Безмятежность

Жара.  На затерянных в Индийском океане островах был необычайно погожий день. Температура уже превысила норму на несколько градусов, разогревая воздух все сильнее. На голубом небе не было ни единого облачка, только огромный желтый диск солнца, который создавал на лазурной воде ослепляющие блики. Тихое шуршание высоких, похожих на гранитные колонны пальм и легкий шум прибоя. Казалось, время здесь замерло, пропуская мимо себя все заботы и тревоги.  Шепард лежала на мягком шезлонге, закинув руки за голову. Тень от крупной листвы падала на тело, создавая похожий на перья гигантской птицы узор. Закрыв глаза, Рейна наслаждалась долгожданным отпуском. Она никогда не была в подобных местах. Да что уж говорить, трудно было вспомнить, когда она в последний раз вообще позволяла себе расслабиться на столь длительный срок. Иногда ей казалось, что сейчас она проснется и вновь окажется в своей каюте на «Нормандии», а все это – лишь сон уставшего человека. Каждый раз, когда ей попадались рекламные буклеты туристических агентств, ей всегда хотелось узнать каково там, в райских уголках. Но даже в самых смелых фантазиях Шепард не могла представить, что когда-нибудь этому будет суждено сбыться. Война закончилась. Она жива. Лежит на пляже в одном из самых прекрасных мест на Земле и рядом с ней тот, в чьих объятиях она обрела долгожданный покой. Тот, кому она всецело доверяла и кого безумно любила.  – Может, тебя все же намазать той штукой от солнца? – спросил Гаррус и немного приподнялся на соседнем шезлонге.  – Не надо. Я в теньке.  – В прошлый раз ты так же говорила, а в итоге потом два дня не могла выйти на улицу.  – Если бы у нас осталась мазь с панацелином, то я бы отошла гораздо быстрее. Но кто-то увлекся до такой степени, что мне в первую же ночь пришлось вылить на себя весь тюбик.  – Что-то я не припомню, чтобы ты тогда жаловалась.  Шепард приспустила на кончик носа солнечные очки и посмотрела на турианца. Его глаза были хитро прищурены, а в положении мандибул отчетливо читалась самодовольная улыбка. Легкая дерзость во взгляде и интонации придавали ему необыкновенный шарм... Что-то столь манящее и притягательное, что разум на мгновение отключался, а все мысли и чувства сосредотачивались лишь на неземном голосе, пробирающем до мурашек.  – Смотри не лопни от гордости, здоровяк, – легко рассмеялась Рейна, немного отойдя от наваждения.  Гаррус издал приглушенный, глубокий звук, похожий на урчание довольного кота, вспоминая Шепард в своих объятиях. Каждое прикосновение, подпитанное сильнейшими эмоциями, приобретало удивительную яркость и остроту, унося прочь из реальности. Туда, где полярность их тел теряла всякое значение, а любые последствия казались чем-то незначительным. Пустяком, нестоящим особого внимания.  Протянув руку к мини-холодильнику, Гаррус достал банку, которая тут же запотела. Быстро щелкнул крышкой – раздалось тихое шипение мелких пузырьков пенного напитка.  – Как ты можешь пить на таком пекле? – поморщившись, поинтересовалась Рейна.  – Я в отпуске, Шепард. К тому же для меня тут вполне комфортная температура. – Гаррус сделал два крупных глотка и протяжно выдохнул: – Будешь? Я прихватил L-аминовое пиво.  – Боюсь, что при такой погоде даже меня с одной банки развезет. И я либо усну прямо тут, либо полезу на пальму вон за тем кокосом. С самого приезда на него смотрю. – Рейна сняла очки и, потягиваясь, встала. – Пойду искупаюсь.  Щурясь из-за яркого света, Шепард шагнула из своего укрытия в тени, но тут же отскочила обратно. Палящее солнце до такой степени раскалило песок, что Рейна не могла даже выйти на него.  – Черт возьми, как же горячо! – терла она обожженную ступню и оглядывалась по сторонам. – Тебе помочь?  – Да. Не видишь где-нибудь мои тапки?  – Не-а. – Гаррус огляделся по сторонам, поставил банку обратно в холодильник и медленно подошел к Рейне. – Хочешь, я тебя отнесу?  Шепард ничего не успела ответить. Уже через секунду он ловко подхватил ее на руки. Рейна широко распахнула глаза и удивленно посмотрела на Гарруса. Это что-то новенькое. Не то что бы он раньше совсем не поднимал ее, но одно дело сделать пару шагов до постели, а совсем другое – нести через весь пляж только потому, что она не могла найти обувь.  – Да я справлюсь, как-нибудь... – пробормотала Шепард, но руки сами собой оплели мощную шею турианца.  Вакариан воспринял это действие за согласие, пропустив мимо ушей ее слова. Аккуратно ступая, он двинулся в сторону воды. Его ноги утопали в белом бархатном песке, из-за чего Гаррус слегка пошатывался. Стараясь сохранить равновесие, он перехватил Рейну поудобнее и сильнее прижал к себе. На радость Шепард, до этого он все время сидел в теньке, и пластины не нагрелись до такой степени, чтобы доставить ей дискомфорт. Она крепко держалась за него, задумчиво глядя на тонкую линию горизонта.  Бывают женщины, которые просто созданы для того, чтобы их носили на руках, но Шепард считала себя скорее полной противоположностью им. В случае необходимости она сама могла носить на плечах взрослых мужиков. И если бы сейчас ее держал не Гаррус, то она бы сразу соскочила на землю. Глупое чувство. Непонятное. Она не могла решить, чего ей больше хотелось: встать на ноги и прекратить столь неловкую для себя ситуацию или чтобы он никогда ее не отпускал.  – Приехали.  Он мягко поставил Шепард, так, чтобы ее ступни оказались в воде. Положив руки на талию, Гаррус притянул ее к себе.  – Спасибо. – приподнявшись на носочках, она чмокнула его в нос.  – Если честно, я удивлен, что ты не сопротивлялась.  – Сама в шоке. Осторожней, Вакариан, я еще привыкну к подобному. И в следующий раз Галактику будешь спасать ты, а я, как нормальная женщина, буду сидеть у тебя на спине.  – Нормальная женщина ждала бы меня дома с горячим ужином!  – Ну, на такое можешь даже не надеяться! – Шепард отошла, освобождаясь от его рук. – Пойдем со мной.  – Ты же знаешь, что я не плаваю. К тому же там холодно.  – И как турианцы поднялись до таких высот?! С такой-то приспособленностью к окружающей среде! – ехидно сказала Рейна и махнула ногой, поднимая волну блестящих брызг. Гаррус прорычал, когда капли покрыли его тело и медленно пошел в ее сторону.  – Сказал человек, который, немного посидев под солнцем родной планеты, обгорел до корочки! – Турианец постепенно приближался к ней.  – Туше. – Рейна пятилась от него, игриво улыбаясь. Отойдя на несколько шагов, Шепард еще раз окатила его. На этот раз так сильно, что его накрыло почти с головой. Вода скатывалась по его коже, просачиваясь между пластин маленькими ручейками. Турианец замер, привыкая к неожиданной прохладе.  – Ну. Держись. Шепард! – он тихо отчеканил каждое слово, исподлобья посмотрев на Рейну. У нее по спине пробежал холодок – настолько хищным стал его взгляд.  Прошло не больше секунды, прежде чем Гаррус сорвался с места. Моментально оценив свои шансы на победу в забеге и признав их нулевыми, Рейна ринулась на глубину. Она ловко занырнула, быстро удаляясь от своего преследователя. Вакариан затормозил, чуть не завалившись в воду, и потряс головой, пытаясь смахнуть со своего лица лишнюю влагу.  – Это жульничество! – смеясь, крикнул он, когда Шепард снова показалась на поверхности – уже на приличном от него расстоянии.  – Это эволюция! Смирись!  – Рано или поздно ты вылезешь и мы еще обсудим это! – Гаррус, все еще немного посмеиваясь, медленно двинулся прочь.  Может, турианцев природа и обделила способностью плавать, зато зрение у них было превосходное. Усевшись, Гаррус смотрел, как Рейна уплывает все дальше. Ее руки взмывали над лазурной водой и погружались обратно, в каждом движении была плавность и легкость. Как же хотелось быть сейчас рядом с ней...  Периодически она, переворачиваясь на спину, растягивалась на водной глади, просто отдавая себя течению. Даже на таком расстоянии Гаррус мог различить на ее лице умиротворенную улыбку. Когда они только приехали, она постоянно сидела с КПК. После победы над Жнецами в Галактике был еще тот бардак, и Шепард терзала себя тем, что она в это время где-то расслабляется. Скольких же усилий стоило уговорить ее убрать гаджеты куда подальше и в кои-то веки пожить для себя. Для них. Напряжение, скопившиеся за все эти годы, постепенно уходило. Она все чаще радовалась каким-то мелочам и стала заметно веселей. Даже взгляд стал другим, в нем больше не было прежней тревоги, которая накатывала на нее каждый раз, когда она оставалась одна. Ей все реже снились кошмары.  Маленькая волна накрыла Рейну, и она, как-то по-детски потерев глаза, снова стала уплывать вдаль от берега. Вакариану нравилось наблюдать за ней, но каждый раз, когда она ныряла, скрываясь от его взора, ему становилось немного не по себе. Если там, на глубине, с ней что-то случится, то он ничем не сможет ей помочь. Разве что камнем погрузится вслед за ней. Прогоняя дурные мысли, он лег поудобней, греясь после внепланового купания.  Вдоволь наплававшись, Шепард замерла у кромки воды. Путь до шезлонга снова пролегал через раскаленный пляж. Звать Гарруса ей не хотелось, да и язык не повернется попросить, чтобы он ее еще раз отнес. Рейна поймала себя на мысли, что она совсем обленилась в отпуске. Тихо выругавшись, она со всей возможной прытью направилась в тень, несколько неуклюже увязая пятками в песке.  – Ты спишь? – подойдя к Гаррусу, она нависла над ним. Крупные капли соленой воды сорвались с её волос и упали на его лицо. Поморщившись, он открыл глаза.  – Поспишь тут. – Вакариан неожиданно дернулся и, схватив ее, повалил на шезлонг, прижав сверху. – Ну, так что, продолжим разговор? Теперь ты не убежишь.  – В таком случае – я сдаюсь, – прошептала Рейна, положив руку ему на шею, и притянула к себе.  Турианцы не целуются. Но за время их отношений Гаррус неплохо приспособился к такому виду человеческой ласки и даже вошел во вкус. Ему нравились ее губы, нравилось ощущать их мягкость и тепло. А ее язык... По сравнению с его, он был таким нежным и гладким... Ощущать ее вкус, такой непривычный, но вскоре ставший таким родным. Это можно сравнить с дорогущим, диковинным деликатесом. Поначалу он кажется чем-то странным и сложно понять, что гурманы находят в этом. Но позже, когда распробуешь, невозможно оторваться и подсаживаешься, как на наркотик.  Да восславятся фармацевтические компании, которые убрали из межвидовых поцелуев горький привкус смерти от анафилактического шока!  Шепард водила кончиками пальцев по его спине и пояснице. Пластины на ощупь напоминали гальку на берегу, отточенную временем до идеальной формы. Как же было приятно проводить по ним руками, нежно прикасаться к более мягким и на удивление чувствительным пластинам на лице. Ощущать переходы между крепкой кожей и жесткими костяными вставками. Неописуемые тактильные удовольствия, доступные для тонкой человеческой кожи.  