Пока я спал

      Острый, аккуратно подточенный грифельный карандаш монотонно раскачивался на пальцах, повторяя последовательные движения маятника. Видимо, очень тяжёлая дума посетила голову его хозяина. Небольшое крашеное окно было открыто и лёгкий, весёлый летний ветерок раздувал кружевные занавески. С улицы повеяло чем-то сладким, пряным, таким вкусным, что стул, находящийся в смертельном положении, всё-таки рухнул, а вместе с ним и любопытный околдованный запахом нос.              - Вот чёрт! – воскликнул вспыхнувший молодой человек в клетчатой рубашке, недовольный своей неловкостью.              Дряхлый деревянный стульчик был возвращён в вертикальное положение. Молодой человек задумчиво почесал затылок и принялся искать сбежавший грифельный карандаш.              - Да куда же ты сволочь закатился! - ворчал парень, шлёпая ладошкой под пыльной кроватью.              Внезапно пальцы коснулись чего-то влажного, или холодного, того чего явно не должно было быть под кроватью. Парень резко отдёрнул руку к себе.              - Что за? Где фонарик?              Руки полезли в ближние ящики. Щелчок. Щелчок.              - Чёрт, батарейки забыл поменять…              Парень немного замешкался. Да что такого может быть там под кроватью? Он уже давно вырос из того возраста, когда нужно и можно было бояться выдуманных чудиков, поджидающих тебя каждую ночь возле твоей подушки. А ты в это время был овеян мыслью и всё думал, думал, дрожа под одеялом, проснешься ли ты наутро? И считал, что если заснёшь, значит, ты спасся. Ха-ха, как смешно. Он, конечно же, мог заглянуть туда и без помощи фонарика, но уже мешал психологический фактор. Его бросило в холод, он отошёл от кровати ещё на два шага и случайно споткнулся о свои разбросанные вещи. Боже, как подскочила его душа! Будь люстра ковшом экскаватора, он бы закопался в ней, впитался в неё. Его рука лежала на сердце, а он посередине комнаты.              - Нет, так не должно продолжаться! Там ничего нет! Самовнушение, это лишь самовнушение… охрененное самовнушение, блин!              Молодой человек поднялся, отряхнулся и остался в том же несчастном пяточке ковра, края которого казались своеобразной защитой.              - Так необходимо развеется, - парень схватил мольберт, мирно валяющийся в углу комнаты и пару заточенных карандашей.              Он вышел из дома, шаги его были быстрыми, спешащими. Хоть он уже и не рядом с кроватью, но эта злосчастная мысль никак не хотела его отпускать и просто медленно издевалась над его воображением. Пройдя несколько кварталов, он достиг местного парка, в котором открывался прекраснейший вид на искусственный прудик. Идеально для пленера. Парень нашёл самый приятный глазу ракурс и удобно уселся на крашеной скамейке. Раздвигающиеся ножки мольберта заскрипели по асфальту.              «Надеюсь, работа меня отвлечёт…»              Ну, это он так считал, а его память неет. Хотя потихоньку, наслаждение рабочим процессом вломилось в творческую напуганную душу и зарисовки заблестели графитом на солнце. Под конец пришла лень и поставила свою жирную точку.              «Какая прелесть вокруг…»              Пение птиц разряжало обстановку, но ненадолго. Пока молодой человек не взглянул на свои зарисовки.              - Голуби?              Да на них было много голубей. Парень выглянул из-за мольберта. Весь асфальт был усеян голубями. Их трупами.              - Что за хрень… - мысленно парень полз всё выше и выше на скамейку.              Он сглотнул слюну.              «Оборачиваться? Или нет? А может кто-то есть рядом? Нет, не стоит».              