Предатель облаков

была плодородна, а леса не были заселены кровожадными монстрами. Когда войны заканчивались так же быстро, как и начинались. Все расы жили в мире и гармонии между собой. Их история помнила и горестные, и радостные моменты, доблестные битвы, предательства, примирения и дружбу. Но однажды… Все это было почти стерто в одночасье. Никто не знает, почему на их мир спустилась багровая пелена, которую в легендах называли Круговертью. Кто-то думал, что это было проклятье очень сильного колдуна или может даже целой секты. Другие считали, что Круговерть появилась в результате переизбытка Манны, которым изобиловала земля, воздух, вода. Манна текла через каждое живое существо и копилась в неживых предметах и вещах. И, может быть, вторые были правы. Однажды, вырвавшись наружу единовременно, манна создала Круговерть… а, может быть, и нет. Сначала небо потеряло свои краски. Как оказалось — навсегда. В небытие ушли нежно-голубые небеса и белые облака. Им на смену пришли алые и иссиня-черные выси, на которых больше никто не видел облаков. Шли недели. Страдали посевы, почва высыхала. Мир одолевала засуха. Магия, несмотря на кажущуюся всесильность, не могла создавать воду из ничего. Сильные маги, используя манну, находящуюся в воздухе, могли создавать нечто похожее на воду с отвратительным вкусом и в относительно малом количестве по сравнению с затратами манны… Пусть манна после возникновения Круговерти и в избытке насыщала воздух, но, к сожалению, он и был тем, благодаря чему любое, даже ничтожно малое количество созданной воды с помощью магии, было чистым ядом. Многие погибли в ходе этих экспериментов, но так и не смогли создать нечто пригодное для питья или полива. Пока кончались запасы воды и пищи, Круговерть нанесла главный удар. По всему миру в одночасье начались дожди. Малые и большие, с наперсток и размером с крупную корову огненные шары падали, уничтожая все, что было на поверхности земли. Многие расы были уничтожены вовсе. Многие были почти уничтожены. Спасая свои жизни, люди, эльфы, гномы, гоблины, ящериды и остальные прятались в канализационных коммуникациях, в сетях подземелий. Им приходилось бороться с кобольдами, орками и скавенами ради того, чтобы отвоевать себе кусочек безопасного пространства. Все хотели жить, и эта жажда жизни погружала их в пучины отчаяния. Единственными, для кого эта угроза была не смертельно опасна, были серафимы. Живущие вдали от остальных разумных рас своего мира. Обладая мощью, находящейся за гранью понимания даже мудрецов эльфийского народа, их род веками жил в небесном городе-крепости — Амраан. Крайне редко серафимы контактировали с народами Земли. Они всегда наблюдали за ними, охраняя баланс сил добра и зла, выступая в роли защитников равновесия своего мира… Но, когда зародилась Круговерть, они были единственными, чья магия могла противостоять разрушительной силе аномалии. Они бессильно наблюдали, как расы поверхности стираются с лица земли одна за другой. Когда их скорбь переросла все границы, серафимы приняли тяжелое решение. Они решились создать барьер, призванный защитить все остальные расы от уничтожения в адской Круговерти. Но для их плана, нужен был сосуд, способный вместить в себя практически неисчерпаемый запас энергии, который при этом должен был не только вместить и держать ее внутри, но и преобразовывать в защитный экран. Единственным возможным вариантом стало Ядро их небесной цитадели. Небольшой, шарообразный кристалл, излучающий тепло, был создан из более несуществующего материала древними представителями серафим, в те времена когда они еще жили на поверхности, и был использован что бы поднять их город в небеса. Ядро и было выбрано тем сосудом. В назначенный день, сотни златокролых, тысячи белокрылых и десятки тысяч серокрылых принесли добровольную жертву, заключив свои души, свои силы в Ядре, чьим предназначением теперь, стала не только поддержка города анеглоподобной й расы. Но и защита всего остального мира. Так было пока однажды, среди серафим не появился предатель, осмелившийся выкрасть из святилища Ядро. С того момента, весь Наднебесный совет, состоящий из златокрылых, всеми силами пытался