничего же не случится, если он по-быстрому нагнется и достанет прибор сотовой связи, и вскоре льнет за ним под руль. — Фух, — облегченно выдает Пак, когда телефон оказывается в руке, а он в прежнем положении. — Твою же мать! — орет омега, отрываясь от дисплея и улавливая глазами мутный из-за дождя силуэт, который быстро мелькает по дороге и... бух. Колеса не сумев повернуть в сторону, проскользнули по асфальту безлюдной трассы, и раздался чей-то вопль, удар, и Чимин яростно нажав на тормоза, остановил машину. В страхе сжав руль руками, омега отказывался выходить, дабы проверить кого сбил. Все внутри стянулось в жуткий, жгучий узел, казалось бы, прожигая в нем неимоверно глубокую дыру. Дернув пару раз ручкой, Пак с трудом сумел открыть дверь и выбраться на улицу. Ноги отказывались шагать прямо, то и дело подкашиваясь. Ужас, что застыл внутри, сковывал движения, и Чим с большим усилием обошел машину, и вскоре окаменел остановившись. Тело юноши лежало распластавшись звездой, с головы на асфальт вытекал ручей крови, а ноги, странно согнувшись, были обтерты и кровоточили. Пак еле сдержал рвотный рефлекс от кровавого месива на мокром асфальте, а дождь, как назло падая лавиной, словно разливал кровь по дороге. Молодое лицо, которое недавно улыбалось, побледнело и было все исцарапано. Подходить и проверять жива ли жертва омега не хотел и жутко боялся, посему быстро забравшись в машину, он, совладав с собой и с паникой, резко вырулил; вжав на газ, скрылся с места преступления, хаотично пытаясь сообразить кому позвонить, кому рассказать, и, главное, как признаться в столь ужасном поступке.***
— Быстро в операционную его! — скомандовал жесткий мужской голос, заставляющий всех собраться и скрыться за дверями вместе с обезображенным телом. — Мистер Чон! Мистер Чон, срочно, — бежит к молодому альфе старший мед-брат, запыхавшись. — Привезли юношу, которого сбили. Срочно требуется операция. В больнице остались свободным только Вы, мистер Ан и мистер Ли заняты другими пациентами. — Он много крови потерял? — спеша в операционную и на ходу надевая халат, поинтересовался Чонгук, с сожалением отмечая, что сегодня не быть ему дома вовремя. — Приготовьте на всякий случай обезболивающие и энергетик, и кто-нибудь, позовите Хосока, мне он срочно нужен! — Литра два, не больше, — отвечает мужчина, следуя за врачом и подзывая медсестер, чтобы помогли альфе приготовиться к операции. — Хосока? Ах, да, сейчас. Мед-брат скрывается за дверями, а Чон, одевшись в специальные одеяния, подходит к операционному столу, на котором расположилось почти бездыханное тело красивого юноши. По крайней мере, красив он был до аварии, Чонгук почему-то в этом уверен. Приблизившись к лицу омеги, альфа застывает, вдыхая запах свежей крови и... вишни? Так сильно отдает вишней, что внутри все скрючивается в тугой, болезненный, но очень приятный узел. Неужели... этот бедный парень его истинный? Нет, нет, такого же быть не может! — Доктор Чон! — влетает в операционную рыжий юноша, нацепляя на руки перчатки и занимая свое законное место, возле доктора, как его помощник. — Приступим? — Да, — растормошившись отвечает Чонгук, не в силах совладать своим же нутром. Так адски пекла невидимая до этого нить, образовавшая в сердце целый ураган, стиснув все внутренности. Чон обязан спасти свою омегу! — Не спи, Хосок, быстро подай пинцет, нужно вытащить стекло из кожи!***
