Изгой

      Я собака. Звучит, как признание в чем-то низменном и абсолютно недостойном человеческого эго. Но отрицание сей истины выглядит откровенной глупостью или же абсолютной непримиримостью с обстоятельствами, что в данном случае практически равнозначно.       В сотый раз повторяю себе, что нет поводов метаться или о чем-то сожалеть. Как оказалось на поверке дня, собачье тело сильнее, быстрее и удобнее, если, конечно, не задумываться о том, как бы не запутаться в лапах. Так что выжить, при случае, в нем будет проще, чем в человеческом, в этом кошмарном мирке, где что ни угол, то злая монстрятина выползает. Тем более эльф подал небольшую, но все-таки надежду, что это поправимо, и я снова смогу себя почувствовать человеком когда-нибудь в ближайшем обозримом будущем. Еще бы научиться превращаться по собственному желанию, а не когда моему собачьему «эго» захотелось пометить дерево.       — Прекрати ржать, — наступаю лапой на ногу хихикающему эльфу, вполне себе имея основания надеяться, что ее тяжесть причинит ему пару неприятных моментов.       — Это и вправду вы, господин маг? — Зульфине отмирает первой. Она все еще не решается подойти ближе, но уже не отступает назад.       — Да-да, я тоже в шоке и все такое. Скажи мне, почему вы оказались так далеко от лагеря? — вопросом на вопрос отвечают только евреи. Я, если что, не еврей, но сейчас мне кажется важнее узнать почему дети бродят в темноте в сопровождении кроликов мутантов, чем рассказывать запутанные и непонятные истории о том, как некий маг стал собакой. Пусть думают, что это моя суперспособность. Ведь маги здесь немного не от мира сего, не так ли?       — Мы искали вас. Я слышала, как дядька Дека сказал, что вы ушли в город, — Зульфине коротко всхлипывает, но сразу же берет себя в руки, — На лагерь напали мертвецы…       — Черт, — вырывается непроизвольно, — Бель, что делать будем?       Идти в лагерь захваченный мертвяками совершенно не хочется, своя рубашка немного трусливо ближе к телу. В конце концов ведь я предлагал этим упрямым людям заночевать в укрытии стен, где относительно безопасно. Я не герой, не спаситель человечества и даже драться не умею толком, да и магия подчиняется мне через раз. Что я могу сделать с толпой мертвяков, о которых знать не знаю ничего? Тем более в собачьем теле, когда координация предательски подводит.       Сейчас бы кружечку пива, интересную книгу и телевизор бубнящий на фоне, а не вот это вот все. Ну, или хотя бы здоровый сон. Ведь выспаться так и не удалось. С момента засыпания по ощущениям времени прошло даже меньше, чем половина ночи. Часа три от силы…       Только вот собака внутри меня подкидывает мне знатную падлу. Ее охотничьи инстинкты настойчиво велят идти прямиком за добычей, даже если предполагаемое мясо немного протухло и за милю воняет гнильцой. Хотя, если мертвяки такие, как недавние недокролики, это будет не более чем забавная игра. А еще очень хочется сказать одному не очень мудрому заместителю старосты пресловутое «я же говорил». Только вот есть ли кому теперь говорить?       Здоровый инстинкт самосохранения и собачья сущность надвигаются друг на друга, сталкиваются с диким грохотом, как Титаник с айсбергом, делая меня неизбежным свидетелем внутреннего потопления. Страх перед опасностью с треском проигрывает охотничьим инстинктам. Хотя, что в этом такого? Я ведь могу попробовать, нельзя смотреть, как кто-то умирает, и не попытаться что-то предпринять. В конце концов, если не получится помочь, всегда можно убежать, но попытка не пытка. Эти люди помогли нам в меру своих сил.       — Если там низшая нечисть, вроде обычных покойников или упырей, то мы легко справимся. Если же там что-то чуть выше среднего, например вампир или, что еще хуже, лич, то там уже никому не помочь, — подсказывает ходячий справочник по классификации нечисти.       — А теперь поподробнее, но кратко и по делу, — особого различия между мертвяками не вижу, поэтому приходится переспрашивать.       — Так, значит, покойников и упырей особенно бояться не стоит. Первые пытаются тебя разорвать, вторые сожрать, но они не слишком умные, а покойники еще и медлительные, — эльф отвечает прикрыв глаза, будто дословно вспоминает трактат по различию и иерархии всяких разных тварей. — Вампиры быстрые и разумные существа, могут подчинить при подходящих обстоятельствах. Личи же владеют магией и…       — Так, ладно, не пугай меня раньше времени. Ограничимся этой информацией, — инстинкт упорно подталкивает в сторону лагеря, боюсь передумать, поэтому слушать голос разума совершенно не хочется. А он явно заговорит, если услышит ещё хоть что-то пугающее.       — Ты хочешь идти? — хмуро спрашивает эльф. Он колеблется, как и я. Ему люди не нравятся по своим причинам, но каждая минута промедления, возможно сокращает чью-то жизнь, а это, кажется, иррационально и для эльфа, иметь возможность и не помочь. Или я ошибаюсь? Нужно будет уточнить на досуге.       — Хочу поиграть в героя, — хочется пожать плечами, но плеч нет. И даже лапы развести не получается, ввиду стояния на всех четырех.       — Мое мнение не особо учитывается? — хмыкает эльф, машинально почесывая меня за ухо. Приятно, черт…       — Видимо так, — вздыхаю, переминаясь на лапах. — Нужно спрятать детей. Не оставлять же их здесь, в самом деле. Справишься?       — Ты не знаешь ничего о нежити, как ты пойдешь туда без меня? — сомнения Белькаэля наталкивают на неприятные мысли. А ведь верно он понял, что я на месте ждать его не буду. Кинусь в лагерь играть в спасателя, потому что ожидание — главный враг психического здоровья. Еще и чёртовы инстинкты изнутри толкают на подвиги.       — Хорошо, тогда жди меня здесь, я мигом туда, обратно, — эльф кивает, усаживаясь на мой рюкзак в стороне от гнилых тушек.       Теперь главное сделать все быстро. Отходить от эльфа совершенно не хочется, но детей одних бросить совесть не позволяет.       — Залезайте, — наклоняюсь вперед, подталкивая девочек к действию. Зульфине робко подходит ближе, удерживая маленькую подругу за руку. — Живее, Зульфине, живее!       Дети оказываются не тяжелыми. Только неприятно оттягивают шерсть на загривке, крепко держась за нее, чтобы не свалиться. Шагаю вперёд, переходя на легкую рысь, затем практически сразу срываясь в галоп. Тело набирает скорость быстро, до кромки города долетаем секунд за восемьдесят, и это при условии, что на моей спине имеются лишние килограмм пятьдесят. Смог бы я так в теле человека, интересно? Скорее всего нет, если вспомнить, как я задолбался, когда тащил шатер, который был в два раза легче.       Оставляю девочек на втором этаже дома, в котором мы ночевали. Чувство какой-то неправильности происходящего не отпускает, но инстинкты требуют бежать назад, следом за эльфом. Нельзя было его оставлять одного.       Без детей получается развить еще большую скорость, обратный путь занимает гораздо меньше времени. Мысли в голове накладываются одна на другую, подпитывая собой страх, расползающийся по груди тонкими липкими нитями. Интересно, если я умру здесь, то я умру окончательно и бесповоротно? Вообще, как-то не хочется умирать, даже учитывая, что не очень-то гостеприимен этот странный мирок.       Кусок поляны, усеянный дохлой крольчатиной, оказывается пустым. И куда делся этот засранец эльф? Вряд ли его похитили злобные мертвяки или какие-то другие странные чупакабры, которые выползают в этом дурацком мирке изо всех щелей, стоит только немного расслабиться. Скорее всего, Бель просто не стал меня ждать и ушел в сторону лагеря, чтобы разведать обстановку. А зря, нам лучше бы не разделяться сейчас. Встречу гада, обязательно залеплю ему подзатыльник, чтобы неповадно было.       Приходится двигаться дальше одному. Направление известно очень приблизительно, поэтому больше полагаюсь на запах и слух, чем на свой сомнительный талант ориентировки на местности. Чем ближе к лагерю, тем больше вскипает в венах кровь. Нос улавливает стойкий запах гниения и разложения, а еще густой и терпкой свежей крови. Кому-то не повезло этой ночью. Надеюсь, что живые все же остались, и я не зря лечу, сломя голову.       Становятся слышны короткие отрывистые крики, топот ног и чавканье металла врубающегося в гнилую плоть. Не все погибли, далеко не все. В первые моменты близкие звуки оглушают до безумия, но тело ориентируется быстро, залетая в самую гущу схватки и сбивая одного из мертвяков с ног. Голова от столкновения отдает легкой тупой болью, нужно бы поосторожнее с этим. Удушливая вонь забивает нос, заставляя громко чихнуть.       