сдержать очень сильно, так как никого и никогда Круговерть и не дать рухнуть городу на земь. Но их силы стремительно таяли. А в погоню за предателем отправился тот, кто поклялся покарать его. Своды просторного подземелья эхом отражали звуки шагов небольшой группы, которая уже много часов шла сквозь кажущиеся бесконечными залы. Темнота впереди манила и отталкивала одновременно. Иногда из ее самых глубоких закутков пристально смотрели на путников красные огоньки. Скавены. Полу-крысы, полу-люди ростом едва выше среднестатистического гнома. Их взгляды пугали и заставляли идти, как можно быстрее. Мордон — гном, крепко вцепившийся в свой простой, старенький порохострел с выцветшим и покрытым сетью трещин прикладом, — вжал голову в плечи и больше всего хотел вернуться в охраняемые периметры гномов. Там постоянно горят факелы, а все ходы в дикие коридоры охраняются выдолбленными из скал вышками с установленными на них огнеструями — страшным оружием, поливающим огнем, словно водой, да не простым, а таким, что не потушить, не сбить. Попадет хоть капля этого жидкого огня на одежды или мех — и ты превратишься в живой факел. Скавены безумно боялись этого оружия. Но сейчас Мордон и его спутники не были под защитой столь грозных чудес оружейной мысли гоблинов. Они шли как раз в самое сердце владений скавенов. Так глубоко, как побоялся бы зайти любой гном. И Мордон боялся. А вот остальные члены группы, кажется, не разделяли этого страха. Всего, не считая Мордона, в группе было пятеро участников. Большая часть из них — наемники. Судя по их снаряжению и поведению в сложившейся ситуации, они все были профессионалами своего дела. В конце их небольшой колонны шли двое высоких мужчин, облаченных в тяжелые пластинчатые доспехи. Пулю такие, конечно, не остановят, а вот стрелу меч или коготь — вполне. Звали их, если Мордон правильно помнил, Дорн и Гор. Тот, что шел слева от гнома-ведущего, широкоплеч и коренаст — Гор. Он сжимал в правой руке мерно гудящий меч. Цепь-лезвие неторопливо двигалась по всей длине клинка, а рукоять, в которой был расположен механизм распределения топлива по мечу, слегка подрагивала в руке наемника. В левой он держал полупрозрачный круглый щит, из материала, который Мордону и не вспомнить. Второй, идущий с ним рядом, — Дорн — в обеих руках держал миниатюрные порохострелы с механизмом дозарядки. Из таких моделей можно было выстрелить по шесть пуль, а затем заменить небольшой контейнер с патронами и снова продолжить стрельбу. Очень дорогостоящая вещь. В середине шли две эльфийки-близняшки — Долли и Клио. По началу гном посчитал, что оружия у них вовсе не было. Оружия у них не было, но зато на них были надеты странные перчатки, у которых светились и искрили костяшки. Мордон, когда украдкой разглядывал их, решил, что это очередная гоблинская новинка, шоковые кастеты. С первого взгляда — непримечательная нелетальная игрушка. Но, если такой штукой, надетой на руку, хорошенько заехать в лицо, одной паленой шерстью дело не обойдется. Мордон уже успел увидеть, как это работает на скавенах. Эти четверо были опытными наемниками, настоящими профессионалами своего дела. Мордон, нет-нет, да слышал о них какие-нибудь слухи. А вот о последнем члене их отряда гном никогда не слышал. Зато боялся его по-настоящему. Казалось бы, в их время странно опасаться незнакомца, одетого в броню из металла да вооруженного обычным мечом, когда у каждого второго всегда рядом был заряженный порохострел. Мордон повстречал его в баре на северо-востоке от входа в катакомбы скавенов, в небольшом городке, построенном вблизи от шахт, добывающих базальт. Его вычурная одежда, украшенная серебром и в некоторых местах золотом, приглянулась с первого взгляда Мордону, распивающему тогда последние деньги. Этот здоровяк с белыми как снег короткими волосами и такого же цвета бородкой да короткими усами вошел в этот бар и с порога осведомился: «Видел ли кто-нибудь юного мужчину с… крыльями?». Хах! С крыльями! Всего мгновение ступора и помещение утонуло в хохоте. Только один, внезапно протрезвевший, гном, недавно уволившийся из шахтерского дозора, попытался отсесть подальше да втянуть голову в