Операция занимает шесть часов, после которой больного осторожно одевают в одежду и перевозят в послеоперационную палату, где ставят капельницу и подключают к аппаратам. Тело, которое недавно было живым и гибким, сейчас распласталось на больничной койке еле похожее на живое, а не на труп, который рефлекторно дышит. Многочисленные порезы и раны успешно зашиты, лишь мелкие ссадины все еще кровоточат через пластыри. — Доктор Чон! — зовет медсестра, заставляя альфу обернутся. — Доложить Вам, когда больной очнется? — Не стоит, лучше я побуду с ним, — вымучено отвечает Чонгук, направляясь в палату. — Что Вы! Вам же стоит отдохнуть! Чон раздраженно отмахивается и, открыв дверь, проходит внутрь, вовсе не слушая дальнейших слов женщины. Сейчас весь его мир был сосредоточен и заключен в одном единственном человеке, который бессознательно лежит в койке и так сладко пахнет. Чонгука тянет, манит этот безобразно, притягательный аромат, и он соврет, если скажет, что сердце внутри не кровоточит вместе с ранами истинного. Горло стянули слова, которые он хотел бы сказать, которыми хотел бы сейчас поделиться и высказаться, чтобы эта душераздирающая боль отступила. Альфа не спеша проходит ближе и садится на стул, пододвигается и внимательно всматривается в бледное лицо пары. Ресницы, наконец, спокойно трепещут, а дыхание более-менее стало ровным, давая надежду, что больной вскоре проснется и поправится. Опуская глаза на бумаги в своей руке, Чон еле вздыхает, понимая, что сам же несколько минут назад писал отчет о состоянии пациента после операции и повреждениях. Этот омега, которого зовут Тэхен, больше никогда не сможет ходить. К несчастью, сбив его на высокой скорости, преступник, сначала придавил его машинным весом в трассу, а после проехался с ним несколько метров по асфальту, волоча под тяжелым весом. Больно. Слишком больно смотреть на того, кто уже, даже будучи без сознания, стал самым дорогим и любимым?! Отрицать связь смысла нет. Чон уже знал, что останется с парой навсегда. Эта нить, что вела от его сердца, от души к душе омеги, глубоко впилась и покрылась ветками, и цветками, своим ароматом истинности, сдавливая легкие и не давая возможности вздохнуть свободно, без этой горечи и тяжести. Словно на грудную клетку пал камень с весом в тонну, придавливая и размазывая что-то бьющееся и живое в месиво. Осторожно прикоснувшись ладонью к кисти истинного, Чонгук опускает голову на койку рядом с рукой и прикрыв глаза, кажется, падает в такую же, тягучую и липкую бессознательность.***
— Что.. что я наделал? Сжимая голову руками, покачиваясь из стороны в сторону, шепчет Чимин, сидя на холодном кафельном полу, и надеется, что скоро это ужасное, сдавливающие чувство перестанет жечь, так словно к коже прислонили раскаленный металл и сейчас вдавливали в нее, стараясь прожечь насквозь. Ему хотелось вернуться назад, взглянуть на паренька еще раз и помочь ему, вызвать скорую помощь, в конце концов; однако, увидев, как несется навстречу машина, он, струсив, помчался домой. «Его найдут, его обязательно найдут и помогут», — лихорадочно вторил Пак, отказываясь подниматься с пола или хотя бы снять промокшую одежду. Ужас стиснул грудь от понимания того, что он натворил. Хотелось позвонить, набрать супруга и рассказать обо всем, он бы помог и успокоил его, вот только сам он должен был прийти еще десять часов назад, обещал ведь! Но, его нет, и омега просто сходит с ума, перестав убиваться и с бурлящей пустотой уставившись в окно, за которым медленно просыпался город и восходило яркое, весеннее солнышко. — Чон-и, где ты? — шепчет обессиленно омега, прижимая к себе колени и постукивая от холода зубами. Окно, открытое альфой еще вчера утром, так и осталось не закрытым. — Где ты... где...***
