Черное море

      Стоя у закрытого окна, обычному человеку придет мысль открыть его, понаблюдать за детворой или же насладиться прохладой вечера. Среднестатистический человек не будет запирать себя в четырех стенах, надеясь, что мир забудет о нем. Ким Намджун не нормальный.              Хмурое утро радует только отбитых людей, одиночек и просто глупых. Тех, кто бежит навстречу новому дню с надеждой, что сегодня будет лучше, чем вчера. Джун любит хмурое утро, серое небо, тусклое свечение солнца и недовольные лица людей, спешащих на нелюбимую работу. Стрелка настенных часов на семерке, и, будто бы по расписанию, парень сидит на кухне с кружкой кофе в одной руке и сигаретой в другой. Ему бы бросить курить, да нет ни стимула, ни желания. Какой смысл что-то улучшать в себе, если ты и так никому не нужен; конечно, если исключить книги.       Только исписанные бумажки будут скучать по его длинным пальцам, проникновенным глазам и той заботе, которой Ким окружает фолианты. Только книгам не важно, есть у тебя вредные привычки или нет, высокий ты или низкий. Они не предают и не лгут, они полностью доверяют без мысли, что этот человек порвет и выбросит. Книги лучше людей во многом, хотя бы тем, что каждое издание несет в себе неповторимую историю со своей моралью, имеет свои краски, так непохожие на другие. Прочтя один раз произведение, спутать с каким-то другим не сможешь, только, правда, если оно действительно хорошее, не написанное под копирку.       Книги — словно другая вариация людей: есть такие, которые несут в себе что-то ценное, стоящее, а есть те, которые прочесть на раз, просто убить время. Также есть те, которое очень нуждаются в ремонте — их испортили люди, однако чинить их тоже будут люди.       Так, их главный плюс в том, что они не говорят, не говорят человеческим голосом, не надоедают ежедневной болтовней о ненужном, не выносят мозг тем, что «почему в квартире так грязно, ведь сегодня суббота — пора бы и убраться, а то не как человек».              Ким Намджун любит книги, любит больше, чем людей, существ, постоянно спешащих по своим делам и не видящих изумительности окружающего мира. Ему бы в философы податься, да это не прибыльно и не благодарно, хотя кто сейчас считает работу библиотекарем прибыльной? Но Киму нормально, его все устраивает. Что может быть лучше, чем просидеть в тишине и спокойствии весь день. И даже то, что в «Черное море» заглядывают порядка несколько раз в неделю, не расстраивает — несмотря на свою непопулярность, оно все же имеет постоянных читателей. «Море» благодарно друзьям и каждый раз старается предложить своих самых лучших «работников», а извечный консультант с ямочками на щеках помогает в этом.              ***              Серый день. Серое небо. Серые мысли.       Все настолько однообразно, тянущееся день ото дня, что порой проскальзывает: «А почему бы не утопиться?». Собственно, а почему бы и нет? Что мешает людям идти на столь крайние меры, что нас останавливает от последнего шага в пустоту?       Серые мысли и только; нет, не те, которые имеют яркий блеск зимнего утра, и даже не те, которые закрадываются после захода солнца. Мысли, вроде и не плохие, а вроде и не несущие в себе благих намерений. Те, которые лишь удерживают ногу над обрывом, но не отпускают и не толкают. Что-то вроде: «А ведь будет жаль так и не дождаться последней части Star Wars» или: «Но ведь я так и не дочитал ту книгу, так и не узнал конец». Порой, конечно, может казаться, что и этих простых отговорок всегда будет хватать, но… всегда есть но.              Еще год, и все то, что вроде бы тебя держит, закончится и уйдет в хранилище памяти, никому не нужное место, как и ты сам. Еще год, и твои Серые мысли начнут менять цвет, постепенно, так, чтобы ты не замечал, не подозревал о той всепоглощающей яме, куда тебя заведет твое же сознание.              Чон Хосок умеет думать, по-настоящему думать. Не так, как те взрослые дяди, указывающие подросткам на их неправоту. Разбирались бы они сами еще. Не так, как те же «философы», всюду делая вид, что размышляют над глобальными проблемами вселенной. Чон Хосок умеет думать, разграничивая мысли о несбыточном и о том, где бы достать деньги на оплату коммунальных расходов. Парень четко понимает возможности, не переоценивая их, как это делают некоторые любители похвастаться шикарной жизнью, как те, кто даже не задумывается, что в одночасье можно лишиться всего и даже столь ценной для кого-то жизни.       Стоя близ побережья Восточного моря, думаешь о многом, начиная от «Может искупаться?» до «Какая оплошность — забыть шарф дома, сегодня очень ветрено». Взгляд одинокой фигуры уходит от темных неспокойных волн, перемещаясь на большие окна близлежащих кафе. Вроде бы обычный желтый не примечательный свет, а ты тут же дорисовываешь в голове аромат кофе с ирисками, словно только что вышел из здания, но нет. Нельзя сказать, что только что, ведь это было не пятнадцать минут назад и даже не пару дней. Это было в далеком детстве, когда тебя сопровождало тепло сердец. Тех, благодаря которым ты всегда чувствуешь, что кому-то нужен, что не один среди хмурых взрослых, и ты знаешь:тебе есть к кому возвращаться.              Чон Хосок знает, что ему возвращаться не к кому, его никто не ждет. Дома, как всегда, холодно и пусто, и не то чтобы парню хотелось бы мебель по всем углам расставить —нет, пустота скорее душевная, та, которая съедает день ото дня. От неё не скрыться, если включить все светильники в доме, наплевав на то, что в конце месяца это все не слабо ударит по карману. Да и зачем бежать куда-то от того, что со временем стало таким родным и близким. От того, что стало частью тебя.       Парень думает, что неплохо, в общем-то, и тут, на ветру, который приведет в чувство даже короля питейных заведений. Тут почти безлюдно, что, конечно же, является несомненным плюсом. На скамейке можно было бы даже спать, если бы по ночам не было патрулей. Хо правда нравится охлаждать пятую точку, он так бы и остался на очередное свидание с морем, но что-то, что внутри его грудной клетки, потянуло к огонькам на другой стороне дороги.       Подходя сейчас к небольшому кафе, любому бы захотелось зайти. Всем нам хочется немного согреться после долгого пребывания на холоде, и Чон не исключение. Но под «согреться» он понимает иное, нежели множество живых тел. Согреться не значит привести температуру тела к стабильному тридцать шесть и шесть, не значит нажраться в хлам дешёвым, или не очень, алкоголем. Согреться — значит хоть ненадолго вспомнить, какого это —чувствовать себя своим среди чужих, это немножечко меньше думать о драматичности бытия, отвлекаясь на всполохи искусственного огня в камине. Те язычки пламени, что завораживают своим танцем, и вроде бы ты должен, наоборот, погружаться глубже в свои раздумья, но тут другая схема.       