Мельком оглядываюсь. Разной степени облезлости отвратительные фигуры ковыляют со всех сторон, наводняя собой лагерь. Мертвяков много, в темноте сложно судить о полных масштабах нашествия, даже разглядеть получше ближайшие смазанные тени не представляется возможным. Упыри и вурдалаки роняют людей и разбежавшийся скот, вгрызаются в их плоть, вместе с кусками мяса вырывая из горячих еще тел жилы, пуская на землю кровь. Белькаэля как назло не видно, но за него, как ни странно, не особо переживаю сейчас. Эти существа гораздо медленнее варгов, поэтому эльф справится. Должен справиться, никак иначе.       — Варги! — вклинивается крик откуда-то сзади. Сразу же хочется крикнуть «Где?», но удерживаюсь и просто оборачиваюсь, взглядом выцепляя в темноте орущего человека, тыкающего в мою сторону своей железкой.       — Бегите! Варги! — надрывается он. Еще не хватало панику посеять, и так положение совсем стремное.       Прыгаю с места, заваливая с ног мертвяка, подступающего к человеку сбоку, челюстью ломаю гнилые шейные позвонки и отделяю голову от тела.        — Уймись, придурок! — рявкаю, лапой отталкивая взметнувшийся в мою сторону меч. Человек отшатывается, вскрикнув и обращась в паническое бегство. Да и хрен с ним, собственно. Оглядываюсь, пытаясь вычленить хоть что-то в сумасшедшем танце нежити. В мельтешении теней в практически полной темноте мало что видно, отблески сигнальных костров по краям лагеря мало помогают, скорее отвлекают, врезаясь в глаза яркими пятнами.       — Дар, они боятся огня! — выкрикивают сзади.       С облегчением понимаю, что это Белькаэль. Некогда оборачиваться и выискивать его взглядом, он сам проносится мимо пару секунд спустя. Не вижу, но ощущаю по шлейфу запаха, мазнувшего нос. Эльф пахнет мокрым бетоном и древесной корой.       Перед глазами появляется полусгнившее тело. Прыгаю на него без раздумий, роняю на землю, лапами ломая ему шею, и понимаю, что устал. Не так то просто расчитать силу удара, чтобы позвонки разломились напополам, и шея осталась висеть на одном мясе, лишая мертвяка подвижности.       Они боятся огня, это отлично, можно разом завалить большую часть мертвичины, если просто поджечь их. Только теперь бы еще придумать где взять огонь. Интересно, в собачьем теле можно пользоваться магией? Нужно было раньше проверить, сейчас промедление равнозначно смерти.       — Надо поджечь шатры, — идея приходит спонтанно, громко взрыкиваю, в надежде, что эльф меня услышит. Или кто-то кроме эльфа. Это единственный выход, который я сейчас вижу. Вручную все это стадо не перебить, а вот затолкать в полыхающее пекло будет попроще.       Зрение выхватывает вдали почти потухший костер. Робкие язычки пламени все еще лижут почти затоптанные в пылу боя щепки, но раскаленные угли опасно светятся красным. Вот интересно, где эти люди взяли дрова в чистом поле, где нет ни одного кустика или деревца? Тащили с самого Темного леса или срубили последние чахлые кусты у реки?       Впрочем, это сейчас не главное, спрошу потом, если кто-то выживет в этой свистопляске. Сейчас, пожалуй, важнее вопрос: как поджечь шатер и не поджечь при этом себя? Срываюсь с места, боком снося с ног одного из мертвяков. Торможу у самого костровища, оглядываясь на наличие опасности. Бой сместился вправо и рядом со мной никого нет, что очень даже мне на руку. Или на лапу?       Но как мне эти угли допинать до шатра? Не в зубах же нести… Точно! Неподалеку от костра лежит брошенная кем-то деревянная чашка. Спасибо, Маша-растеряша, кем бы ты ни был. Хватаю посудину зубами за край, без раздумий зачерпывая в нее углей. В нос ударяет опаляющий жар, он заставляет отпрянуть назад и разжать челюсти, выпуская чашку. Посудина падает под ноги, угли рассыпается вокруг яркими огоньками. Иррациональный инстинктивный страх перед жаром раскаленных головешек подзуживает изнутри, вынуждая отступить от своей идеи. Черт.       И все же, пересиливаю себя, вновь цепляя чашку зубами. В ней осталось три небольших уголька. Надеюсь, что этого хватит. Должно хватить, пожары начинаются и с меньшего. Осторожно, стараясь не выронить ношу трусцой двигаюсь к ближайшему шатру и вываливаю угли прямо на него. Они скатываются по гладкой коже не причиняя ей вреда. Отлично, поджигатель херов. У одних с непотушенной сигареты разгорается адский огонь, другие бензин поджечь не могут, ввиду собственной криворукости…       Точно! Нужно что-то горючее. Бензин, масло, бумага, кора березы. Где я сейчас возьму кору березы, мать его? Думай Дариан, думай.       Заглядываю в шатер, внутри никого нет только соломенные лежанки и тонкие смятые покрывала лежат на земле. Солома! Зубами вытаскиваю здоровенный пук сухой травы, сгружая его под палку, подпирающую шатер. Теперь нужны угли.       