— Мм..мм.. Рука, которую Чонгук крепко держал, дернулась, и вскоре послышалось мычание, так словно кто-то пытался вынырнуть из омута и выбраться на сушу, упорно отталкивая от себя прутья, что накрывали болью и запахом крови. Голова Тэхена хаотично заметалась по подушке, а губы, будучи лихорадочно сухими и синими, стали что-то нашептывать. — Тэхен? — спохватился альфа, резко поднимаясь от писка прибора. Закрутившись, омега выдернул из вены провод и аппарат запищал. — Тише, тише! Зашептал Чон, придерживая омегу за плечи и не давая тому сотрясаться, вновь вставил в вену прибор, и с горечью, обжигающей гортань, уставился на обеспокоенное лицо истинного. Тэхен весь дрожал и чуть не заходился в припадке, стараясь открыть глаза, которые, казалось бы, налились свинцом. Очи, подрожав, открылись, и два карамельных глаза уставились на альфу в ответ, пытаясь сфокусировать взгляд и распознать, кто перед ним. — Где я? — еле зашептав губами, спросил омега. — В больнице, не беспокойся, — выдавив улыбку, ответил Чонгук. — Как ты себя чувствуешь? — Глаза... глаза пекут, — дрожа губами, произнес Тэхен, начиная паниковать, когда, видимо, попытавшись, не смог пошевелить ногами. — Мои ноги? Ч-что с ними? Чон долгим взглядом уперся в бледный лик омеги, пытаясь собраться и не раскиснуть прямо перед собственной парой, которая сейчас очень нуждалась в нем, пусть пока и не понимая, кто он ему приходится. Ким нахмурился: прикоснувшись к ноге, он пощупал ее и, ничего не ощутив, распахнул в панике глаза и, вцепившись в воротник альфы, задрожал. — Нет, нет! Не-е-ет! — завопил омега, брыкаясь и извиваясь, пока Чон прижимал его за плечи к койке. — Что с ними? Что? Почему ты молчишь??? — он смотрел обезумевшим взглядом, кажется, проникая в нутро Гука ядовитыми цепями, и он, не отказываясь, принимал половину той раздирающей боли себе. — Не-е-ет! Что с мои телом??? — Тише! — воскликнул альфа, прекращая истерику и заставляя прибежавших медсестер застынуть у порога. — Посмотри на меня! Смотри, я сказал! — вцепившись в его шею, проговорил Чон, неотрывно глядя в мокрые глаза омеги и слушая его сбитое, загнанное дыхание. — Истерики ни к чему сейчас, — ровным голосом заговорил он, понимая, что нужно быть жестким, и лучше не сразу отвечать на вопрос омеги. — Ты должен быть сильным, понял? Какие бы у тебя раны ни были, они непременно заживут, усек? А теперь, глубоко вдохни и позволь медсестре сделать тебе укол, ты немного поспишь, и потом я приду к тебе, и мы все обсудим, ладно? Тебе нужны силы. Тэхен, понемногу успокоившись, затих и закрыл глаза почти слившись с белым покрывалом. Омега не знал, почему так покоряется и не думает возразить, но внутри все сразу утихло, словно прошел шторм и теперь тишина, с которой Ким погрузился с помощью препарата в сон.***
— Чонгук! — А? — обернулся альфа, встречаясь взглядами с другом, который работал с ним в одной больнице. — Что такое? — Тебе стоит отдохнуть, иди домой. — нависнув над сидящим Чоном, настойчиво произнес Хосок, упорно не отрывая взгляда. — Тебя Чимин не ждет? Ты же говорил, чт... — Чимин? — сморщился альфа, пытаясь понять о чем говорит друг. — Какой Чимин? — Вот те на, приехали.. — удивленно отметил Хосок, присаживаясь напротив Гука. — Работа все мозги вышибла? Ч-и-м-и-н, — по буква произнес альфа, смотря на Чона, как на слаборазвитого, — т-в-о-й м-у-ж, забыл? — Муж? Черт! — вскочил Чонгук. — Чимин! Господи, — сжал руками голову Чон, пытаясь не проклинать себя за то, что совсем забыл о супруге, который наверняка переживал и звонил к ему, пытаясь узнать, когда тот придет. — Да уж, ты снова на него наплевал, молодец, дружище, — укоризненно отметил Хосок и, похлопав по плечу, напоследок бросил. — Иди давай, мы сами справимся, тем более скоро придет Юнги, так что без тебя не пропадем. — Спасибо.. — прошептал Чонгук. — За напоминание? — расхохотался Хосок, и казалось его смех был слышен через огромный слой льда, доносящий только злорадство и горечь, это ведь галлюцинации, так? — Спеши домой, горе-любовник. Вернее, горе-муженек. Гук только кивнул, и ему показалось, что он стал еще на один шаг дальше от реальности, в которой у него когда-то все было прекрасно и так просто.***