Глаза пробежали по горизонту. Вокруг гуляла мёртвая тишина. С пруда прокатилась лёгкая волна леденящего сухого ветра, принёсшего песчинки земли. Возвращаться ли домой? Может,он уже отравлен проделками мокрой, холодной странной штуки, валяющейся под его кроватью? И тут что-то тяжело опустилось на его левое плечо. Честное слово, парень чуть заикой не остался. Послышался женский смех. Перед глазами сияла широкая улыбка. Её глаза скручивались в маленькие щёлочки.              - Извини, если напугала, - она всё улыбалась.              Широко раскрытые глаза молодого человека таращились на неё с буйным сумасшествием. Он никак не мог прийти в себя и поэтому, молча, продолжал сидеть с поджатыми к груди коленями.Она попыталась снова прикоснуться к его плечу, чтобы растормошить застывшее сознание.              - Эй, ты в порядке?              На что парень остановил её руку.              - Да. Оставь меня.              Её брови поморщились.              - Что значит оставь?              - А то и значит, - отрезал тот, и принялся соскребать упавший мольберт и разлетевшиеся листочки с асфальта.       - Я не понимаю. Объясни мне, - она села на скамейку.       - Не до тебя.              Кажется, эти слова обидели её. Она сложила руки на груди, закинула ногу на ногу.              - Я хотела с тобой поговорить, - настаивала она.       - Слушай, мне сейчас некогда. Мне нужно закончить работу, - он всё время отворачивался, чтобы не столкнуться с обвиняющим в грубости и невежестве взглядом своей девушки.              «… Блин. Опять точить придётся».              Несколько карандашей сломалось, когда его нога случайно пнула мольберт. Когда он уже собрал все свои творческие пожитки, на ходу она схватила его за рукав рубашки.              - Постой! Мне,правда,необходимо тебе что-то сказать.              «Придётся выслушать. Но не говорить ей. Это лишнее».              - Ну, хорошо, хорошо! Отпусти. Я слушаю тебя.       - Нет, давай присядем, - она всё ещё настойчиво тянула его за собой.       - Ладно. Что ты хотела сказать?              Она вдруг покраснела, вся сжалась, отвела взгляд вниз. Руки её вспотели от волнения, а верхняя губа чуть-чуть распухла. Так с ней всегда бывает, когда она боится, что её не поймут или обвинят в чём-то. Молодой человек внимательно следил за каждым её жестом и пытался предугадать, что же она скажет. Пока что в голову лезло сплошное безумие.              - У меня сегодня никого не будет дома, - прошептала она.              Парень сразу переменился в настроении. Не сказать, что он жаждал этого предложения, но определённо знал, что оно когда-нибудь поступит в ближайшее время.              «Вот подфартило, так подфартило! Я как раз думал сбежать к кому-нибудь. Как коктейль два в одном: удовольствие, спокойствие моего воображения, конечно, мёртвая тишина не в этом смысле. Я сам себя обманываю… Я никогда не забуду этого ощущения. Брр, как вспомню… Там есть что-то, но я не уверен, что это безжизненный кусок мяса».              Молодой человек взял её дрожащие вспотевшие руки в свои тёплые слегка чёрные от грифеля ладони.              - А ты действительно этого хочешь? – произнёс он украдкой.       - Я готова.       - Морально?       - Да, блин! Хватит подшучивать надо мной.       - А я и не шучу вовсе, - по лицу так и забегала подлючаялыба.       - Да перестань ты. Мне легче было бы себя лично заживо закопать, чем предложить тебе такое, а ты смеёшься.       - Во сколько к тебе приходить?       - Не во сколько.       - Как так?       - Мы сейчас пойдём.              Она живо подскочила со скамейки, всё ещё крепко сжимая в своей руке кусок его рубашки, и понеслась в сторону своего квартала.              - Погоди! – смеялся он, - Я так себе все ноги повыворачиваю! Обязательно так спешить?! Ты думаешь, мы не успеем?       А та выкрикнула ему в ответ: Ты не успеешь, я ради тебя стараюсь!       - Ну, ты сама напросилась, - он крепко сжал её руку в своей руке и увеличил скорость перебирания её ножек.              