плечи посильнее, надеясь, что это сделает его менее заметным. Первая волна хохота прошла, а за ней начались смешки. Незнакомец снова повторил свой вопрос. Да с таким серьезным лицом, что от этого было еще смешнее. А затем, приглядевшись повнимательнее, мужчину окружили местные мордовороты. Мордон уже вздохнул с облегчением. Но не тут-то было. Прежде чем, кто-то что-то заметил, двое из шести мордоворотов оставили отпечатки лиц на стенах. После того, как они сползли, так больше и не вставали. Затем, один из не понявших ситуацию, сполз на пол с рукой, вывернутой под таким углом, что даже смотреть было страшно. Затем началась перестрелка, поножовщина, избиение, мордобой, смертоубийство. Но, к изумлению и сожалению Мордона, в одни ворота. Несколько выстрелов не пробили нагрудник мужчины, один из цепных клинков он разломил надвое, схватив его ладонью. Но ключевым моментом (отчего в мгновение ока все помещение опустело) был тот, в котором сзади к незнакомцу подобрался один из зачинщиков и попытался пырнуть его чем-то вроде заточки. В следующее мгновение он пробил стену и оказался на улице с повреждениями, мало совместимыми с жизнью, но это было никому не интересно. Взгляды абсолютно всех приковала спина незнакомца. Разорвав одежды под нагрудником, из области лопаток расправились два ослепительно белых крыла. О серафимах уже много лет ничего не было слышно, и помнили люди их только по сказкам да легендам. Но в крылатом мужчине представителя древней расы узнали незамедлительно. Без лишних подробностей о том, какой была реакция окружающего люда, и, не особо интересуясь судьбой избитых нерадивых грабителей, которых опозорили на глазах у всех, заметим, что серафима звали Натан. Он так же назвал нечто, похожее на родовое имя, но оно было таким длинным и тяжелым, что Мордон не запомнил его. А, и, кстати, они все же поговорили. Разобравшись с разбойниками, Натан не поспешил удалиться восвояси. Поступив так, будто это для него было в порядке вещей, он перешагнул через лежащих без сознания. К слову своего меча он тогда так и не достал. Он сел за стойку в паре мест от гнома, и заказал что-нибудь поесть. На стол он выбросил несколько золотых монет, от которых у владельца глаза на лоб вылезли. Мордон не смог сдержать губительного любопытства и спросил у незнакомца его имя и цель прибытия в Богом забытую глушь. Не забыл гном и добавить, что не думал дважды увидеть представителей ангелоидной расы… И вообще думал, что в первый раз — ему привиделось. На все вопросы Натан отвечал сдержанно и сухо, без интереса. Он в нем пробудился только тогда, когда тот услышал, что гном несколько недель назад видел под землей человека, как ему показалось, с крыльями. Как раз, когда был в одном из дозоров. Тогда он едва унес ноги. Потому что стоило только ему и его товарищам окликнуть незнакомца, тот внезапно расстворился в темноте, а на гномов налетела целая армия скавенов. Мордону едва удалось сбежать… И это при том, что территория крысолюдов начиналась намного дальше этого места. Гном, закончив отчет, сразу же подал в отставку. Ярко-белые глаза Натана запылали огнём, когда он услышал о втором серафиме, который, как думал Мордон, ему привиделся. К тому моменту, как крылатый, который, кстати, к этому моменту уже снова спрятал свои крылья, закончил расспросы, Мордон чувствовал себя выжатым как лимон. Не одну кружку эля он осушил, рассказывая все, что было нужно его собеседнику. Когда же наконец воцарилось молчание, а оно продлилось недолго, Натан не попросил и не спросил, а потребовал отвести его в то самое место, где гном видел другого серафима. На все увещания в том, что старому подземнику могло привидеться, что даже в сказках не встречаются истории о серафимах с черными крыльями, да и что просто-напросто опасно идти в глубь территории крысолюдов, Натан безапелляционно твердил одно и тоже. В конце он выложил все имеющиеся, по его словам, деньги. Стоит ли говорить, что гном средней руки без барских замашек мог жить на эти деньги, если не всю жизнь, то ее самую яркую часть точно. После еще нескольких минут уговоров Мордон согласился. Оговорившись встретиться на следующий день возле городских