Может

Ломает. Так сильно грызёт изнутри, что мысли о самоубийстве не кажутся такими уж глупыми. Хотя когда большую часть времени и без того похож на оживший труп, поневоле задумываешься, уж не совершил ли ты эту глупость раньше. А теперь гниёшь в своем собственном, маленьком аду. Тэёнов ад вечно мельтешил перед глазами. Постоянно улыбался и беззаботно что-то чирикал, забавно коверкая слова и иногда скатываясь на явный тайский акцент. Тэён не уверен, что в последний месяц хоть раз спал больше часа в сутки. Не потому что расписание, а потому что зыбкое забытие с неясными образами — это все, что он мог получить. Потому что ночами накрывало особенно сильно. Потому что таскало по простыням, придавливало с чудовищной силой, выкручивало суставы и жгло раскалённой лавой под кожей. Безумие. Рассудительность. Безумие рвется обнять, зарыться носом в смоль волос, вдохнуть запах и наконец почувствовать Жизнь. Рассудительность говорит, что так нельзя. Что никто этого не поймёт, что это ненормально, что это только испортит их отношения и возможно отношения всей группы. Желание. Ответственность. Желание уверяет, что нет ничего страшного в том, чтобы пялиться на заснувшего в гримерке Тэна, что можно даже украдкой погладить его щёку пальцами и невесомо поцеловать холодный нос. Ответственность строго одергивает, что с такими желаниями можно заиграться. Один раз дать себе волю и потом уже никогда не суметь остановиться. Ответственность очень строгая. И Тэён разрывается. Разрывается от мыслей, противоречивых чувств. Разрывается от боли, от непрекращающихся пыток, которые вообще-то и положены человеку в аду. Тэён долго сидит на кухне ночами, потому что сон от него убегает, а в комнате невыносимо тихо и одеяло душит. А спокойное дыхание соседей убивает. Тэён обычно что-то читает с телефона, получая мазохистское удовольствие от нахождения в полумраке. Ему кажется, что вся его жизнь сейчас похожа на такие вот ночи. Он находится в зыбкой тьме, и только искусственный, ненатуральный свет от экрана телефона немного разбавляет мрак вокруг него. Для него этим светом является его собственные ежедневные улыбки, заливистый смех, который он научился искусно демонстрировать, хотя внутри у него ни капли радости. Притворство стало настолько привычным, что он стал забывать, что когда-то простые вещи вроде лёгкой улыбки одними глазами у него получались совершенно естественно. А потом в его жизни появился Тэн. Тайский мальчик, который сияет белоснежно-яркой звездой. Который равен десяти тысячам солнечных светимостей, и Тэён боится ослепнуть рядом с ним. Который так далеко, что хочется завыть от безысходности. Иногда на тёмной кухне Тэёна у него появляется собеседник. Очень неожиданный собеседник. Марк как-то раз встал ночью за водой и заметил своего хёна сидящим в углу на полу кухни с телефоном в руках. Тогда он просто ушёл. Мало ли человеку не спится. А потом он заметил Тэёна там ещё раз, а потом и ещё. — Хён, у тебя что-то случилось? — спросил как-то Марк и чуть не отшатнулся, когда Тэён поднял на него совершенно пустые глаза глубоко несчастного человека. Потому что ночью совсем не получалось прятаться за привычной маской строгого и смешливого лидера. Тогда Марк не стал ничего спрашивать. Просто сел рядом и остался с ним до самого утра. Удивительно понятливый ребенок. Тэёну не то, чтобы стало легче, но ночь уже не казалась такой страшной. А потом Марк стал приходить чаще. Пару раз даже вырубался там, на кухне, прижавшись спиной к стене, согревшись о плечо хёна. Тэён был очень благодарен за такую ненавязчивую заботу. Только иногда он ловил на себе полные беспокойства взгляды младшего. И это не то, чтобы нервировало, но заставляло мысленно содрогнуться. А в одну из ночей, когда Тэён думал, что Марк уже спит, он шелестящим, прерывистым шёпотом рассказал ему все. Только Марк не спал. Он украдкой смотрел на Тэёна, на то, как неподвижно застыли его глаза, освещённые голубоватым светом экрана телефона. Смотрел на то, как по его щекам катятся слёзы, а он этого вроде и не замечает. — Это так