Осторожно чашкой подталкиваю уголек к соломе. Солома тлеет, но не разгорается. В нос ударяет удушливый запах дыма. Подуть нужно…       Что-то крупное больно врезается в зад. Взвизгиваю от неожиданности, полностью влетая от удара в шатер, прямо на угольки и тлеющую солому. Палка не выдержав удара ломается, погребая меня под слоями кожи и шерсти. Бок опаляет жгучей болью. Взвизгиваю повторно, вскакивая на ноги и стряхивая с себя угольки. Путаясь в ткани выползаю наружу, вглядываясь в темноту.       Перед шатром стоит обычная корова, только вот… мертвая! Половины головы у скотины нет, ее будто бы отгрызли, оставив часть просто в насмешку над бедным животным. Свежее мясо исходит паром на прохладном воздухе, щекочет ноздри дразня запахом, упокоили животину буквально только что, часа не прошло… Пасть наполняется слюной против воли. Ну уж нет, вопреки всяким собачьим инстинктам я не буду жрать явно дохлую, но отчего-то ожившую корову, даже если она и свеженькая. Кто знает чем он болела, вдруг фантасты моего мира не врали и зомби вирус передаётся через кровь. И вообще, я тупо брезгую! Тьфу…       Корова медленно наступает выставив вперёд один рог. И как свернуть шею такой крупной скотине? Как-то не предполагалось мною дохлятины такого размера.       Внутренние диалоги с самим собой явно затормаживают меня. Здоровенная туша неумолимо наступает, кажется, даже, вычленяю звук ее копыт касающихся земли в общем шуме. Дальше медлить нельзя. Прыгаю наобум, перелетая через ее голову, рог неприятно цепляет живот, но лишь слегка царапает кожу. Глупо, пожалуй, но места для других маневров нет. А вообще, с этой тварью надо срочно что-то делать, она явно не просто так плотоядно зыркает своим единственным заплывшим глазом.       Цепляюсь за ее круп зубами и когтями, стараясь завалить скотину своим весом. Животное не поддается, брыкается, скидывая меня, приходится отпрыгивать назад на открытое пространство. Ее масса больше моей, может получится с разбегу ее уронить? Если, например, под колени ударить со всей дури…       Отступаю, стараясь не наступить на рассыпанные кругом угли. Сейчас, кажется, есть только я и она, хищник и добыча, силы которых, кажется равны. А кто из нас хищник, можно спросить? Намерение сожрать выказывает она, а не я. Какой диссонанс.       Корова разгоняется в мою сторону, не успеваю отскочить, задумавшись. Думать — явно не моё, тем более во время боя. Скотина врезается в бок, отталкивая меня, рогом вскользь пропарывая кожу. Надеюсь не сильно глубоко, но очень больно, мать его. Громко взвываю, откатываясь назад, но сразу же полнимаюсь на лапы. Если сейчас позволю себе слабость, этот коцаный единорог затопчет меня до смерти.        До хруста сжав челюсти от ноющей боли в боку, готовлюсь к следующей атаке. Сердце в груди заходится так, что кроме его стука не слышу ничего вокруг. Корова приближается и снова идет в атаку, но в этот раз уворачиваюсь, лапами попадая точно на рассыпанные угли. Снова громко взвываю от боли, отскакивая. К такому я, пожалуй, не был готов. Обожженные лапы горят, а мозг усиленно продумывает варианты побега от чудовища, спешно отказавшись от плана завалить ее.       Придумал! Срываюсь в сторону поля, корова неуклюже бежит следом, развивая, в общем то, скорость приличную, но моей скорости ей не набрать. Заворачиваю вираж, резко развернувшись, отбежав на достаточное расстояние. Врядли она успеет повернуть.       И правда, неповоротливое тело стремится развернуться следом за мной, но его по инерции проносит вперед, коровка падает, катится кубарем, кажется ломая передние ноги. Это даже лучше, чем я мог предположить. Теперь нужно успеть провернуть план, пока не появилась какая-нибудь новая напасть.       Возвращаюсь к поваленному шатру, цепляю его зубами за край, оттаскивая в сторону углей. Теперь он просто обязан загореться! Бросаю ткань на горячие головешки и отскакиваю в сторону.       Запах паленого бьет в нос, ткань дымится и чадит, тлея и разгораясь. Отлично! Оглядываюсь по сторонам. На другом конце лагеря уже полыхает один из шатров. Не я один занимался тут поджигательством!       — К огню! — доносятся крики из темноты, — Скорей к огню!       — К огню! — подхватываю воем, срываясь с места, — К огню! — громко взрыкиваю, и прыгаю вперёд, отталкивая ближайшего мертвяка от бегущей женщины.        