ворот, они разошлись. При этом в кошельке Мордона уже звенели золотые монеты. Гонорар за то, что он еще не сделал. Снедаемый тревогами и беспокойством Мордон завершил приготовления к самоубийственной, по его мнению, затее и отправился на постоялый двор, где так и не смог сомкнуть глаз всю ночь. На следующее утро уставший и волнующийся, он ждал Натана вместе с четырьмя наемниками, о которых уже упоминалось. На вопрос неожиданно озадаченного серафима, зачем же с ними идут лишние люди, гном сначала не знал, как ответить так, чтобы не упрекнуть спутника в глупости. Он попытался объяснить, что путь, который им предстоит проделать под землей, будет слишком опасен для двоих, но Натан лишь пожал плечами. Скавены, не важно какой численности, не пугали серафима. Единственным, что волновало его разум, была встреча с сородичем. Прошло пол дня. Они достигли пригородных шахт, из которых (не без помощи хорошей суммы денег) проникли внутрь. Сначала им встречались шахтеры и солдаты. Но после очередного поворота, бесконечно долгого шага по прямой, десятка подъемов и сотни спусков между залами просторных гротов, никто кроме гнома уже не мог сказать, как далеко и глубоко забрались они. Вскоре путники вышли за территорию гномов-копателей, миновав автоматизированные вышки с огнеструями. Пара гномов-охранников пожелала им легкой смерти и пообещала выпить за них на следующем увольнительном. Мордону сие пожелание храбрости не прибавило. А другие внимания не обратили. Шло время. Путь им освещали только фонари, которые были в руках у ведущего и замыкающего. А вот Натану будто и не нужно было освещение Он пристально вглядывался в смыкающуюся вокруг них темноту и безошибочно говорил о количестве и близости крысолюдов. Мордон удивлялся, почему на них до сих пор не напали, и молился, чтобы так и оставалось.  — Мы близко, — не отрывая взгляда от густой пелены мрака впереди, произнес Натан. Его рука легла на рукоять тяжелого меча. Который еще ни разу не был извлечен из своих ножен. По спине гнома пробежали мурашки.  — Близко к чему? — Тихо спросил он, но эхо все равно подхватило его голос и разнесло по коридорам подземелья.  — К нему. Повисло неловкое молчание. Хотя неловким оно было только для гнома. Наемники спокойно шли за ними, будто и не волнуясь из-за то и дело поблескивающих красных глаз в темноте. Натан и вовсе не проявлял никого интереса к своим спутникам, впившись взглядом в черноту впереди.  — Он… это тот, кого я видел? Такой же, как ты?  — Мы не похожи с ним, — резко отрезал Натан, ускоряя шаг. — Но да, он моей расы. Ее самый худший представитель.  — Он преступник? — Осведомился Мордон, в одной руке сжимая цевье своего порохострела, а другой держа фонарь.  — Он — предатель. Ему достало глупости украсть из святилища очень ценную вещь.  — А вы уверены, — Мордон, услышав металлические нотки в огрубевшем голосе спутника, даже внезапно перешел на формальную манеру разговора, — что это именно тот серафим?  — Глупый вопрос, гном. Наш род уже многие сотни лет не покидал воздушной цитадели. Моим сородичам незачем было спускаться обратно на вашу истерзанную землю. Алак был первым серафимом, осмелившимся спуститься сюда. К тому же, ты сказал, что крылья его были черными. Значит, это точно был он.  — Он какой-то особенный?  — Он — предатель, — повторился Натан, не отпуская рукояти меча. Краем глаза Мордон заметил, как крепкие пальцы мужчины сжали украшенную рукоятку и даже слегка вытянули меч из ножен. В тусклом свете фонарей блеснуло лезвие. Мордон внимательнее смотрел по сторонам. — И был им еще до того, как осмелился украсть реликвию моего народа. За свои проступки он был наказан высшим наказанием серафим: его крылья были подвержены ритуалу, в результате которого они стали черными, словно смоль. Он стал одним из Изгоев.  — Что он такого сделал?  — Его отец занимал высокое положение. Являлся предводителем, воином, полководцем. Не имея золотых крыльев, он был уважаем среди тех, кто ими владел. Под его предводительством были сотни наших сильнейших солдат. И он посвятил свою жизнь охране золотокрылых старейшин. Его сын должен был пойти по его стопам. Стать во главе наших людей… Но отец видел, что душа его сына становится все чернее. Как бы он ни старался, он не смог спасти своего сына. Тот жаждал силы, власти, грезил войной. Войной с теми, кого мы много веков назад поклялись защищать. Когда же настал момент, Алак был вне себя от ярости: отец отказал ему в праве наследования титула Лорда-Защитника. Прошло немного времени, прежде чем тот совершил роковую ошибку: напал на своего отца, надеясь лишить его жизни ради своего положения… Но отец был намного сильнее сына и одолел его. Алака наказали, он стал изгоем. Но он остался жив. И тогда он захотел отомстить. Он собрал последователей среди других изгоев, и они совершили дерзкое нападение на святилище нашего народа. Большинство Изгоев пришлось убить. Но Алак сбежал, забрав нашу священную реликвию. Ее важность нельзя переоценить. Я здесь, чтобы воздать предателю по заслугам и вернуть реликвию на ее законное место.  — А что случилось с его отцом?  — Когда он узнал, что сотворил его сын, — он умер снедаемый горем и стыдом. Еще долго они продолжали идти молча, пока наконец не вошли в просторный грот — очень широкий зал, в темных углах которого прятались десятки крысолюдов. В коридоре, оставшимся позади, пряталось еще больше скавенов, и они неспешно подступали к путникам со спины.  — Он здесь, — проговорил Натан, извлекая свой меч из ножен. Он вонзил длинный тяжелый клинок в камень, будто тот был из дерева, и обхватил рукоять обеими руками. По трещинам в камнях побежали блеклые ручейки света, освещая каждый угол грота. В дальнем углу на импровизированном стуле, выдолбленном из цельного куска камня, сидел он. Тонкий и хрупкий, словно куколка. С резкими, но красивыми чертами лица, белыми, длинными до плеч волосами, но с черными, без зрачков, радужки и склеры, просто черными глазами. И крыльями. Из его спины росли два больших прекрасных черных крыла. Он давно знал о тех, кто вторгся на его владения. Встав с своей каменной мебели, он мягко, будто и не касаясь земли, пошел в сторону путников.  — Гном, пара эльфиек, двое людей и серафим. Не будь в этой картине лишнего кусочка, возможно, я отпустил бы последних куда глаза глядят…  — Не стоит лгать, Алак. Жалость и сострадания не свойственны тебе. Большее удовольствие ты получил бы самолично оборвав жизни этих смертных. -Ох, Натан… Я сначала тебя и не узнал. Хотя, шучу. Как я мог не узнать… — Его тонкие губы исказила мерзкая ухмылка, — родного отца? Мордон нахмурился. В последнем разговоре Натан соврал ему? Но это сейчас не так важно. Важно то, что скавены окружили их полностью. И кольцо смыкалось с каждым шагом, который черный серафим делал в их сторону. — Мой сын умер еще в тот день, когда поднял руку на своего отца. А твой отец — в тот день, когда ты решился предать весь наш народ! Весь этот мир ты обрек на пожирание Круговерти!  — Папа…папа…папа, для чего так драматизировать? Чем хорош этот мерзкий мирок? Подобными этому гному пьянице? Я даже отсюда чую этот отвратительный смрад его дыхания, грязной одежды. Очень тяжело сдерживать рвоту даже от взгляда на его лицо. Что уж говорить о запахе. Эти эльфы… мнят себя высшими созданиями, наперебой кричат о своей силе и мудрости. А сейчас? Сейчас ты не найдешь ни одной забегаловки, где ушастая не танцует полуголой на столах за гнутый медяк. Люди постоянно проливают кровь, врут, предают. И этот список можно продолжать вечно. И этих существ мы защищали столько веков? Ради чего? Если мы столь глупы, достойны ли мы сами спасения? — А кто дал тебе право решать, кто достоин его? — Я сам его взял! Я вырвал его из скрюченных пальцев старейшин, когда забрал Ядро! — В противовес пышущему тихой яростью Натану Алак взорвался снопом гнева, его смазливое лицо исказилось в страшной гримасе отвращения и злости, — я заслужил быть кем-то! И я буду! Я буду тем, кто станет богом нового мира! И мои подданные заново заселят землю, когда Круговерть очистит ее от вашей заразы! — Поданные? — Натан не смог сдержать смешка, — и кто ими будет? Эти мерзкие создания? Повинующиеся тебе лишь из-за страха? — Он окинул взглядом столпившихся вокруг скавенов. Те были на расстоянии не более нескольких метров. — Приготовьтесь… — Прошептал