Вакариан слегка приподнялся, давая Рейне немного отдохнуть от своего веса. Повернув голову, он наконец обратил внимание на ее руку, которую она все время отставляла в сторону.  – Что у тебя там?  – У меня есть к тебе просьба. Открой это.  Она протянула ему ладонь с пестрой ракушкой. Гаррус, немного кряхтя, сел, спустив ноги на землю. Забрав у Шепард находку, он стал задумчиво крутить ее. Рейна прижалась к его спине и, приобняв, поглаживала его живот. Наблюдая за стараниями Гарруса, она бездумно терлась подбородком об его плечо. Легонько поцеловала и прижалась к нему щекой.  Такой простой жест. Совершенный абсолютно бессознательно. Повседневный и не значительный на первый взгляд. Но сколько в нем было трепета и нежности... Чистое проявление своих чувств. Без прикрас и высокопарных слов.  Маленькое чудо.  Настоящая любовь.  Гаррус подцепил когтем край ракушки, и та с легким треском поддалась его усилиям и раскрылась.  – Духи, Шепард! Что это за мерзость?!  – Это моллюск.  – Похоже на чей-то выдавленный глаз... И пахнет просто жутко.  – Не уверена, что именно этих, но подобных едят. Нужно сбрызнуть лимоном и съесть сырыми. Говорят, это отличный афродизиак.  – Я сочувствую человечеству, если для того, чтобы возбудиться, надо проглотить подобную гадость. Тебе-то это зачем? Я вроде пока не настолько плох.  – Хах, ты себе не представляешь, что человечество только не поглощает для этих целей! Но не волнуйся, Гаррус, я не собираюсь это есть. – Шепард забрала ракушку. – Смотри. Вот эта штучка – жемчужина. На Земле весьма ценная и редкая вещь.  Рейна аккуратно вытащила перламутровый камушек и, отложив в сторону раковину, обтерла жемчуг полотенцем. Он был небольшой, не очень правильной формы, больше походил на пилюлю или на куколку какого-то насекомого. Прокручивая его между указательным и большим пальцем, она снова заключила турианца в объятия, придвинувшись к его горячей спине.  – Ты даже не представляешь, насколько мала была вероятность, что я ее найду...  – Выигрывать в ситуациях с минимальным шансом на успех – это твое. Хм-м... Надо будет купить лотерейку! – с нежностью в голосе сказал Гаррус, приподнимая ладонь Рейны, чтобы лучше разглядеть находку. – Интересно переливается. Что из этого делают?  – Украшения какие-нибудь... Но я просто хочу сохранить ее. На память. Без преувеличения могу сказать, что время, проведенное здесь, с тобой – самое счастливое в моей жизни. Эта жемчужина будет доказательством того, что мне это не приснилось.  Гарруса умилила ее сентиментальность, и мандибулы двинулись в легкой улыбке. С тех пор, как Духи вернули ему ее, после всего, что они пережили, после того, как почти похоронил ее... Он с новой силой стал ценить каждое проведенное вместе мгновение. Гаррус прижал ее к груди, поглаживая еще мокрые волосы, думая о том, что она права. Рано или поздно они вернуться к привычной для них опасной жизни. И все происходящее с ними на этом острове будет лишь воспоминанием, которое хочется сохранить до самого конца.  Никуда не спешить. Просыпаться рядом и еще часами валяться в кровати. Питаться непривычно вкусной едой, шутя и разговаривая о какой-то ерунде. Гулять, держась за руки, вызывая изумление людей, встречавшихся им по пути. Заниматься любовью... То настолько безумно и пылко, что потом приходилось зализывать раны, то невероятно нежно и чувственно, что казалось, будто их души сливались в одну. Засыпать в объятиях, ласково поглаживая друг друга, забывая все, что происходит за пределами их персонального рая. Невероятно приятное чувство зарождалось где-то в груди и медленно расплывалось по всему телу, укутывая, убаюкивая ласковым теплом. Чувство, о котором раньше можно было только мечтать. Безмятежность.