Выжившие отступают к полыхающему шатру, поддерживая друг друга, отталкивая мертвяков. В толчее невозможно найти упавших раненых, но это мало кого волнует. Мертвяки поджимают людей, но отступают от яркого света огня, нерешительно топчась на расстоянии метров трех.       Делаю еще круг, у горящего шатра, выискивая в зловонной толпе хоть что-то действительно живое.       — Нужно дотерпеть до рассвета, они боятся солнечных лучей, — меня нагоняет крик эльфа. Он здесь, слава всем местным богам, живой. Оттормаживаюсь, разворачиваясь. Выжившие жмутся между жаром огня и стеной мертвяков, тянущих руки к живой плоти.       И мне, вдруг, становится невыносимо страшно. Хочется сбежать подальше от опасных оранжевых языков, и даже мертвяки в этом контексте выглядят пушистыми безобидными зайками.       Жар большого костра опаляет шерсть, даже на таком расстоянии. У моего собачьего «эго», похоже, были когда-то серьёзные проблемы с огнём…       — Варг! — кричит кто-то, тыкая в меня пальцем. Это и выводит из жуткого оцепенения.       — Заглохни, — громко взрыкиваю, почти что в бешенстве, переставая пялиться на огонь и, стараясь не замечать собачьи вопли, — Бель, нужно сделать круг из огня, поронять шатры, поджечь, что есть.       — Хорошо, — он понимает, а может быть ему в голову давно уже пришла та же идея. Подскакивает к ближайшему мертвяку, одним ударом меча снося его голову, толкает соседний шатер, стараясь уронить его. Не справляется. Силы удара не хватает, вес у эльфа слишком маленький.       Разгоняюсь, врезаясь в шатер здоровым боком. Он падает верхним концом прямо в огонь, занимается сразу же, под одобрительные крики людей.       — Хорошо, что тут упыри в основном, — вырывается у эльфа рваная фраза. Он отступает к шатру, отмахиваясь мечом от тянущихся к нему рук. Помогаю ему, отсекая одного из мертвяков.       — Когда упырь убивает жертву, она поднимается после смерти? — вопрос вырывается тихо, но Бель слышит. Всё же у эльфа слух куда лучше, чем у людей.       — Нет, с чего ты взял? — он останавливается перевести дух в паре метров от огня, но уже в зоне недосягаемости мертвяков. Языки пламени освещают его темную кожу, таинственными тенями пляшут на его щеках.       — Тут только что бегала свеженькая коровка без половины головы, — выдыхаю, пытаясь осмотреть сильно саднящий бок. Ничего не видно, но вроде рана не смертельная. По крайней мере не падаю с ног, вполне бодро держусь.       — Здесь лич! — испуганно шепчет эльф.       — Это плохо. Он поднимает мёртвых, да? — вопрос риторический, но Белькаэль кивает в ответ, в отблесках пламени его тёмное лицо, перепачканное чем-то, кажется зловещим. Сбрасываю с себя наваждение, встряхиваясь. Что может может быть более зловещим, чем толпа мертвяков вокруг и непонятный дохлый колдун, командующий этим гнилым отрядом?       — Я попробую что-нибудь намагичить, последи за огнем, — вздыхаю, надеясь, что магия все же отзовется и собачьему телу.       Люди жмутся друг к другу в уже плотном кольце мертвяков. Черт, видимо все гнилые подтянулись к огню по невидимой указке, встав так, чтобы их ряды не получилось пробить. Жар от полыхающего шатра не дает подойти к огню ближе чем на метр, мертвяки подпирают с другой стороны на расстоянии чуть большем.       Где-то на заднем плане эльф знаками объясняет план действий одному из мужчин, тот кивает, наклоняется, голой рукой подхватывая горячий уголек, швыряет его через головы мертвяков в направлении уцелевших шатров. Отмечаю это краем сознания.       Хорошо, что они сработались, может даже зауважают эльфа… Хотя, насколько я успел изучить здешние нравы, Бель, скорее всего так и останется исчадием самого темного зла для этих людей, даже если он мир с ног на голову перевернет. Ведь он другой расы, которая по всему видимому занимала сторону неугодную для этих людей в Красной войне. Если бы не мое присутствие, люди и эльф поперерезали бы друг друга, как пить дать. И ещё огромный вопрос, кто вышел бы победителем из этой схватки. Только вот теперь, я собака, очень похожая на ненавистного людям варга, и меня самого пару раз уже попытались насадить на лезвие меча, так что эльфу предстоит найти общий язык с людьми самостоятельно.       