Тут тебя гипнотизирует смесь ярких цветов, заставляет отключить голову и, будто напившись, сидеть, не втыкая в происходящее. И, зная все это — ведь Чон не дурак какой с улицы Сезам —парень в черной куртке проходит во внутрь, но не вглубь, как бывает во многих однообразных романах, продающихся в книжных. Хосок садится у окна, (как же без этого), он не может бросить свою спутницу, иначе какой из него джентльмен? Вот он, в тепле, вкусно пахнет выпечкой и, вроде бы, к нему никто не докапывается поболтать за жизнь. Что еще надо?       Парня не устраивает абсолютно все, начиная от обивки дивана, которая слишком мягкая, и заканчивая смеющимися детьми в противоположном углу комнаты. Эти ненастоящие лица людей везде. Вот типичная семейка, где, кажется, царят улыбки, но если приглядеться вот так — очень внимательно — увидишь фальшь и ложь. Вот типичная парочка: вроде бы у них свидание и все конфетно-букетно, но что-то закрадывается в мысли. Хотя бы то, что девушка рассказывает очередную историю своему спутнику, не отвлекается пофлиртовать взглядом с другими посетителями заведения, парень же только и смотрит в гаджет в руках, смеясь и улыбаясь отнюдь не от своего собеседника напротив. Типичное «свидание».       Но только не у самого Хосока: он умеет быть верным, он ни на что не променяет холодное море — то, что так отчаянно гонит его каждый раз. Не променяет необузданность, но такую привычную, на теплый снаружи, но ледяной внутри аквапарк.       — Кофе? Чай? Или что покрепче? — мило улыбаясь, спрашивает официантка у нашего замерзшего внутри.       — Ммм… какао, если можно, — не отрывая взгляда от окна, отвечают.       — Конечно, что-нибудь еще? — с розовым блокнотом в руках девушка похожа на школьницу, у которой сейчас должны быть дополнительные занятия по подготовке к вступительным или кружок рукоделия.       — Нет…А, погодите — две чашечки какао. Вот, теперь все, — как же можно забыть про свою спутницу?Да и пить одному в компании как-то неприлично. Хотя, пить ли?       Официантка уходит так же незаметно, как и день в календаре:казалось бы, не спускаешь глаз, но раз — и уже опять утро, все проворонил. Чем упорнее ты следишь за своим экспериментом, боясь прошляпить момент, тем громче смеется жизнь, показывая средний палец твоим попыткам. И вроде бы пора уже отчаяться, сдаться к чертям, набравшись спиртного, но такое не прокатит с Чоном. Только не с ним, он никогда не сдастся, нет, это не в его духе. Мы будем падать раз за разом, раздирая колени к ебеням, но пытаться собрать свою жизнь. И чем сильнее желание, тем мельче кусочки разбившегося существования.       «…Тик-так — бежит наше время, тик-так и все мы неумолимо приближаемся к той самой черте, которую многие бояться переступить. Еще чуть-чуть и ты, наконец, узнаешь то самое, что постоянно ускользает от тебя…». Мда, что настрой парня, что предпочитаемые им книги — все имеет пессимистическую окраску. Сможет ли он когда-нибудь взять в руки «Мое возвращение к жизни» Лэнса Армстронга не просто как очередной товар в магазине, положив обратно, ища что-то другое? Что-нибудь о тех же звездах, таких далеких, но и притягательных одновременно.              — Могу присесть? — у столика стоит высокие парень с выбеленными волосами и стаканом дымящегося напитка в руке.       Кто это? Зачем он подошел? Разве в кафе нет свободных столиков? Чем это место его привлекло?       Как жаль, что ни на один свой вопрос парень не получил ответа. Хотя, задавал ли он их вслух? Нет.       Какая досада, что, не получив согласия, незнакомец все же примостился у окна. Не то чтобы он как-то физически мешал Хосоку, просто наличие лишних глаз напрягало. И даже то, что в помещении и правда все другие столики были заняты, не являлось оправданием. «Нет места, значит, так и должно быть» — кредо парня, и он его придерживался, а также жил с мыслью, что, почему-то, все остальные тоже должны так думать. Нет места в кафе — гуляй милый, не судьба сегодня. Но, похоже, незнакомец так не думал. Если он хотел что-то, то почему сидит молча и неотрывно смотрит в окно?       Действовало на нервы абсолютно все: заливистый детский смех, что разносился по всему помещению, радостные лица людей, шастающих по кафе туда-сюда. То, что сумерки легли на город так быстро, что свидание с морем уже нельзя было продолжить, ведь, не видя собеседника, трудно создавать иллюзию общества. Раздражало, что его какао давно остыло, а парень так и не успел попробовать. А самой главной занозой момента юноша считал своего «собеседника», которого, похоже, все устраивало. Хотя «собеседник» — громко сказано, ведь парни не разговаривали и даже не были знакомы.       Холодное общение, ну или что-то в этом духе. Вы спросите:“что за дурацкая метафора?”, но юноша так не считал. Именно это словосочетание он употребил бы ко всему, что его окружает. Холодное общение с соседями, заключающееся в лучшем случае в том, чтобы кивками при встрече поприветствовать друг друга. Вы вроде бы дружите квартирами, но только вроде бы. Вам громко поебать друг на друга, конечно же, пока вы не затопите того, кто ниже.       Холодное общение с коллегами по работе, включающее в себя лишь минимум контакта между собой. Общение с внешним миром, когда по идее ты должен всем и вся беречь природу, не рисовать на трансформаторных будках, не использовать ненормативную лексику при взрослых и детях. Ты должен многое, но, получишь ли ты что-то в ответ в награду, зависит только от твоего везения. А его у парня никогда не было.       Собственно, и этим вечером, когда раз в тысячу, нет, три тысячи лет, парню захотелось посидеть где-то не на улице и в одиночестве, занимаясь самобичеванием посредством не очень веселой книженции, появился некто мешающий. И, как бы не пытался Хосок сосредоточиться на тексте, выходила весьма «не очень», он то и дело сбивался со строчки, проверяя, не смотрит ли на него человек напротив. Парень толком-то и в суть написанного не мог вникнуть, не говоря уже о том, чтобы перелистнуть несчастную страницу, на которой он остановился около десяти минут назад. Юноша начинал сердиться на себя, на него, на всех. Какого хрена?       — Может перестанешь каждые пару минут смотреть на меня? Немного надоедает, или… я так интересен, но мы слишком застенчивые? — слова некто, кто имел наглости сесть рядом, резанули слух. Это было неожиданно.       