больно… — шептал прерывисто Тэён. — Эти чувства разрывают изнутри, я умираю, не могу жить. Мне кажется, что если не увижу его хотя бы раз за день, то сердце остановится, что если его не будет рядом я не смогу дышать. Но его нет рядом. И это невыносимо. Я… — он запнулся и зажал себе рот ладонью, чтобы не сорваться на жалкие рыдания. Тэён уткнулся в колени, сотрясаясь беззвучно, а Марк подумал, что любовь и в самом деле ужасна. Жестока. — Никогда не влюбляйся, — прошептал вдруг Тэён. — Как только почувствуешь, что тебе кто-то нравится — беги. Твою душу изранят самым жестоким способом. Ласковой улыбкой, мимолетным прикосновением. Все, что может быть твоим счастьем, может оказаться и проклятьем. Так что не влюбляйся и будешь в безопасности, мелкий. Марк слушал его и боялся вздохнуть. А за стенкой стоял Тэн, уже полчаса вслушивался в тихий шёпот старшего и думал о том, что творится какое-то дерьмо. Shit happens конечно, но не в таком же виде. Он очень уважал Тэёна и даже любил, ведь годы, проведенные рядом, не могут не оставить свой отпечаток в сознании. Но вот это… Это странно. И. Больно? Буквально физически Тэну было больно оттого, что он, пусть и не зная и никак этому не способствуя причинил кому-то столько неуместных страданий. Так что он стоял там и впитывал каждое слово, каждый тихий вздох и старался запомнить все. А утром было все как обычно. Настолько обычно, что даже странно. Ёнхо вальяжно ходил из комнаты в комнату, лениво собираясь, Донхёк тёр сонные глаза, Доён уже в коридоре куда-то убегал пораньше, Юта умильно щурился, попивая кофе с Сыченом, Джехён ел, а Тэиль спал. Ленивая, утренняя суматоха. Тэён как всегда напомнил Тэну про его таблетки, растолкал сонного Тэиля, потрепал по голове Марка, подмигивая. А Тэн смотрел на все это и думал, насколько же давно Тэён живет в таком состоянии, что по нему совсем не сказать, что с ним творится такая беспросветная жесть. Однако в этот раз кое-что все же изменилось. Что-то неуловимо маленькое сдвинулось с места, какая-то тонкая струна самообладания оборвалась. Тэён часто ошибался на репетиции, шипел и бесился. В конце концов, он пошёл в коридор, чтобы отработать некоторые движения в одиночестве. Его не было час. Тэн решил сходить проверить. С тяжёлым сердцем он вышел из репетиционной. В коридоре было пусто, на считая парочки трейни, которые быстро поздоровались с ним и пошли дальше. В смежном коридоре и у лифта Тэёна тоже не было. Он нашёл его на лестнице, сидящим на полу, склонившим голову и разглядывающим правую руку. — Хён? — Тэён ощутимо вздрогнул от его голоса и медленно поднял глову. Видеть Тэна сейчас хотелось меньше всего на свете. Больше всего на свете хотелось видеть тоже его. У Тэёна опять скрутило там, внутри, глубоко кольнуло раскалённой спицей в самый центр его раны. А Тэн подошёл ближе, присел на корточки, в глаза заглянул. Тэён чуть не заскулил. «Отойди! Отойди, умоляю! Я совсем рехнусь сейчас!» — завыл он мысленно. А сам тонул в беспокойном взгляде Тэна. Голова закружилась и он зажмурился крепко. — Хён, что с рукой? — спросил Тэн, аккуратно дотрагиваясь. — Ничего, — бросил Тэён и хотел спрятать руку, но ее цепко схватили тонкие пальцы и заставили протянуть вперед. Тэн рассматривал сбитые в кровь костяшки и покрасневший, неестественно распухший большой палец. А сердце сжималось от этого. Тэён казался таким поломанным, искорёженным сейчас. Тэну это не понравилось. Ему нравился улыбчивый, строгий, ворчливый и бесконечно идеальный Тэён. Такой, на которого легко положиться. Такой, что дух захватывает от одного взгляда. Такой, на которого хочется равняться. А этот Тэён был таким потерянным, таким неправильным, что Тэну показалось, что он готов землю с небом местами поменять, лишь бы Тэён снова стал собой. — Ну и что же ты творишь, хён? — с легкой насмешкой сказал он. — Не умеешь удар держать, так и не берись, — и улыбнулся тепло, ободряюще. Мол, ничего, хён, со всеми бывает. Просто будь сильным. А у Тэёна внутри море бушует, волнами накрывает, он в нем захлёбывается. — Я…— у Тэёна губы