Странные они. Пугливые и суеверные, хранящие память о древних войнах, которые вряд ли застали даже их деды…       И все же присутствие Белькаэля подбадривает людей, но от меня они стараются держаться в стороне, не очень справедливо полагая, что я все-таки нападу на них. Вот так вот спасай народ, эх…       Но что-то я замечтался, нужно действовать. Только вот что я могу сделать? Глянуть бы что и как тут связано с магией…       Тонкие нити связей получается увидеть раза с третьего. Ещё немного практики и магическое зрение подчинится мне полностью, я надеюсь. Это будет одна из первых глобальных побед в этом мире.       Золотые нити резко перебиваются, словно пронизываются черными, слегка отливающими синевой. Непонятно откуда взявшиеся, они кажутся неуместными здесь, неправильными, что-то изнутри вопит, что такого быть не должно. Золотые соединения хаотичны, они соединяются в огромную безликую паутину, соединяя между собой все живое. Чёрные же тянутся от мертвяков и, как будто строго упорядочены. Хотя, найти в этом хаотичном мельтешении порядок могла только моя больная фантазия.       Напряженно вглядываюсь, пытаясь отследить направление нитей. Выходит примерно немного левее от города, ближе к реке. Значит лич там? Или я ошибаюсь? А не такой уж он и тупой, хоть и мертвый, а это значит, что он опаснее, чем я предполагал. Просто оживить мертвеца — одно, а вот создать управляющий контур, а что-то мне подсказывает, что это именно он, может далеко не каждый. И сам не лезет в драку, управляет со стороны. Костлявая козлина!       И что я могу сделать с этим? Сражаться с неизвестным дохлым колдунцом, явно владеющим магией на порядок лучше меня, как-то не с руки. Но его нужно как-то достать, иначе вся эта чертовщина никогда не закончится!       Так что же я могу сделать? В отчаянии дергаю за черную нить. Ментальное прикосновение к ней как будто обжигает, но нитка после небольшого давления лопается, разлетаясь мелкими черными брызгами, оседает на землю капельками, душно чадя, выжигает небольшие выемки, словно серная кислота. Интересные свойства… Один из ближайших мертвяков падает на землю, прямо под ноги людям. Об этом оповещают громкие женские вопли. Или это непосредственно связано или я совсем тупой.       План сам собой рисуется в голове и хочется даже захихикать от собственной мерзопакостности. Если разорвать нити управления, то мертвяки повалятся, как кегли. Самодовольно ухмыляюсь, хотя на собачьей морде это скорее выглядит, как оскал. Я, конечно, себя в зеркале не вижу, но чувствую.       Представить огромный нож, шинкующий черные нити — дело техники. Обрываю их одну за другой, с интересом оглядывая дело лап своих. Нити лопаются, разлетаются каплями на все вокруг, с тихим шипением прожигающими углубления на земле, траве, мертвяках. Упыри как подкошенные падают наземь, обычными гнилыми мешками.       Хочется закричать «Это победа!», но радоваться рано. Лич соображает быстро. Его осознание, что кто-то крушит управляющий контур его армии, долетает до меня удушливой волной злости. Его тухлыми эмоциями накрывает с ног до головы, даже невольно брезгливо отряхиваюсь, так как практически физически ощущаю на себе его отвратительные эманации. Он восстанавливает контур быстро и упавшие, поднимаются снова и становятся в круг.       Чёртова дохлая скотобаза, я до тебя доберусь! Научусь сносно колдовать, и ты будешь первым в моем списке неугодных.       Вместе со злостью приходят силы, нож превращается в кухонный комбайн — какую-то ужасную смесь мясорубки и блендера. Нити лопаются с удвоенной скоростью, мертвяки падают один за другим, но поднимаются вновь, ввергая людей в суеверный ужас. Со стороны они больше похожи на бухих срочников в наряде, только вот это все нифига не смешно. Если так оно и будет продолжаться, шатры догорят, и мы все умрем. Нет, конечно, рано или поздно мы все равно все умрем, но не хотелось бы делать это именно сегодня, в самом начале моей магической карьеры.       Вот бы перехватить над ними контроль и направить их на прежнего хозяина… Только вот как? Дергаю из интереса за нитку, она растягивается, как жевательная резинка, но не рвется, просто отпружинивает и возвращается на место. Не вырвать её никак. Понять бы, как это изначально работает, разобрался бы в этих хитросплетениях. Но вот только Белькаэля поблизости нет, а спросить больше не у кого.       В теории, конечно, есть и другой вариант. Разрушить центр управления, то есть убить непосредственно лича. Интересно, возможно ли вообще убить мертвого? Он ведь уже и так умер… Бредятина какая. А если допустить что можно, то как? Сомневаюсь, что эта дохлятина даст мне подойти достаточно близко, чтобы размолоть в труху его ветхое тело.       