Подняв голову от печатных страниц человек, которого все достало, замер. Что? Это он-то надоедает? Какая наглость! Именно ему мешали и никак иначе.       — Я? — удивлению парня не было предела. И то, что он сидел с открытым ртом и замершей рукой в воздухе, будто пытался что-то взять, придавало ему некую комичность.       Нет, серьезно, если кто-нибудь сейчас сказал Намджуну, что паренек та еще заноза в заднице и вообще зря ты все затеял, он бы рассмеялся. Ну как можно назвать это милое существо занозой, от которой, позволю себе напомнить, нужно как можно скорее избавиться. Кима сразу привлекло то отстраненное поведение, манера двигаться, которой юноша охотно показывал, что вы все нахер ему не сдались, и ты, карапуз, даже не смей ко мне приближаться.       Если бы парня попросили провести линии сравнения между юношей и каким-нибудь животным, он бы назвал белку-летягу. Да, именно так, ведь Ким не только видит это маленькое создание в юноше, но он так же всегда хотел завести такого питомца. Пусть это не примитивная собака, которая у каждого второго. Пусть парень не имел опыта заботы о ком-то, кроме себя — ладно, он будет учиться быть хорошим хозяином, другом.       — Да, или же за этим столиком сидит еще кто-то третий?       — ...Нет, но вы тут лишний. И вообще, вы сидите на уже занятом месте!       — Правда? — во взгляде черных глаз появились смешинки, такие, что с пониманием относятся к детям.       — Правда, тут место моей спутницы, – сложив руки на груди, ответили.       — Тогда где она сейчас? — улыбка была красивой, но только Чон считал ее насмешкой.       — Во… в уборной, — не придумав ничего лучшего, ляпнул парень в круглых очках.       — Тогда я бы хотел познакомиться с ней, прежде чем отчалить, — Джуна забавляла ситуация и отговорки. Разве такое не прекращают использовать еще в школе?       И на этом моменте можно было бы начать бросаться колкими фразами, ведь случайный собеседник начинал подбешивать, однако not today. Парень в черной куртке, которая на размер больше, чем должна быть, направляется уверенным шагом к выходу, прочь от общения, прочь от людей.       Место у окна и правда стоящее, тут открывается не только вид на черные волны, обещающие хлестко ударить каждого, но и на автобусную остановку, где сейчас стоит паренек, трусливо сбежавший. Пускай — кто-кто, а Ким точно знает, что они еще встретятся, ведь летяге же нужен его телефон.              ***              Хосок начинает убеждаться, что сегодня-таки определенно не его день — все с утра пошло наперекосяк. Ладно бы разбитая чашка, что случается время от времени, но еще и ругань с соседкой, опоздание на автобус, дождь, когда ты без зонта, поставленные внезапно дополнительные пары до вечера, так еще и телефон он где-то оставил. Настроение пропадет у любого.       В девять утра парень хотел спать, в два жрать, ведь кушать — это не то, когда ты готов драться за последнюю булочку, а в полшестого просто сдохнуть. Он стойко терпел пятницу, и это не потому, что завтра можно спать весь день, нет. Хотя пятница и особенна для многих, Чон Хосок просто любил сидеть в тихой квартире, когда от соседей и звука не слыхать. Вечера пятницы многие проводят с семьей вне дома, что являлось любимой частью очередной недели.       Как жаль, что сегодня все не так, как хотелось бы. И, если многие неприятности еще можно было стерпеть, но вот потеря мобильного очень сильно напрягала. Кто-то скажет, что вопрос цены, и окажется прав. Парень не имеет право на такие ошибки и сейчас, по окончанию занятий, он должен найти пропажу или хотя бы попытаться.       Самая примитивная схема: Улица. Телефонная будка. Набор номера.       — Вас слушаю, — приятный мужской голос на конце провода.       Погодите. Отвечать надо, но совсем не хочется.       — Говорите...       А что сказать?       — Я вешаю трубку, — кажется кому-то не хочется продолжать диалог в одну сторону.       — Стойте, я потерял свой телефон и… я, — поднимает глаза к потолку кабины Чон, краску давно не обновляли.       — Хотел вернуть? — подсказывает невидимка.       — Да, точно. Когда могу забрать мобильник? — кажется, кто-то переучился — вот и простые предложение построить не можем.       — Сегодня, в семь Нам-гу, в Bene, но у меня есть условие.              ***              Вечер, почти безлюдная улица и музыка в ушах — что может быть лучше? Эх, была бы еще музыка, и было бы perfect. А пока мы уверенно шагаем на встречу, приходится довольствоваться лишь обрывками, исходящими то тут, то там из разного рода заведений. Хосок правда очень хотел побыстрее, но нет, кому-то хочется жилетку на вечер. Иначе зачем надо «отдам сразу по прошествии часа»?       У парня уже были планы, как он придет домой, нахуярится в дрова-дровишки с корефаном по лестничной клетке, а потом они вместе засядут за компьютерные игры.       Шутка.       Возможно, у кого-то такой порядок вечера и мог существовать, но только не у нашего красавчика. От алкоголя его несло так, что путь был только в постель, играми не интересовался и с сомнительными типами дружбы не водил — словом, был идеальным женихом. Но только идеал в двадцать первом веке никому не нужен, всем подавай badboys.       Хосок ненавидел общество людей, вы скажите — мизантроп. Да, возможно. Но разве не каждый из нас мизантроп хоть на одну сотую долю? Разве нас не бесят те свиньи, что кидают фантик на траву, стоя в метре от мусорной урны? Разве нас не раздражают всезнайки, которые лезут везде и всюду, каждый день, каждый раз, к каждому? Разве мы относимся снисходительно к преступникам, попавшимся на краже, убийстве, теракте?       Парень ненавидел общество, и, не то чтобы ему было дело до всемирной защиты экологии — просто он устал обжигаться. Устал так часто менять мнение о том или ином «друге», устал снова и снова приходить к выводу, что все лживы и коварны, нет бескорыстных, не ищущих выгоды.       Так, с самыми позитивными мыслями заебавшийся от жизни студент зашел в небольшое здание на пересечении улиц. Хотя в помещении был полумрак, это не мешало общению гостей. На каждом столике стояла небольшая лампа, света от которой как раз хватало на то, чтобы не промахнуться вилкой мимо тарелки и увидеть, подсел ли твой друг к тебе или нет.       Застенчивый третьекурсник так и стоял бы у входа, не подойди к нему официант с классическим вопросом. Зачем выбирать столик из множества одинаковых, парень не понимал — сядь за любой, тебя все равно обслужат с улыбкой. Но, раз есть возможность покапризничать, выбирая где расположиться, можно повыебываться, пересаживаясь с одного места на другое, бормоча, что все не то. Однако, хорошо воспитанный студент сразу выбрал свой «стул» — отдаленное местечко у окна.       