Чонгук был всегда беспринципным и дерзким, очаровывая всех и вся, будучи нахалом, но с довольно самоотверженным нутром, чтобы отдаваться своему делу без остатка. У него были богатые родители и он никогда ни в чем не нуждался. Имел отличное, счастливое детство, будучи растяпой и веселым мальчуганом, которого ни черта в жизни не волновало. Он был довольно эгоистичен и на пафосе, когда они с Чимином только познакомились. Омега был похожим на него, только немного смущенным, однако, наделенным острым языком и умом, чтобы хотеть самому всего добиться. Чимин сделал из него простого человека, который мог бы гордиться тем, кем он есть. Чимин сильный, независимый и очень добрый, ласковый и даже хозяйственный. Будучи самым желанным омегой в их школе, он достался именно Чону, и тот до сих не может поверить, как Пак на него повелся и сказал «да». Омега влезал в разборки и всегда был любопытным, ни одна сплетня не проходила мимо него. Он был вторым королем школы, всегда вставая на сторону Чонгука, даже против родителей или общих друзей. Пак всегда был якорем, с которым Гук не расставался и не хотел покидать. Когда та любовь, что жила сильным чувством в груди, переросла в ничто? — Чим-и, — тихо позвал альфа, открывая дверь и проходя внутрь квартиры. — Ау, ты здесь? — не услышав ответа, Чонгук сбросив с плеча сумку, прошел на кухню — Может куда-то ушел... Чими... Чимин, — увидев согнувшегося омегу на полу в позе эмбриона, Чон бросился к нему, поднимая и встряхивая. — Чимин, что с тобой? Тебе плохо? Как себя чувствуешь? Тошнит или что-то болит? — Чон-и, все... — шепча губами, наконец, заговорил Пак, расслабляясь в руках мужа и давая волю мелким слезам, но все еще не позволял себе расцепить зубы, чтобы лишнего не ляпнуть и не выглядеть, как дешевая размазня. — Все в порядке, правда. — Это ты говоришь в порядке? — недовольно спросил Чон, нахмурившись и поднимая омегу с холодного пола на ноги. — Пойдем, тебе нужно прилечь. — Хорошо. Не стал спорить Чимин, позволяя альфе увести себя в комнату, там же переодеть и уложить в постель. Чонгук упорно пытался не смотреть в глаза, казалось бы, его омеги, которая сейчас невинно и с болью глядела на него, будто уже зная обо всем, о его чувствах. Собравшись с силами, альфа все же взглянул в ответ на Пака и нежно улыбнувшись, провел по его волосам ладонью, наклоняясь, чтобы поцеловать в висок. — Спи, Чимин, просто спи, — прошептал он, отстраняясь и сильнее укутывая супруга в одеяло, пытаясь занять себя хоть чем-нибудь, лишь бы просто так не сидеть. — Сладких снов. — Только не уходи, ладно? — с надеждой спросил омега и Чон лишь согласно кивнул головой, смотря, как веки омеги смыкаются, а его дыхание постепенно становится ровным.***
— Ты уже уходишь? — вставая в дверях, огорченно спросил Пак, смотря, как альфа обувается. — Чон? — Прости, Чим, мне правда нужно, — с сожалением ответил Чонгук, понимая, что попроси Чимин его, он бы впервые ослушался и ушел бы, не став даже извиняться. Слишком сильно его тянуло в больницу, к той самой палате, где сейчас лежит человек, в котором альфа нуждается больше всего на свете. — Я вернусь ск... — Такое ощущение, словно тебя кто-то туда тянет, — с некой горечью произнес омега, обнимая себя руками и глядя мимо альфы. — Ненавижу твою работу, — впервые признался он, бесстыдно заглядывая в лицо супруга; как же долго он хотел сказать это. — Всегда ненавидел, потому что, она всегда забирала тебя. — Чимин... — выпрямившись с рабочей сумкой в руках, застыл Чонгук, не веря своим ушам. Он даже подумать не мог, что Пак, который и поддержал его с выбором профессии, будет теперь такое говорить. — Она мое все. — А я? Кто я? — Ты...мой... — «ты мой омега», язык не поворачивался такое произнести, и слова упорно застряли где-то в глотке, растворяясь по венам. — Мне пора, извини. Подойдя к омеге, альфа быстро целует того в щеку с холодом, с которым раньше бы и не подумал прикоснуться к его милому, ласковому и прекрасному Чимину, может потому, что он теперь не имел ровным счетом никакого значения в его сердце? — Мне жаль так прощаться, — говорит напоследок Чон, боясь закрыть входную дверь и понять, что прежняя жизнь с хлопком, просто испарится, и омега, которого он любил все эти годы, станет слишком чужим. — Я скоро вернусь, обещаю. — Лучше не обещай, — отвечает Пак и, развернувшись, уходит в спальню, хлопая дверью, и Чонгук понимает, что та — прошлая жизнь, в которой они вдвоем были счастливы, быстро и непоправимо рушится.***