Огонь горящего шатра с каждой минутой становится все меньше. И чем сильнее уменьшается яркость, тем ближе подступают мертвяки. Люди тонкой цепочкой перетекают к соседнему горящему шатру, шарахаясь и отбиваясь кто чем от тянущихся к ним гнилых рук. Может быть спасение детей было более оправданным, чем это глупое геройство, которое уже рискует закончиться плохо. Отступаю назад, поджав хвост. Если выживу, на лбу напишу себе, что драка с мертвыми затея не из лучших, даже за правое дело. Даже если это весело. Даже если…       В стороне вскрикивает женщина и сразу же замолкает. Оборачиваюсь на звук. Цепочка людей, тянущаяся к соседнему очагу возгорания прервалась, дорогу заступили мертвецы и люди тщетно пытаются пробиться. Огонь же шатра, у которого сгрудилась небольшая группа людей, включая меня, практически погас, неуверенно облизывая воздух оранжевыми язычками пламени. Нет, нет, нет, так абсолютно не пойдёт, у нас есть еще шанс. Бросаюсь людям на помощь, ломая шею переднего мертвяка, но на его место заступает новый. Ряд, второй, третий, нас прочно отрезали от остальных и теснят с каждой секундой. Практически стоим на догорающих углях, дальше отступать просто некуда.       А этот лич не дурак. Сраный стратег. Отрезать от куска пирога маленькие кусочки и употреблять их медленно и со вкусом, вот что он задумал. И первый кусочек с вишенкой, то бишь со мной. Захотел заполучить в свою армию мага? Как бы не так…       Тяжелое тело наваливается сбоку, дергаюсь от неожиданности, но сбрасываю его с себя, отскочив в сторону, где тут же на меня набрасывается следующий мертвяк. Лич идёт в наступление.       Гнилые зубы скользят по ноге, отталкиваю чей-то рот ударом задней лапы, но спереди образуется новая гниль, заступает дорогу, закрывая собой отблески догорающих углей. Позади слышится крик, металл врубается в плоть, люди сопротивляются из последних сил. Тоже стараюсь не отставать, но мертвяки набрасываются один за другим, и если уронить очередного получается, то растаптывать его голову уже нет времени. И самое страшное во всем этом…       Укус приходится прямо по свежей царапине. Взвываю, потому что чертовски больно, а силы кончаются. Отшвыриваю от себя мертвяка, но еще трое наваливаются сзади, разрывая плоть на спине. Ору не по-человечески и нет никаких сил сбросить их с себя, лапы подламываются, тело бьёт крупная дрожь. Глупо быть изъеденным мертвецами до смерти, последняя здравая мысль, которую может выдать мой затуманенный мозг, кроме мата.       Тяжесть вдруг исчезает, но в волнах боли замечаю это не сразу. Что, я уже умер и стал одним из них? Если да, то мне максимально не нравится быть мёртвым, ибо это так же больно, как быть живым. Или что вообще происходит?       Приоткрываю глаз, предрассветные сумерки рассеивают мрак, и мертвяки отступают по поляне, унося с собой трупы. Вот так вот резко и внезапно, не закончив своего гиблого дела, просто собираются и уходят, как послушные детки по чьей-то команде. Лич боится солнца и уводит свою армию за собой, стараясь не потерять новоприбывших. И правильно, ведь мы не уйдем далеко в таком состоянии, он успеет нагнать нас завтра ночью и это будет его окончательной победой.       Но если не думать о грустном, то мы выжили и хорошо проредили мертвецов… Хотя скорее это они хорошо проредили наши ряды. Да уж, излишний оптимизм далеко не моя стезя. И вообще, быть личом достаточно выгодно, как по мне. Поднимаешь себе мёртвых, они умирают, поднимаешь снова. Такой небольшой нескончаемый круговорот мертвецов в дикой природе, да еще и прибывает с каждым разом. Разваливаются только они быстро, но это не такая уж и проблема, развалюх можно пустить впереди, как массовку. Хотя, уязвимые места у этой схемы тоже есть, вот если бы я мог устроить, например, огненый дождь, тогда личу пришлось бы туго…       В нос вдруг врываются отвратительные запахи мертвецов, становится дурно. Раны болят так, что хочется умереть на месте. Земля перед глазами идет кругом, кажется меня сейчас стошнит. Отвратительно. Если все герои после битвы чувствуют себя именно так, то героем я быть не хочу.       