Договориться о встрече, прийти в указанное место и время, не спросив, как они друг друга узнают, было наилучшим поступком за сегодня. Попросить у одного из посетителей кафе позвонить не вариант, мы застенчивы. Выйти и дойти до ближайшего таксофона не вариант, а где тут ближайший-то? Остается ждать, но чего ждать — у моря погоды?       Классическая музыка, причудливые тени на горизонтальных и вертикальных поверхностях, вкусный запах еды — все успокаивает, заставляя вслушиваться в мелодию аудиодорожки, попутно напрягая последние извилины и вспоминая, кому же принадлежит сие произведение. Бах, Моцарт, Вагнер, Шуберт — известнейшие таланты среди композиторов, а Хосоку не нравится классика. Ее любили родители парня — как жаль, что слово можно произносить только в прошедшем времени. Только в прошедшем времени теперь живем.       Ух, и здорово сидим.       — Вечер добрый, чего даже без кофе? — только за умение бесшумно подкрадываться к людям парня в красной худи можно прибить. Такие личности должны специально носить колокольчики на себе или, хотя бы, в обязательном порядке шаркать ногами при ходьбе. А то так и до заикания недолго.       — Привет, а, нужно ли… — тихий голос парня звучал неохотно, будто произносить четыре слова совсем-совсем не хотелось. И, к слову, он бы и не стал отвечать на глупые вопросы, однако у оппонента было преимущество в виде его телефона. Нужно быть вежливым, попытаться.       — Естественно. Ужин уже прошел, ты, должно быть, только с учебы, предлагаю хорошо покушать, для начала. — Покушать, поиграть, погулять — детский сад прямо. И, мало того, что Чон потратит час драгоценного времени впустую, деньги он точно не будет разбазаривать ради «дружеской» встречи.       — Не голоден, — складывают руки на груди.       Отличный жест показать собеседнику что ты не расположен к нему.Жаль, конечно, что не все это понимают или не хотят показывать, что понимают.       Не хочешь сам — дружелюбный сосед поможет. Он позаботится и о полноценном ужине, и о десерте, который хочется выкинуть в мусорное ведро. Ну что, что это за безобразие из шоколада, да еще порция будто на троих. Зачем заказывать так много, если между ними так мало.              I am tired of this place, I hope people change       I need time to replace what I gave away       And my hopes, they are high, I must keep them small       Though I try to resist I still want it all              Кап-кап – стучит дождь по дороге, разрезая воздух быстрыми каплями. Кап-кап – по прозрачному стеклу, создавая водные дорожки и мосты. Кап-кап – замечательная атмосфера удариться в меланхолию, именно, то, что надо для сегодняшнего вечера. Секундная стрелка на наручных часах сделала шесть оборотов, принесенная еда остыла, как и желание что-либо сказать парню напротив.       — Мое имя Ким Намджун, — улыбнулся парень так, что стало видно симметричные ямочки на щеках, — мы вчера встретились в прибрежном кафе, там ты и забыл телефон.       — Я помню вас, — и надо ж было на такую пакость наткнуться.       — Вас? Не нужно так официально, я все-таки не такой дедуля, каким могу показаться, — ну, если учесть, что волосы пепельные, аки седина – наше все, берет с козырьком и льняная сумка должны говорить о человеке, то, возможно, Чон ошибся не во всем или мы просто полны стереотипов.       — Тебя… помню тебя, — раз ему хочется опустить формальности — тем лучше, тем проще.       — А тот, кто помнит, представится? — снимая головной убор и зачесывая волосы назад, спрашивает Ким Намджун.       — Чон Хосок, — церемония приветствия закончена, можно ли получить свой гаджет и съебать домой?       — Отлично, Хосок.На вид, тебе около двадцати, где ты учишься?       Где работаешь? Когда дети? Куда на годовщину? Где хорониться собираешься? Что за допрос? И можно, конечно, послать его со всеми «а куда, а как», однако парень точно не стремится покупать новый телефон в ближайшее время.       — Третий курс на лингвистическом и, кстати, мне исполнилось двадцать четыре в феврале.       — А, тогда хен, должно быть, уже решил куда пойти после выпуска? — как интересно, да, профессия переводчика ему вполне подходит.       — Пока нет; не знаю, куда примут, может, даже не по специальности, — разводит руками парень.       Хоть кассиром, хоть дворником, хоть в бордель – девиз бедной молодежи сегодняшнего дня.       — У меня небольшая библиотека в пятнадцати минутах от рынка Намдэмун, если хочешь, приходи работать, можешь просто на первое время, для опыта, так сказать, — предлагает собеседник, — кстати, периодически нам поступают заказы на переводы различных статей.       Вот это сегодня нам везет, и телефон-то не потеряли, и работу почти нашли.       — Я подумаю, — знакомы не более часа, а уже поступило бизнес-предложение, и как можно быть таким добрым неизвестно к кому?       Куда вообще идет разговор? Разве «спасителю» не нужен человек, чтобы выговорится, как все плохо и достало? Что за любезность и готовность поучаствовать в чужом бытие?       — Хорошо, давай тогда есть.       — Я не заказывал, — снова гнет свое Хосок, — сам выбрал, сам ешь.       — Я не съем все, придется выкинуть и, считай, деньги на ветер, а это так не экономно, — начинает Ким, — может, поможешь мне?Ну ведь не выбрасывать же и, да, ведь я заказал, значит я же и оплачу, — как-бы вскользь говорит парень.       И правда, подзывая официанта, он просит рассчитать их столик и через пару минут на краю стола лежит отбитый чек, как-бы говоря: «Смелее, теперь тебя не заставить платить».       Окей, кто из нас не любит халяву? Кто откажется от бесплатного сыра, если мышеловка не работает? Только, очень порядочные гордые люди с высокими моральными принципами и бла-бла-бла. Чон Хосок не идеален, он обычный студент — голодный студент, и, кстати, жаркое из овощей выглядит вполне съедобно.       Ведь мышеловка же не работает?       — Чем ты увлекаешься в свободное время? — снова начинает разговор блондин.       — Читаю комиксы, смотрю экранизацию комиксов, пишу что-то… — задумавшись, перечисляет Чон.       И нет, он не задумался, чем же он увлекается и что бы ответить, он просто задумался, как это часто бывает, ни о чем.       — Я тоже люблю читать, правда больше художественную литературу, — также делится Ким, — а что пишешь? — туда-сюда ложкой, как из пустого в порожнее — ноль результата.       — А, о… так, как называется последняя прочитанная книга? — пытается уйти от ответа парень.       — Норвежский лес Харуки Мураками, — какой хороший собеседник, спросишь — так ответит, — так ты упомянул, что пишешь.       — Лирику, — просто отвечает Хосок, ведь, если подумать, завтра и послезавтра уже и не встретится они, так что…       — Я думал, научные статьи или что-то подобное, лирика — интересно.       — А как ты убиваешь свободное время? — ведь лучшая защита — это нападение.       Да, именно так проводят время только парочки да семьи, одиночки же — убивают время, как и себя, загоняя в клетки с толстыми стенами.       — В основном гуляю в парках или близ берега — дышать легче.       Дышать можно и дома, а можно вообще не дышать, считает Хосок, но пока инстинкт самосохранения работает отлично. Правда, если признаться хотя бы самому себе, то работает он с перебоями. Ведь периодические голодовки — это не то, что любит делать живой человек, или те же прогулки по ночному шоссе, опять-таки, не способствуют долголетию.       Можно привести в пример монахов, которые ограничивают себя во всем и живут лучше нашего, однако вряд ли ты такой же набожно верующий. Да и походы в церковь по воскресеньям совсем не характеризуют тебя. Ведь психопаты же тоже посещают церковь.       Тик-так — бежит время, тик-так — теперь можно с чистой совестью встать и пойти к выходу.       — Мне уже пора, — смотря в глаза напротив, начинает было парень.       — Хорошо, — к удивлению, быстро соглашается оппонент, — давай обменяемся номерами — вдруг захочешь у меня поработать, но забудешь адрес, или просто захочется написать, — предлагает Ким.       Мне не нужны друзья, убеждает себя Чон, одному легче, одному лучше.       — Может быть в другой раз, ладно? — уже вовсю собирается парень, — спасибо, что вернули телефон, и… эм, за ужин тоже спасибо, мне пора, — так или иначе, воспитанные люди умеют благодарить.       Однако сбегают ли воспитанные люди от тех, кто относится с заботой?       — Ладно, — слово так и не долетает до парня, что уже быстро шлепает по лужам, прикрывая руками голову.       Время на часах начало новый круг, за окном снова дождь и кофе, который был заказан, но не выпит, стоит остывший и не вкусный. Ким Намджун не любит холодный кофе, холодное время и холод в отношениях.              ***              Говорят, если весь март вы проведете в Токио, не забудьте двадцать третьего числа посмотреть на цветение вишни. Розовые лепестки на поверхности озера парка Инокасира завораживают.       Говорят, и в Пусане цветет вишня, только идти смотреть нужно с тридцатого марта.       Говорят — это самое удачное время, чтобы начать встречаться.       Говорят, если загадать желание под вишней, оно сбудется… Если загадать желание на упавшую звезду — сбудется… На выпавшую ресницу — сбудется… В золотую минуту суток— сбудется.       Да много чего говорят, но кто же в это верит? Чон Хосок не верит.       Ему не нужна помощь небес, великого будды или богатого папика, он сам будет «взбивать молоко», чтобы не оказаться на дне.       — Один ванильный рожок и один черничный, — протягивает деньги женщина семидесяти лет, держа за руку ребенка в желтой кепке.       Да, сегодня жарко, и если сейчас расположиться где-нибудь недалеко от вентилятора, вполне можно жить, однако если ты стоишь на солнце с утра — желание существовать стремительно падает.       С первого взгляда мальчику лет десять, да и со второго тоже, Хосок не умеет определять возраст детей, однако он четко видит, что у ребенка все хорошо. Парень знает взгляд детей, чье детство беззаботно, а чье не очень.       Ребенок десяти лет в ярко желтой кепке проходит дальше, вперед к приключениям, ребенок двадцати с хвостиком лет остается на месте.       Не двигаться — не выход, но ведь так хочется.       В паре метров жужжит пчела: почему ей понравился красный цветок, а не фиолетовый — парень не знает.Фиолетовый, между прочим, ничуть не хуже других. И пусть он не такой яркий и сочный, но он все так же красив, если приглядеться вот так, внимательно.       — Один шоколадный с шоколадной крошкой и шоколадное молоко, пожалуйста, — девочка десяти лет делает очень сладкий заказ.       Вам интересно, откуда парень узнал, что девочке именно десять? Ниоткуда, просто возраст человека делится на несколько этапов: «новорожденный», «ребенок пяти лет —сплошной вопрос», «ребенок десяти лет — человек, который ведет себя более осмысленно», «ребенок пятнадцати лет — бунтую против всех» и взрослый.       Парень сделал выводы, исходя из своих наблюдений и суждений, и прогадал, ведь девочке двенадцать. Но это не важно, важно то, что мы всегда судим других основываясь на своих определенных параметрах и зачастую бываем неправы, а признаться ни то, что открыто — себе-то в этом не можем. Что и является проблемой современности — прежде чем доказывать что-то оппоненту, всегда нужно либо быть человеком, разбирающимся в вопросе, либо дураком, конечно же, если это не вопросы религии и самовосприятия человека. Ох, религия — замечательная тема для дискуссий и пособие к тому, как рассориться на пустом месте.       — И бутылку холодной воды, — добавляет мужской голос.       — Твое мороженное и молоко, — Чон протягивает девочке рожок и, скользя взглядом поверх ее хвостиков, выше, натыкается на знакомые ямочки на щеках.       Выше черные глаза, выше черная бандана и фиолетовые волосы — ну, хоть кто-то любит фиолетовый.       — И твоя вода, —протягивают Намджуну бутылку, — три тысячи пятьсот вон.       — Терминал есть? — достает кредитку парень.       — Нет, только наличными.       — А если у меня одна карта, ты заберешь обратно надкусанное морожено? — интересуется Ким.       Но ответа не получает. Грустно что в мире есть люди, не понимающие юмора.       — Так что ты тут делаешь? — расплатившись, снова задает вопрос парень в носках с покемонами.       Скажете: «детский сад». Да, возможно. Но кто сказал, что это плохо? Почему плохо не расставаться с собой-ребенком в двадцать, в сорок или шестьдесят? Почему общество порицает тех, кто не отпускает детство, становясь хмурыми взрослыми с кислыми ебальниками?       — Продаю мороженое, хочешь? — протягивает рука в перчатке пустой рожок.       — Нет, спасибо, — смеется парень, — мне казалось, ты не очень любишь людные места.       — Ты ошибся — если за это платят, можно и потерпеть, — без энтузиазма отвечает Хосок.       — О, так дело в деньгах. По-дружески могу посоветовать одно местечко, оно куда менее людное, чем это, и платят неплохо…       — Фисташковый с карамельной крошкой, — прерывает парня девушка с каре.       И откуда столько людей на улице?Жарко, душно — нет бы дома сидеть.       — …И кондиционер есть, ну так, к слову, — продолжает Намджун.       — Ммм, ясно, а ты не хочешь пойти к своей спутнице на качели? — переводит тему Чон.       — Нет, она там с другом, а я тут с другом, — получает ответ парень, — кстати вот, это тебе, — Ким протягивает бутылку воды, которую пять минут назад у Хосока и купил.       — Чт… Мне? зачем? — теряется парень. Кепка не закрывает глаза, однако его челка делает всю работу.       — Да, для этого и нужны друзья чтобы помогать зарабатывать и, конечно же, не получить обезвоживание.       — Мы не друзья, — без колебаний.       — Да ладно, разве ты не слышал: один раз встретиться — случайность, два — совпадение, три раза — судьба. Это наша третья встреча, нам определенно небеса намекают, — с серьезным видом говорит парень.       — Ну да, конечно, — пусть так флиртует с девчонками, Чон не купится.       Или это называется дружелюбием, когда человек хочет скрасить неловкость? Хосок не умеет флиртовать и уж тем более не разбирается, кто к нему подкатывает, а кто хочет стать другом.       — Брат, брат, пойдем на карусели, Сиджу уже ушел с мамой, — кричит девочка с хвостиками.       — Обменяемся номерами, вдруг ты заинтересуешься работой, — снова предлагают, — или мне захочется мороженого, а тебя на этом месте не будет.       — На работе только рабочие вопросы, — снова отказывают, — например, сколько стоит мороженое и есть ли ванильное.       — Тогда сделай перерыв на обед.       — Он уже прошел, давай в другой раз, ладно?       — Брат, пойдем, я сказала, что тоже скоро подойду, ну пошли, — тянет девочка рядом.       — Ладно, — говорят тихо.              ***              Если хочешь отдохнуть от города — тебе прямиков в горы, поля или на пляж. Так, не имея машины и кучи свободного времени, простые смертные выбирают третий вариант. Пляж Сончжон привлекателен не только тем, что на нем есть песок без осколков и кафе недалеко, он хорошо тем, что не так популярен, как другие подобные места отдыха, находящиеся на окраине Пусана.       Сегодня пляж Сончжон хорош тем, что, помимо спокойного вечера, можно провести его в компании «Хатико». Каждую субботу на большом экране можно увидеть различные картины, например, в прошлую показывали «Леон», а через неделю будет «Ла-Ла Ленд».Словом, приятный вечер обеспечен.       Хосок рад, что немногие знают про это место, ведь чем меньше людей, тем лучше, во всех смыслах.       Солнце опускается ниже, звуки города становятся тише. В последних лучах хорошо получаются снимки, ведь красно-оранжевые блики золота смотрятся очень выигрышно, поэтому на пляже все еще снуют люди.       Раньше Чон хотел стать фотографом — казалось, что это самое простое, что есть в жизни. Просто ходи себе, гуляй и ищи красивые места, и никакой скучно-однообразной работы. Похоже, не все люди реализуют свои желания, и дело даже не в том, что еще куча времени, чтобы заняться любимым делом — просто желание ушло.       На небе виднеются малиновые полосы, смотришь — и двигаться совсем неохота: вроде бы закат прошел, но хочется еще немного насладиться красотой. Появляются организаторы ночного кино, проверяют звук, предлагают теплые напитки и покрывала в аренду.       Хо сидит на последнем «ряду» и вроде бы ему совсем не нужен этот чай, пусть немного прохладно, да, но так всегда у берега.       — Здравствуйте, можно темно-зеленый плед, который самый нижний, — очередной голос в очереди.       — Один, может еще кофе или чаю? — предлагает участливо женщина.       — Нет, спасибо, только плед.       Хосок уже начал жалеть что-таки пошел к палатке — вернувшись на свое место, он обнаружил чужую сумку. Если уже лежат вещи, неужели не ясно, что занято?       — Хм, если я выкину отсюда «лишнее», — поднимая неопознанную вещь, вслух задает вопрос парень, — никто же не расстроится?       — Я, — отвечают ему, — огорчусь.       — А что ты тут делаешь, Намджун? — вот уж встреча, разве вечер не обещал быть тихим?       — Именно в данный момент — выступаю против того, чтобы ты выкинул мои вещи отсюда. Если говорить в целом, то собираюсь смотреть фильм.       — Но тут занято, да и от моря идет холод, — начинает парень, — здесь тебе будет не очень удобно…       — Как раз то, что надо, — забирая вещи, садится Ким, — а ты стоя будешь смотреть?       Ладно, окей, соседство не такое уж и назойливое, как сначала можно подумать, однако даже если между ними тишина, почему-то все-равно неудобно.       Не то чтобы некомфортно, как с незнакомцами в баре, скорее неловко — так сидеть, почти соприкасаясь плечами, слушая размеренный плеск воды вперемешку с британским английским. Однако неудобно на пляже, похоже, только Чон Хосоку: чуть правее от них — парочка в обнимку и, кажется, один из них даже уснул на коленях второго, прямо впереди их еще одна парочка, правда на вид уже в зрелом возрасте, чуть дальше — несколько друзей, подозрительно часто прикладывающихся к термо-бутылке. Интересно, насколько градусов потянет их заваренный «чай».       — Будешь? — протягивает рука слева очень похожий сосуд.       — Только если там не менее десяти процентов крепости, — забирая бутылку, смеется Чон.       Правило жизни — если тебя угощают, старайся откусить или выпить как можно больше. И Хосок придерживается его, хотя, пожалуй, сначала следовало поинтересоваться что внутри.       — Не разочарован? — забирая вещь обратно, улыбаясь спрашивает Ким.       — …Это- это же виски… серьезно? — округляет глаза парень в очках.       — Не совсем, это коктейль, там еще сироп и лимонный сок, — также отпивая пару глотков, отвечают, — только не говори, что на самом деле хотел чая.       Правда, а чего ты ожидал?       — Если учуют запах алкоголя, нас выгонят, — предупреждает парень.       — Ну так ты не пались, — советует собутыльник, вытягивая ноги вперед.       Ага, легко сказать — не пались. Если сам устойчив, не значит, что все остальные могут также. Вот Чон Хосок, к примеру, так не может.       — Хочешь еще? — снова предлагают напиток.       — Нет, не пью, мне хватит, — не хватало еще поплыть прямо тут, думает Чон, натягивая рукава толстовки.       Пригубив жидкость, на языке горько, а в груди тепло. Или в груди тепло не от алкоголя?Но тогда отчего же? Чуть сладкое послевкусие немного смягчает, должно быть, этот сироп, без которого было бы совсем невозможно пить.       Так и с друзьями — всегда нужен тот, кто будет смягчать тебя, дополняя. Всем нам нужен партнер, с которым ты сам себе не будешь противен, партнер, который сможет раскрыть тебя.       — Будешь? — протягивая сигареты, спрашивает Намджун.       