он. Его руки все еще лежали на рукояти меча. -Да! Они послушные, плодовитые, подчиняющиеся беспрекословно! С их помощью я покорю орков, кобольдов и даже этих бородатых помоещников рудокопов! Я приму ту судьбу, которую отвергли эти глупцы золотокрые и весь их Наднебесный совет! — Алак, брызжа слюной, выбросил в сторону Натана эти слова. В следующее мгновение комната потонула в ослепительном ярком свете. По трещинам в камне снова прошла волна света. Но теперь она была в сто крат сильнее. Настолько, что столпы огня окружили наемников, гнома и серафимов. Несколько десятков крыс завизжали от адской боли, пронзившей все их естество, и опали на камень кучками пепла. Это был тот самый сигнал. Натан, высвободив меч, бросился вперед на Алака, намереваясь пронзить его. Из его плеч выпростались два ослепительно белых крыла, спертый воздух вокруг взорвался оглушительным хлопком огромных крыльев. Кольцо света выиграло остальным несколько драгоценных секунд и уничтожило множество скавенов. Эльфийки-близняшки бросились ко входному проему, перекрыв пришедшим в себя крысолюдам путь в грот. Через достаточно узкий проход могли пройти не более пяти крысюков вместе. Это очень помогало их сдержать. Мордон и Дорн встали между ними и Гором. Образовав такое построение, они заставили стены грота сотрястись в грохоте. Старый порохострел Мордона был тяжелым, однозарядным и в схватке с несколькими противниками ближнего боя был бесполезен. Но сейчас обозленного гнома прикрывали эльфийки и мечник с щитом. Поэтому его мощная винтовка, заряженная патроном с разлетающимися кусками метала при выстреле, за раз поражала до нескольких противников. Он старался удерживать большие группы врага подальше от тыла Гора. Тот, в свою очередь, как настоящий паровой танк, сметал наступающих крыс своим натиском. В какой-то момент на него налетело четверо вооруженных кинжалами крысюков. Парировав удар одного из них, мечник припал на колено, закрылся щитом от удара второго и резким движением превратил ноги ближайшего к нему скавена в крабовые палочки. Встретил следующий удар своим цепным мечом, а затем щитовым ударом в челюсть отправил нерадивого бойца в долгий нокаут. Последний визжал громче пилы, рвущей шерсть и кости крысолюда, когда Гор подловил его и вонзил свой меч ему в плечо. Дорн крутился, как змея. Каждые несколько секунд он досылал в цилиндрическое выдвигающееся из его порохострела углубление по новому барабану патронов. Серия выстрелов, разворот, серия выстрелов, перезарядка, серия выстрелов. Все это было так четко и быстро, что возникало ощущение, будто-то он танцует. Вот только с каждым его танцевальным па падало по несколько противников. Близняшкам было тяжело. Пусть стрелки время от времени обращали внимание в их сторону, но им было непросто уворачиваться от вооруженных противников и давать им сдачи. То и дело они могли пропустить удар и получить небольшое ранение. Но даже уже изнывая от усталости, они не давали скавенам продыху. Ни один крысолюд, обманувшись запыханностью и израненным состоянием девушек, получил электрическим ударом в челюсть. А где-то далеко, на высоте потолка грота, велась другая битва. Натан не смог мгновенно закончить поединок. Алак, взмахнув крыльями, извернулся и клинок лишь оставил надрез на его черной броне. Из-за спины предатель извлек тонкий шест — свое излюбленное оружие. Следующий удар Натана он встретил именно им. По гроту прошелся оглушительный звон серафимского метала, со стен посыпались камни. Потолок начал осыпаться. Противники лавировали, пикировали и взлетали, пытаясь все, что можно выжать из своих крыльев в ограниченном пространстве грота. Клинок встречался с шестом раз за разом, не оставляя на нем видимых повреждений вовсе. Сколько бы так продолжалось — неизвестно, но в какой-то момент Алак, воспользовавшись короткой заминкой, выбросил обе руки вперед, выпустив из них шест. В лицо Натану, ослепив его, ударили две струи обжигающего пламени. Вскрикнув от боли, тот не смог поддерживать полет и рухнул на землю. Его глаза не были сожжены, он лишь кратковременно ослеп из-за внезапного возникновения столь яркого света. Но вот лицо и руки его