Хоть страсти и начали пылать ещё до пересечения порога, мольберт был аккуратно оставлен в углу. Он как бы был безмолвным наблюдателем человеческого разврата. Да свидетелем чего он только не был. Даже в ту ночь он уже знал, кто забрался под кровать к его хозяину и обещал хранить эту тайну пожизненно.              - Ну, может, сейчас ты мне расскажешь, что с тобой случилось там, в парке? – она повернулась к нему, убирая с лица растрепавшийся локон волос.       - Ничего не случилось. Все, так же как и было. Хотя нет, поправочка, теперь всё будет по-другому.              «Ну, вот зачем ты опять напомнила об этом?! Я только ушёл в нирвану…»              Она продолжала назойливо настаивать на своём женском упорстве:       - Я же вижу, что что-то не так. Почему тебе так сложно сказать мне об этом?       - Мне не сложно. Говорить нечего.              Он встал и медленно поплёлся к мольберту. Она проследила его дальнейшую траекторию и нахмурила брови.              - И что ты опять к нему ползёшь? Разве меня мало? - она начала размахивать руками и ёрзать на разложенном диване, постепенно запутываясь в простыни.              Парень взял наброски в руки и стал медленно рассматривать свой штрих.              «Что это? Откуда оно здесь? Я это не рисовал. Но штрих мой. Кто мог это сделать, пока я спал?» - он тяжело закрыл глаза и помассировал их пальцами, - «Очередная фантазия и ничего более».              Стало так тихо вокруг. Будто бы он остался совершенно один. Шумный шелест дождя молчал. Пустота. Где все звуки? Дыхания не слышно. Он прикоснулся к своей шее. Подушечки пальцев чувствуют, как что-то бьётся изнутри. Пульс. Но привычного стука личного насоса будто бы нет. Что это? Почему именно так? Ожидаешь чего-то внезапного. И это ожидание ещё больше выбивает пот из тебя. Она неожиданно коснулась его плеча холодными пальчиками.              «Да сколько можно?!»              Листочки засвистели в воздухе и покатились по полу.              - Да, что с тобой? Ты почему так пугаешься?       - Ничего. Всё нормально.       - Что это? – она указала на странный рисунок, застрявший в его руках, и уже приготовилась выдирать зарисовку из его кистей, если тот заупрямится. А он обязательно заупрямится.              Парень поднял на неё недовольные глаза и ещё крепче сжал листок бумаги. Линии сгиба поползли по его плоскости как маленькие капилляры.              - Ну, покажи, пожалуйста!              Убийственно равнодушный сонный взгляд умолял – «Нет! Нет! Отвали!!! Ничего я тебе не покажу!!!»              - Покажи… - крехтела та, всё сильнее оттягивая зарисовку к себе.              Нарастал риск расчленения бумаги, потому что было слышно, как она трещала по швам. Парень всё-таки сдался.              - Да, бери, бери… Только не испорти подсказку.       - А что это? – она поднесла зарисовку близко к лицу, чтобы получше разглядеть неаккуратные штрихи, - Твоя комната? Ты что рисовал сам себя? Такой низкий ракурс…       - Нет.       - А кто же тогда? – и она странно ухмыльнулась.       - Не знаю. Не я.       - Так, погоди, ты меня разыгрываешь?       - Нет.       - Хватит сидеть с каменным ликом, когда я с тобой разговариваю! – ему в лицо прилетело подушкой.       - Эй! А что я, по-твоему, должен изображать на нём?       - Эмоции! Эмоции!– она снова замахивалась на него подушкой.       Защищаясь рукой, он выкрикивал:       - Ты, наверное, жаждешь, когда я сдачи дам? Прекрати, пожалуйста. Успокойся, я сказал! – пришлось отнимать эти несчастные подушки и закидывать их в дальний угол комнаты.              Их тела оказались совсем близко друг к другу, так близко, что ей было тяжело дышать.              - Ты задавил меня…       - Ни чуть.       - Да, не ври…       - Я вру, согласен, но только тогда, когда это не правда.       - Ты хочешь ещё? Скажи честно?       - Чего ещё?       - Интимной близости.              