Ребята стоят на парковке одни, все давно уехали, и вывеска «kiwi» почему-то не горит, хотя позиционирует себя кафе как круглосуточное. Возможно, они просто решили закрыться пораньше или клиентов не было, или чтобы не портить атмосферу своими желтыми огоньками. Да, наверное так — чтобы не портить атмосферу, где Ким, опираясь бедрами на капот машины, расслабленно выпускает полупрозрачный дым изо рта. Хосок стоит рядом, как бедный родственник, и вроде бы уже пора, но никто ведь никуда не торопится.       — Нет, не буду, — снова отказывается парень, — не нравится запах.       — Правда? Тогда понятно, почему ты стоишь в пяти метрах от меня, похоже, очень не нравится, — заключая, Ким тушит сигарету кроссовком.       Плохая привычка.       — Брошу.       — Что? — размышляя вызвать такси или прогуляться пешком, не совсем понимает собеседника Чон.       — Брошу курить, — отвечает Нам, смотря на небо, — давно хотел, теперь и мотивация есть.       — Какая?       — Дожить до семидесяти лет и вместе с тобой управлять библиотекой.Еще, думаю, у нас будет собака, — загибает пальцы на каждом «факте» парень, — или ты больше любишь кошек?       — Собак, — беззвучно смеется Хосок, — с чего ты решил, что мы будем жить вместе?       — Ну как, так легче с арендой, какой-нибудь коммуналкой, да и вообще экономически выгодно.Также, пить одному — это алкоголизм, а вместе уже нет.       — Я не пью, — напоминает или говорит, чтобы это запомнили, Чон.       — Это я понял, — смотря в глаза, произносит парень, — зато я пью.       — Ну, серьезно… — слегка качают головой.       — Залезай, поехали, — махнув рукой, меняет тему Нам.       — Куда?       — Домой тебя отвезу, ты ведь без машины, а на такси далековато будет до центра, — какой хороший попутчик, интересно, сколько он возьмет за проезд.       — Кстати, мое предложение все еще в силе, — заводя двигатель, произносят в темноте.       — Которое? — немного с заминкой, спрашивает Чон.       — Работать у меня в библиотеке, — нам всем определенно надо бы поучиться у господина Кима быть упертым, идя к своей цели.       — Ну-у, — тянет с соседнего сиденья парень, — вообще идея неплохая, можно, наверное.       — Правда, хорошо, — улыбается Намджун, — тогда давай обменяемся номерами, вдруг ты забыл адрес или…       — Ладно, — следует немного сонное согласие.       Фонари светят мягким желтым, спокойная классическая музыка убаюкивает, хоть Чон и не любит этот жанр — привычки все же никуда не делись, поэтому, даже не сопротивляясь, закрывает глаза, засыпая.       В мире бесконечно можно смотреть на три вещи — как горит огонь, течет вода и спит дорогой тебе человек. Вы скажете — извращенец, но кто из нас не такой?       Мы с любовью смотрим на спящих котиков, находя их милыми, с нежностью смотрим на спящих детей, находя их очаровательными, с теплотой в груди смотрим на тех, кто дорог. Однако мы всегда это делает исподтишка, незаметно. Почему же?       Почему же в обществе не принято показывать свои чувства, пусть даже не среди чужих, среди своих? Отчего мы всегда прячем наши эмоции глубоко внутри — не дай бог сын поймет, что его любят даже за двойки, боже упаси, если отец узнает, что его детям хочется покататься на его спине и угостить чаем из кукольного сервиза. Когда стало модно относится к родным, как к чужим?       Вчера дети не увидели ласки от родителей, сегодня — родители не увидят заботы от детей, а завтра внуки будут несчастны. Зачастую, имея несчастное детство, мы проецируем все то же на своих потомках, ведь все всегда должны страдать. И, даже если человек не завел семью и детей, порой, покинув отчий дом, он все так же несчастен. Он, как и раньше, живет с мыслью, что будущее вовсе не безоблачное, а темное, серое.       — Приехали, — тормозит машина у обочины около здания, — просыпайся, Хосок.       — Ммм… что? — скомкано доносится со стороны пассажирского сидения.       — Пойдем, не будешь же ты спать тут.Давай, — начинает слегка трясти за плечо Ким.       Как некстати Нам угостил его коктейлем, кто же знал, что и пары глотков тому хватит. Как хорошо, что запасной выход парень не закрыл сегодня. Нет, конечно, это не есть хорошо, однако возиться с ключами в темноте и удерживать взрослое тело от падения — весьма неудобно.       — Ай, блять! — пожалуй нужно было разобрать эти коробки днем, тогда бы Намджун не споткнулся об них сейчас.       Когда ты пьян, нужно медленно, ведь голова кружится, идти по дому, обходя острые углы и косяки. Когда ты несешь пьяного — все точно так же, если не сложнее. Так, нужно аккуратно доставить человека не только до кровати, но и не уронить и не приложить к чему-либо по дороге, одновременно пытаясь самому не споткнуться в потемках.       В доме свет не горит, поэтому приходится идти по памяти на ощупь. Мимо связанной стопки журналов, меж двух стеллажей прямо к лестнице — окей, ничего (кого) не уронили — уже хорошо.       Теперь ступеньки — жалко, что не все люди под градусом покорно делают то, что просят:например, поднимать правую ногу или левую. Раз-два, раз-два, замечательно, вы великолепны, однако все еще стоите внизу. Чон не хотел шагать от слова совсем, поэтому Намджуну пришлось нести его на спине, что удобно. Удобно?       Как хорошо, что у дома только два этажа и потолки не по пять метров, иначе бы топать и топать.       — Хосок, давай расцепляй руки и ложись.       — А… где мы? — бормотание человека было почти непонятным.       — У меня.Надеюсь, ты не против, ведь твой адрес так и не был назван, — будто в оправдание говорит парень, хотя еще слушал бы кто его, — э… не снимай одежду, вряд ли трезвый ты обрадуешься завтра.       — Эй-эй… не надо размахивать руками, не дерись Хосок, — удерживая худые запястья, хотел перемирия хозяин комнаты.       Хотя, пожалуй, нужно дать волю рукам.Конечно, не своим — пусть делает что хочет, ведь своя-то совесть чиста. Так и сам будешь цел, и все вокруг тоже, да, отлично. Наверно, этот день нужно отметить красным в календаре, чтобы запомнить пьяного парня, а также запомнить больше не давать ему алкоголь.       Говорят, родинки на теле человека — это места, куда в прошлой жизни его целовал партнер чаще всего. У Хосока много родинок, пара на лице — на скуле и губах, и несколько длинных дорожек на спине. Интересно.       Говорят, человек любит только тело, причем, чем идеальнее — тем сильнее. Лицо без изъянов, соблазнительные формы и ровный тон кожи. У Хосока— пигментные пятна от акне, выпирающие позвонки и нелепый загар шеи: нижняя часть белая, верхняя золотистая. Занимательно.       