А кем хочу? Резонный вопрос. Прямо противоположным, то есть злодеем? Нет, заманчиво, конечно, но нет. Никем не хочу, пожалуй. Жить хочу и все на этом. Жить и здравствовать, как самый обыкновенный порядочный гражданин, а не вот это вот все. Может быть еще немного колдовать, раз я уж такой одаренный, но не в ущерб себе…       Перед носом пролетает яркий всполох, падает на траву передо мной, рассыпаясь на десятки маленьких искорок, которые отскакивают словно резиновые мячики размером с песчинку. Что это за новая напасть?       Приподнимаюсь на лапах, шатает как пьяного, но тем не менее поднять голову к небу удаётся. Собрать в кучу расфокусированный взгляд выходит не сразу, только через несколько секунд получается разглядеть большую черную тучу, зависшую прямо над лагерем. Если бы я был писателем, то назвал бы это каким-нибудь облаком смерти или тучей праведного гнева, ну или еще как-нибудь не менее пафосно. Только вот я далеко не писатель, обзывать красоты всяких непонятных явлений не моя задача и, если честно, хочется просто сбежать подальше от всяких таких штук. Переждать бурю забившись под какой-нибудь куст или в какой-нибудь дом, а лучше в бетонный бункер глубоко-глубоко под землей. Зализать раны, привести в порядок нервы, расслабиться, в общем. Только вот даже чтоб нормально встать сил не хватает.       Редкие ярко-рыжие капли отделяются от небесной громадины, летят к земле. Да это же чертов огненный дождь, о котором я только что думал… Приплыли.       Капли взрываются маленькими яркими фейерверками, касаясь земли, но вопреки ожиданиям не поджигают ее. Вернее совсем не приносят ей вреда. Зато, отступающие мертвяки, попавшие в зону поражения, загораются на раз-два, чадя удушливым чёрным дымом, падают на землю, катаются по ней, пытаясь сбить пламя.       Серьезно? Или это все шутка такая? Так можно было? Вот так вот просто силой мысли… Святые пончики, я такой идиот!       — Дариан, перестань! Твоя аура тает на глазах! — голова кружится так, что блевать хочется, но голос Белькаэля различаю. Еще бы, вызвать такую великолепную дрянь, там не только аура растает… И почему я не сделал этого раньше?       — Б-бель… Я т-такой к-к-кретин… — выдавливаю из себя прежде, чем снова свалиться на землю. Слабость захватывает тело, не могу пошевелить ни одной мышцей.       Зато, когда голова касается земли, становится чуть легче. Только перед глазами раздражающе мельтешат яркие брызги и искры. Можно поубавить цвета? А то, чувствую, меня с ума сведет это оранжевое великолепие.       Вернемся к вопросу о том, почему нельзя было призвать эту тучу раньше, чем меня начали жрать? Почему только, когда меня начинают убивать на полном серьёзе, моя голова начинает думать? Это же не шуточки, так ведь и откинуться совсем недолго.       И куда теперь тучу эту девать? Как отцепить ее от себя, чтобы она меня не убила? Час отчасу не легче. Или она так и будет поливать это место, пока не сожрет весь мой магический резерв, а мой труп останется лежать здесь хладным и бесхозным, как память о былых сражениях? Так не пойдёт. Надо бы прервать каналы магической связи…       — Идиот! Если ты разорвешь связь, огонь останется без контроля и выжгет все вокруг! — голос раздается прямо в голове. Уже успел позабыть каково это.       Спасибо неведомое нечто за здравые мысли, но у меня разве есть другой выход?       — Дариан, ты откровенно тупой. Дай ей установку перед разрывом связи…       В ушах звенит, голос замолкает, отдаваясь эхом в стенках черепа. Если это мой внутренний голос, то он определенно что-то знает. Но вот то, что он считает меня тупым, меня определенно не радует… Но это не главное. Главное, что этот голос подает здравые советы, только вот путей осуществления что-то не подсказывает.       Стоп, а ведь все просто! Туча будет преследовать и жечь только мертвяков, пока не выжгет их всех или пока не истощится. Повторяю несколько раз про себя для убедительности, а затем, словно по какому-то наитию, разрываю толстую нить, связывающую меня и магическое облако. Становится несоизмеримо легче.       Туча неуверенно дергается, движется по кругу против часовой, затем, будто задумчиво сдвигается влево. Да уж, Дариан, твоя фантазия поражает. Задумчивая туча это уже явный перебор…       Теперь по канону можно было бы и погрузиться в спасительную темную пелену, чтобы не ощущать этих мерзких запахов, не видеть кружащийся цветной калейдоскоп и не чувствовать саднящие раны.       — Эй, темнота, где ты? — зову ее на выдохе, из последних сил надеясь отключиться. И она приходит, скрадывая звуки и размывая резкие очертания того кошмара, который меня окружает.