Парень рассмеялся и упал с дивана в жутком истерическом припадке.              - Что? Я что-то не так сказала? – на лице зияла растерянность, оленье недоумение высказывалось с каждым хлопком ресниц.       - Да, нет, всё так… - а у самого никак не получалось усмирить свои разъезжающиеся губы и трясущийся от смеха живот.       - Прекрати, прошу тебя! – с мольбой в голосе скулила она.              Его голова легла на грубый диван. За ней последовали неуклюжие локти. Он, молча, блестел серыми от слёз глазами. Казалось, что он всё ещё смеялся, хотя губы его были спокойны, не двигались, а выражение лица постепенно холодело, каменело. Он внимательно смотрел не неё, будто бы выискивал её готовность выслушать его. Он решил, что расскажет ей всё.              - Сегодня утром я делал небольшие наброски для своего заказчика и случайно уронил карандаш. Я полез доставать его, водил своей рукой под кроватью… - он опустил веки. Свет от лампы просвечивал через его ресницы, они были такими воздушными, густыми, вот-вот и взлетели бы.       - Ну, а что дальше? Что там под кроватью? – её ладонь нежно погладила его по полосам.       - Что-то ужасное, наверное. Оно было таким холодным, влажным, как замороженное мясо, только что вытащенное из ледяного плена холодильника.       - И всё?       - Что значит всё? Ты не веришь мне? – он резко поднялся на ноги и отсел на противоположное кресло.       - Я верю тебе, - в её голосе проскользнула загадка, загадка, которая заставляла молодого человека задуматься – искреннее ли это было заявление?       Он продолжал:       - Я не хочу возвращаться домой. Мне кажется, что он больше не является моим домом.       - Ты боишься той штуки под кроватью? – наглая ирония кольнула его слух и зазвенела в голове как противное эхо.       - Хочешь я тебе докажу, что «она» там есть? Ты мне не веришь. Так поверь, лишь очутившись там, в комнате, ты ощутишьнекое волнение, тревогу, даже страх.       - Хорошо, я схожу с тобой. Трусишка ты мой…              «Необязательно было шутить… Это не шутка. Что там может быть? Но я не могу посмотреть… я боюсь. Кто знает, что там? Наверное, любой другой уже бы давно купил батарейки, засадил их в фонарик и заглянул под кровать. А что дальше? Что бы с ним стало? Или не стало? В жизни так не бывает. Нет никаких чудовищ и монстров под кроватью – это всё воображение, мои придурковатые мысли, облитые красной краской ужасов и идиотсткие умозаключения на их основе. Она увидит то, что видел я».              Две тени размеренно текли по мрачным, тусклым домам, утопающим в пучине ночных иллюзий. Они кусались, скалили невидимые зубы, плясали как черти в аду, радуясь новому грешнику. Он постоянно оглядывался. Не бредёт ли кто за углом? Нет. Показалось. Тихий, спокойный уснувший дом. Или в нём просто никого нет?              - Ну, пошли, чего ты встал? – она остановилась на тропинке, ведущей к его дому, и наклонила голову набок.       - А ты что не видишь? – он стоял как вкопанный.       - А что я должна увидеть? –она повернулась к дому лицом и начала всматриваться в темноту.       - Ну как что? Свет не горит, - его ноги привлекали его попятиться.       - Конечно, он не горит. Два часа ночи как-никак! А мы тут с тобой полуночничаем…       - Точно… Как я раньше не подумал… - движения стали более свободными, напряжение понемногу спадало, но не до конца, в дом то они ещё не вошли.       - Меньше воображать надо. Я вот вообще тебя не понимаю. Утром, значит, светло и всё видно ты чего-то боишься, а ночью по пустому городку, бродить, в котором в каждом кусту по маньяку сидит и тебе не страшно, рожи кривые не мерещатся, вурдалаки и оборотни обходит тебя стороной!?       - Ты так намекаешь на то, что я свихнулся, да?       - Я не намекаю. Ты просто боишься своего дома и всё, чего здесь страшного? Ничего.              Продолжение следует...