Говорят, человек любит только противоположный пол, а тот, кто опровергает это — больной и ничего не понимает, ведь это есть чистая истина. Но тогда кто скажет, почему в нашем мире так много нездоровых людей, откуда пришла болезнь и когда же появится лекарство. Вопрос.              ***              — Намджу-ун! — доносится гневное со второго этажа.       — Да, что… — парень не успевает закончить, как в него летят несколько белых вещей.       Правда чисто белыми они были в магазине и до первой стирки, точнее, до того момента, как Ким решил сам загрузить машину — теперь они белые с фиолетовые разводами.       — Почему ты положил к белому темное?Посмотри, как «хорошо» постирано, — начинает ехидничать Хосок.       — …Я не думал, что они окрасятся.На ярлыке написано, что все вещи можно стирать в барабане, — вроде бы речь в ключе оправданий, но, если посмотреть в глаза, видно, что никто ни о чем не раскаивается. Плут.       — Тогда, раз ты испортил вещи, сам и носи их, а я… я возьму твои футболки, — быстро решают проблему.       — Без проблем, дорогуша, — теперь вовсю улыбается Нам, исчезая за дверью.       «Проблем ведь никаких, дорогуша?»,как любил повторять Румпель. Вы скажете: «Зачем ты вспомнил этого персонажа?» Всегда есть цель, даже у тех, кто прячет голову в песок.       Румпельштильцхен— яркая личность, злая, опасная, но все-таки довольно запоминающаяся. Однако в глубине души он не был плохим. Никто с рождения не является плохим — человека портят люди, окружавшие его. Румпель в прошлом — «маленький человек», которого топчут более «сильные», просто потому что могут. Румпель в будущем — тот самый злодей, коим пугают родители детей и приводят в пример антагонистов. Вы снова зададитесь вопросом: откуда взяться «несчастному» Румпельштильцхену, если изначально он являлся самим порождением зла?       Все просто: всегда есть альтернативный вариант, всегда есть оборотная сторона монеты, где свет обязательно появится тьма. Если не в этой вселенной, значит в другой, в третьей, ведь мир огромен. И это относится не только к спорным героям из сказок, также и к обычным людям. Все мы имеем темную сторону, ту, где не место проповедям священника или добрым делам волонтеров. Так, общество может как убить в тебе все, так и сохранить, поэтому очень важно найти человека, который будет поначалу удерживать ногу над обрывом, а потом и вовсе уведет с утеса.       Понимаете?       Не все люди сами для себя — герои, большинству необходимы друзья, и Хосок относится к этому большинству.       — Что в той коробке? — спрашивает парень, указывая пальцем.       — Эм, кажется это мое, — подойдя к картону, отвечает Чон, — да, тут вещи из универа, что сейчас уже не нужны. Можешь покопаться, как ты любишь, или выкинуть.       — Посмотрим-посмотрим, — шаркая тапками и потирая руки друг о друга, произносят за спиной, — может, что-то нужное все-таки найду.       — Как хочешь, не мешаю, — Хо уходит на кухню заканчивать готовить обед.       Голубые занавески не сочетаются с белой мебелью — вот если добавить черных красок, будет куда лучше. Однако в доме никто не спорит о том, что будет висеть на окнах, стоять в шкафу или лежать на полу.       Лето почти прошло, а значит скоро деревья будут меняться.Парню нравится смотреть на осеннюю листву. Например, если снять очки и отойти на расстояние, можно увидеть на деревьях солнце, много. Если пойти в лес утром, когда роса еще не высохла, дышится легче, пусть тянет сыростью, но зато ощущение близости природы, к природе — не передаваемо.       Намджуну тоже нравится гулять по лесу, правда он предпочитает больше «сухой» вечер, а еще обязательно теплые вещи с собой.              …ветер в голове вчера       Ветер в голове сегодня       Мысли уж не с нами       Далеко не здесь              Думаем о море,       Думаем о звездах       Об ушедшем детстве       Знаем — не вернуть              Мы теперь другие       Полюбили градус,       Полюбили скорость       Без нее уж скучно, чувство пустоты              А мандраж все чаще       Дольше и страшнее       Хочется уснуть, но глаза открыты       Память не подводит       Яркими картинками убивая нас              Закончив, парень переводит взгляд от листа блокнота на лицо Хосока, задавая будто бы вопрос. Что? Кто-то здесь умеет читать мысли?       — Ты написал? — глупый вопрос.       — …       — Давно? — не унимается парень.       — Какая разница, я же сказал — эти вещи можешь выкинуть, значит, они не нужны, — значит, не нужно так обеспокоенно смотреть.       Да какая разница, если ты уже забыл и выбросил из головы, другие тоже так должны.       — Окей, понял, — быстро сдается Ким, и, разворачиваясь, идет обратно.       Порой лучше не лезть и не ворошить улей с пчелами. Ведь вероятность того, что ты им понравишься, далеко не сто процентов.       — Стой, подожди, — следом шлепают босые ноги,— Джун, все хорошо, правда. Я же обещал — если будет проблема, скажу.       — Тогда почему не оставить эти записи, тут не одна страница, ведь какое бы ни было прошлое, надо в память, как урок — сохранить.       — Нет, вот ты и храни свою пепельницу, а мне не нужно запоминать этот урок, — улыбается Чон, — стихи — то, что помогало выплеснуть эмоции наружу, сейчас же я могу в случае чего накричать на тебя, — начинает шутить парень.       — Хорошо, — соглашается Намджун, целуя темное пятнышко на оголенном плече.       Только пепельницу он все равно не выкинет, она красивая, даже бездельно стоя на полке. А еще этот блокнот тоже сохранит.       — Ааа, щекотно, — грозят пальцем ему в ответ, — прекращай.       Прекращай думать о прошлом, стараясь как можно больше проанализировать свои ошибки. Если в первый месяц ты ничего не понял, то и через шесть вряд ли поймешь, только загонять себя будешь, постоянно напоминая. Хватит думать серыми мыслями, ведь они — прямой путь в депрессию, и впоследствии — в никуда.       Просто «бери и делай», как Намджун.       Хочешь завести собаку, но боишься, что будет трудно воспитывать: не попробуешь — не узнаешь, а если еще любить питомца, так уровень точно будет пройден. Хочешь найти друга, но боишься знакомится первым — просто «один бокальчик» перед делом и застенчивость уйдет на второй или даже третий план.Собственно, Ким рекомендует. Хочешь предложить встречаться, но боишься, что потенциальный партнер отвергнет — что ж, просто сделай это. Пусть твое отвергнутое сердце поболит полгода, чем несколько лет в, возможно (ложных) ожиданиях и надеждах. Все твои построенные замки из песка лучше рушить, пока они не стали чем-то более тяжелым.       Стоя у закрытого окна, Хосоку придет мысль помыть его, грязные разводы — не красиво. Намджун не будет против, ведь будет повод достать водяной пистолет.