совсем сухие, слиплись. И в горле комок, говорить не получается. — Всё хорошо, хён, — говорит Тэн и обнимает. Чувствует, как Тэён замирает статуей, а потом прерывисто вздыхает и хватается левой рукой за тэнову майку. Утыкается носом в шею и шумно тянет воздух. — Прости, — шепчет Тэён на выдохе. А у Тэна от этого «прости» внутри все переворачивается. Не должен такой сильный, удивительный и прекрасный человек так говорить. Совсем не должен. — Хён… — М? — Я всё знаю, — роняет Тэн, а у Тэёна от этого земля уходит из-под ног. Нет! Он не должен знать об этом. Никто не должен. Тэён застывает ледяной скульптурой. Он готов себе сердце вырвать, лишь бы это закончилось, лишь бы не услышать презрения в голосе Тэна, лишь бы не смотреть в его глаза, наверняка полные отвращения. А Тэн тихонько гладит его по спине, треплет волосы на голове, как маленькому. — Глупый хён, ты не должен извиняться. Мы ведь не выбираем, кого любить. Знаешь, в моей стране очень много странных людей, которые совсем не стесняются себя и своей странной любви. И я этими людьми искренне восхищаюсь. И тобой тоже восхищаюсь. Ты замечательный. Ты красивый, умный, талантливый и очень добрый. — Прекрати, — шепчет Тэён. Ему невыносимо это слышать от Тэна. Это слишком похоже на сон, от которого он никак не может проснуться. — Не прекращу. Ты должен знать, что в тебе миллион хороших вещей. А любовь, как говорят, самое чудесное, что есть на свете. — Как ты можешь это говорить? Тебе должно быть противно. Ничего, я понимаю. Мне самому от себя противно. Так что, пожалуйста, уйди. Пожалуйста, — рука Тэёна, сжимавшая рубашку на груди Тэна, безвольно падает на пол. — Нет, мне не противно, хён. Мне грустно, — Тэн хватает Тэёна за подбородок и заставляет поднять голову, заглядывая в глаза. — Мне грустно, что ты так себя чувствуешь из-за меня. Ведь я совсем не достоин таких чувств. Особенно от тебя. — Что за бред? Это ненормально. Эти чувства ненормальны. Я ненормальный. А ты... ты… Зачем ты это говоришь? Не надо меня успокаивать. Я не ребенок уже, переживу как-нибудь, — Тэён говорил, а Тэн думал о том, какие же у него живые, глубокие глаза. Глаза, в которых плещется океан боли. — Хён, ты недавно себе палец из сустава выбил и костяшки в кровь стёр. Вот это ненормально, а остальное ерунда. — Ерунда? Ерунда?! Да ты хоть представляешь, о чем я думаю, глядя на тебя? Представляешь, что я делаю с тобой в своих мыслях? Представляешь, как это все… Резкое движение, и лёгкий чмок в губы заставил Тэёна замолчать. — Что ты..? — выдавил он из себя, пока Тэн задумчиво облизывал губы. — Мало, — наконец решил Тэн и ещё раз наклонился к лицу старшего. В этот раз он целовал его медленно, смакуя, изучая. Только вот Тэён сидел неподвижной куклой и таращил глаза в пустоту. — Ай! — вскрикнул Тэён, когда почувствовал укус на нижней губе. Больно. — Не игнорируй меня, хён, — Тэн озорно улыбнулся и лизнул губы Тэёна. И вот в этот момент у Тэёна сорвало все замки, все тормоза, которые он так старательно ставил в своей голове. Он обнял Тэна руками, резко притянул к себе и впился требовательно в губы. Очень жадно, исследуя языком чужой рот и не позволяя перехватить инициативу. Он целовал Тэна так, будто от этого зависела его жизнь. А когда Тэн отстранялся, чтобы глотнуть нормально воздуха, Тэён набрасывался с удвоенной силой, будто у него пытались отобрать самое дорогое. Ни один из них не мог сказать, сколько это продолжалось и как так получилось, что Тэн переполз на колени к Тэёну. Но после, они сидели, переводя дыхание. Тэён крепко обнимал Тэна, а тот упирался ему подбородком в макушку и задумчиво трогал губы. — А знаешь, хён, — проговорил он наконец. И Тэён напрягся. Вот сейчас. Сейчас его сердце раскрошат на тысячи осколков. — Мне понравилось. — Что? — глухо спрашивает Тэён у груди Тэна. — Понравилось, говорю. Давай ещё разок? А у Тэёна внутри океан бушует, штормит. И волны его взлетают до облаков, на которых робко спряталась надежда. Надежда, что теперь стоит у самого края и уверенно шагает в бурлящую под ногами пропасть. Может…?