страдали жгучей болью. Спустя несколько мгновений его зрение возвратилось, и он увидел, что лежит в груди щебня… А над ним парит, гордо вскинув голову, Алак. Победно направляя на него шест, который он либо успел поднять, либо поймать. — В этот раз победа моя, отец, — надменно усмехнулся юнец, замахиваясь своим оружием. Но тут его отбросило немного назад. Ему в грудь ударилась одна, вторая, третья пули. Отколовшись от остальной группы, которая зачистила грот и теперь удерживала проход в коридоры подземелья, в сторону поверженного Натана шел Дорн. Его порохострелы, изрыгая огонь, выпускали одна за другой пули, которые, в свою очередь, не наносили вреда черному серафиму. — Твои соратники так же бесполезны, как и ты… Смотри, как они умрут один за другим, — процедил сквозь зубы Алак и, взмахнув крыльями, бросился в сторону надоедливого насекомого, мешающего ему насладиться своей победой. Но подобраться на расстояние удара у него не вышло. Внезапно его ногу обхватила крепкая рука, и Алак, не выдержав резкого рывка, свалился на землю. Оказалось, что Натан, как только его противник попытался броситься в сторону Дорна, оттолкнулся от земли и вцепился в ногу чернокрылого серафима. Когда они упали, уже он стоял над противником. Без лишних слов он взмахнул мечом, который все еще держал в руке. Земля окропилась лазурной кровью. Затем на нее упало два черных крыла, а своды грота утонули в вопле ужасающей боли. — Алак, бывший из рода Молан, рода Лордов-Защитников, а ныне Алак Изгой. От лица Наднебесного совета, ты признаешься виновным в измене своему роду, краже реликвии, братоубийстве. Законы серафим не позволяют лишить тебя жизни… Поэтому я лишаю тебя крыльев. Ты больше не принадлежишь нашему роду, — холодно говорил эти слова Натан. Битва прекратилась. И скавены, и наемники смотрели на происходящее со смешанным интересом и страхом. — Ныне ты никто. Твои братья отворачиваются от тебя. Твоя семья презирает тебя… Твой отец — более не твой отец. Прими ту участь, которую ты так хотел. Останься здесь, в этих пещерах, навсегда. — Нет… крылья… мои…крылья… верни их… я уничтожу, разорву тебя! — Слезы, горечь, боль, страх. Столько эмоций было в этих криках. Столько ужаса выплескивал из себя Алак, пытаясь дотянуться до своего шеста. Его глаза потеряли черноту, они стали такими, какие и должны быть у любого обычного человека: проявились зрачки, радужка, склера. Волосы Алака почернели. Он более не был серафим. Натан, приведя свой приговор в исполнение, нагнулся над сжавшимся существом, когда-то бывшим его сыном, и быстро осмотрел его подсумки. Там он достал небольшой сверток, с чем-то круглым внутри. Посмотрев внутрь, он удовлетворенно кивнул и обернулся к своим соратникам. — Все могут идти? — Оведомился Натан. После молчания, которое было принято за положительный ответ, он сказал: — Тогда уходим. Я закончил здесь свое дело. — А как же скавены? Их там еще слишком много! — Недоуменно произнес Мордон, и после этого остальные только вспомнили, что в нескольких шагах от них находится все еще орда жаждущих крови крысолюдов. Но когда все развернулись, готовясь к продолжению битвы, они встретили лишь пустой коридор, усеянный телами скавенов. — Они выпустят нас. Эти существа понимают лишь силу и страх. И сейчас они знают, что мы и то, и другое. — А что насчет Алака? Ты оставишь его здесь? — Недоуменно спросила Клио. В ее глазах читалась жалость к лежащему на земле и прижимающему к себе обрубки своих крыльев Алаку. — Он сделал выбор. Убьют его эти существа, или он как-то выберется — это не мое дело, — холодно отрезал Натан. После этих событий Натан исчез. Ядро было возвращено в святилище серафим в их небесной цитадели. Круговерть была остановлена. Мордон открыл свою небольшую таверну и рассказывал желающим о своем недолгом, но очень увлекательном приключении. О том, что он был одним из немногих, кто видел живого серафима. Ему, конечно же, не верили. Но он и не настаивал. Остальные члены их группы так и остались просто наемниками. А об Алаке никто больше ничего не слышал. Только ходили слухи, что среди скавенов ошивается странного вида, высокий, лысый крысюк, издали похожий на человека.