— Как он? — смотря сквозь стекло на лежащего Тэхена, спрашивает Чон. — Целую ночь не спал, пришлось опять уколоть снотворное, и совсем ничего не ест, — огорченно отзывается медсестра, с жалостью глядя на больного. — Хотите его осмотреть или мне позвать доктора Ана? — Я сам, спасибо, ты можешь идти, — отвечает альфа и осторожно открывает дверь, входя внутрь. Омега медленно поворачивает голову в его сторону и, с бьющимся через край безразличием, смотрит, кажется, в самую глубь Чонгукового сознания. Тэхен внимательно следит за передвижениями Гука и, когда тот подходит к нему, вскидывает бровью, словно насмехаясь. — Поспал я и что, все прошло? От ледяного говора, Чона прошибло до костей. Он останавливает движение руки, которая хотела к омеге прикоснуться, и замирает. Он все знает, смысла объяснять уже нет. Тэхен тяжело дышит и смотрит с расцветающей злобой, злясь на самого себя, что расклеился, стоило какому-то альфе войти в его палату. Яростно стирая со щек слезы, Ким отворачивается и злобно сопит. — Значит, знаешь, — говорит, как факт ,альфа и садится на стул, пододвигая его ближе к койке. — Значит, знаю, не тупой, — закусив губу, язвит омега и, спустя секунду, почувствовав осторожное прикосновение к своим волосам, поворачивает голову назад и уцепившись за чонгуковскую руку своей, начинает рыдать, мотая головой и пытаясь укрыться от пристального взгляда доктора в халате, который его к себе прижал успокаивая.***
Прошел месяц, однако, Тэхен так и не может подняться самостоятельно, и не смотря на это, отталкивает любую помощь, будто специально тем самым вынуждая Чонгука быть постоянно рядом, хотя тот, быть рядом хочет сам. С Чимином дела обстоят все хуже и хуже, вернувшись домой после двух суток отсутствия, Гук не обнаруживает омегу дома, считая, что тот опять укатил в командировку, а когда Чимин в тот же день возвращается с магазина, они молча вместе едят и не пытаются кислыми лицами показать, что чувствую себя действительно уютно и хорошо, как бывало раньше. Чон чувствует боль, словно будучи рядом с Тэхеном каждый раз, предает Пака, а сам омега опустошенно блуждает по дому и, как оказалось, спустя пару дней, вовсе забросил работу. Он все время что-то выяснял, долго кому-то звонил и, затаив дыхание, слушал ответы в динамике, почему он себя так вел, спросить язык у Чонгука не поворачивался. В один из обычных дней работы, Чон торопливо шагает в сторону палаты, где сейчас пытаются уговорить Кима поесть. Омега хмурился и отказывался, иногда яростными выпадами отталкивая медсестер или швыряя, что под руку попадется. Он сильно злился, стоило ему напомнить о том, что он уже больше не сможет ходить, сколько бы специалистов ни приходило к нему и осматривали его. Запахи чувствовать омега не мог, однако, Гук был уверен — скоро это исправится, а когда тот узнает, что Чон его истинный, то он... черт знает, что он будет делать. — Мистер Ким, прошу Вас, поешьте хоть немного! — слезливо умоляла его медсестра, порядком уставшая. — Сказал же, не буду! — яростно выпалил омега, но быстро затих, растеряв весь свой настрой, стоило Гуку войти во внутрь и пересечься с ним взглядами. — Можешь идти, Е Рин, — скомандовал Чон, и женщина облегченно вздыхая, поклонилась и вышла. — Почему не ешь? — Не хочу, — отвечает Тэхена, опуская голову. — Нет аппетита. — Какой же ты вредный, — с улыбкой говорит Чонгук, подходя к постели омеги и попутно прихватывая поднос с едой. Он садится рядом, заставляя омегу потесниться, и улыбается шире, когда тот не возражает, лишь из-под ресниц за ним наблюдает. Устроив маленький столик с подносом на ногах омеги, альфа размешивает суп ложкой и черпает, немного дует, чтобы остудить, и подносит к губам Кима. — Открывай рот. — Еще чего, — язвит омега, пытаясь отвернуться сильнее, но не может, ноги не позволяют двинуться хоть на дюйм в сторону. — Черт! — вопит Тэхен, ударяя себя по ногам, начиная впадать в истерику, пока его не прижимает к своей груди Чон, поглаживая по волосам и успокаивая. Он всегда действует, как сильное успокоительное. Почему? — Все хорошо, — шепотом говорит альфа, слушая, как дыхание пары становится ровным, а истерика, так и не наступив, уходит. — Я рядом. И это «я рядом» лучше любых лекарств.***
Возвращается Чонгук поздно вечером, но с удивлением замечает, что свет в гостиной горит, и слышны голоса из телевизора. Разувшись и сняв курточку, он проходит в комнату, замечая омегу, свернувшегося на диване с пустотой глядящего куда-то в потолок. Чон, устало потирая переносицу, проходит к дивану и садится возле него на пол, прижимаясь спиной к дивану и слушая, как дышит Пак. — Чим? — тихо зовет он. — Мм? — Я... мне... Блять! — растрепывая руками волосы на голове, альфа и не знает с чего начать; слишком много слов они держали друг от друга в тайне. — Я... Ты же сам знаешь, что мы живем вместе этот год, лишь потому, что боимся одиночества. Мы привязаны друг к другу испытаниями и временем, но...Чим, у первой любви есть срок годности, понимаешь? — услышав копошение со стороны омеги, альфа продолжает, посчитав это за ответ. — Я любил тебя, очень сильно любил и думал, что это навсегда, правда. Просто пойми, я... я встретил того, без кого, мне кажется, не смогу дышать, не смогу жить. Он стал моей галактикой, смыслом жизни, и я правда не думал, что, встретив свою истинную пару, смогу с тобой порвать, перестать тебя чувствовать и просто обходиться без тебя. Когда мы только начали встречаться, я был самым счастливым, но время проходит и вот мы уже четвертый год женаты и я не считаю это ошибкой. Ты был прекрасным временем в моей жизни, но работа стала важнее для нас, и я, смотря на него, понимаю, что с ним у меня такого не будет, потому что он... — Он особенный, да? — обрывает Пак, тяжело задышав. — Я все понимаю, не глупый. Пусть мы были счастливыми вместе и пусть сейчас женаты, я не буду убиваться и просить остаться. Чонгук, я отпускаю тебя. — Чимин, — поднимается альфа и поворачивается к омеге, нависая над его лицом. — Я правда любил тебя и несмотря на ушедшие чувства, ты всегда будешь в моем сердце, будешь важным для меня человеком. — Ладно, ладно, — легко, но опустошенно рассмеялся Чимин, словно смотрел сейчас на маленького ребенка, а не на своего супруга, который уходит от него. — Я тоже тебя любил, но время убило нашу любовь, — омега подается и целует Чона в губы, словно так хочет проститься. — Будь счастлив. По-настоящему. — И ты, — отвечает Чонгук и тянется за вторым поцелуем, наконец, без опаски и страха, отпуская ту привязанность к Чимину и понимая, что теперь он будет для него только чем-то важным из прошлого, а вот будущее его сейчас в больнице, и Чон не собирается его отпускать. — Прощай, Чим-Чим. — Прощай, Чон-и, — с улыбкой отвечает Пак, а после, добро нахмурившись, говорит. — Убирайся из моей квартиры и иди скорее к своему омеге. И не смей забывать о нем, как забывал обо мне, усек? — Усек, — соглашается Чонгук и поднимается, чтобы уйти в коридор. Пора собираться и принадлежать только Тэхену, как бы не было тошно и тоскливо — Чимин теперь только прошлое.***
— Вы ждете доктора Чона? — с улыбкой спрашивает мед-брат, который пришел поменять постельное белье. — Да нет.. — отвечает омега, хмурясь, но все же смотрит на дверь, ожидая, когда она откроется и привычно в палату войдет Чонгук. — А скоро... он придет? — Понятия не имею, — пожимает плечами юноша. — Он поехал домой к своему мужу, не думаю, что скоро вернется. — К мужу? У него есть муж? — Да, Вы не знали? Мне казалось, вы достаточно с ним сблизились, — с улыбкой лепечет бета, а вскоре заметив фигуру приближающегося доктора, поспешил покинуть палату, уловив побледневшее лицо омеги. — Отдыхайте. Чонгук, как обычно, без стука входит в палату и с широкой, казалось бы, нежной улыбкой проходит к постели. Щелкает пальцами, пытаясь привлечь внимание омеги, а после осторожно вынудив изо спины плюшевого мишку, кладет его на колени Тэхена, затаив дыхание и наблюдая за ним. Омега поворачивает голову и с удивлением разглядывает плюшевого зверя на своих конечностях, тает, но потом быстро вспоминает, что видимо сильно ошибался, учуяв аромат доктора и решив, что они действительно могут стать парой. Господи, Ким, ты же инвалид, о чем ты думал? Кому ты такой сдался? — Уходите, — шепотом говорит омега, и взяв за лапу медведя, протягивает его альфе. — И это с собой прихватите. — Ты чего? — непонимающе спрашивает Гук и садится рядом. — Что уже случилось? Не выспался? — Ничего, блять! — рыкает Ким, злобно взглянув в лицо альфе. — Дари своему мужу игрушки, мне не нужны жалостливые подачки. — Какие еще жалостливые подачки? — Будто ты не знаешь, — несдержанно язвит омега и вскидывает руками. — Я думал, что нравлюсь тебе, только учуяв твой запах, наивно стал полагать, что мы с тобой можем быть вместе, ха, — невесело улыбается он, замечая, хмурый вид альфы, который с каждым его словом перетекает в злой. — У тебя есть здоровый омега, нахрен тебе нужен инвалид, правильно? — бьет себя по ногам Тэхен, начиная впадать в истерику. — Убирайся! Ты дал мне слишком много ложных надежд. Или же ты решил поиграть с моими чувствами? Приятно, да? — Заткнись. — Ч-что? Чонгук, резко приблизившись, выбивает весь воздух из легких, быстро хватая в свои руки и прижимая к себе. Смотрит своими невозможными, глубокими глазами, а после, не раздумывая, мягко целует в губы. Большими ладонями движется по спине и перебирает пальцами волосы на затылке. Проводит языком по каждой губе, словно слизывая все плохие слова, и заставляет сердце омеги трепетать, как ужаленное. — Ты — мой омега, и я не собираюсь уходить. Пусть ты не будешь ходить, но всегда будешь оставаться моим... будешь принадлежать мне, — шепчет Чон и приближается опять к губам, легко и трепетно целуя. Отстранившись, смотрит с широкой, самой счастливой в мире улыбкой и говорит: — Мне не важно, какой ты, главное, что я никуда не уйду и останусь с тобой, потому что... я люблю тебя. Люблю тебя любым, лишь потому что, ты — это ты, Тэхен. Давай будем вместе всегда, договорились? — До-договорились, — отвечает Ким и прижимается ближе, чтобы почувствовать больше тепла и ласки. Чтобы там ни было и каким бы ни было его дальнейшее будущее, теперь он может всегда и во всем полагаться на альфу... своего альфу. Тот, кто будет любить его, каким бы он не был.Знаешь, это ведь и есть, самая настоящая любовь, завидуешь?
Да, о такой любви вовсе не мечтают, и уж если быть честным, такую любовь бросают. Но, свет, который исходит из его глаз, слепит мою боль, которую я делю с ним. Это не та любовь, о которой слагают легенды и точно уж не рассказывают детям, как пример,но... Какая разница, какая это любовь, а главное, с кем? Если тебе нравится человек, не смотри на его изъяны или недостатки, посмотри в его глубь, в душу или глаза, которые смотрят на тебя, и задайся вопросом, какой смысл различать любовь или делить ее на обузу/неправильную/правильную, ведь если любишь — люби по-настоящему, и чужое сердце, лучше своего ты сбереги...T H E END