***
В тот день, когда ты стал моим наставником, моим куратором, — двадцать третье сентября, шестьдесят четвёртый год, — я точно помню, моё сердце радовалось. Ты так мило мне улыбался. И я понял, что обрёл друга. Вечерами, когда ты помогал мне с проектами, подсказывал, где какую книгу лучше прочесть, рассказывал, как сдать зачёт, как лучше провести опыт, как вызвать лучшую реакцию, какие уроки можно прогулять, а какие обязательно выучить, большую часть времени я просто смотрел на тебя. Не мог оторвать глаз. Ты, конечно, замечал это. И ты тоже смотрел на меня Кажется, ты что-то хотел сказать… Как хорошо, что эти моменты не были неловкими. Мы просто сидели и смотрели друг на друга. И нам было хорошо. Мы просто сидели и хотели признаться. Мы просто полюбили друг друга. Мы были не просто друзьями. Мы были больше, чем просто друзья.Мы любили.
И мы понимали это. И мы осознавали это. И мы оба чувствовали это. И я ждал. И я правда ждал и надеялся, что ты скажешь это первым. Ведь это ты мой наставник, ведь это ты главный. Знаете, есть такое странное чувство — чувство убеждения. Когда в детстве ты клянёшься маме, что никогда не будешь курить, пить и употреблять наркотики, и ты правда уверен, что всё это тебе противно. А потом приходит что-то, и ты уже заядлый курильщик и наркоман. Так было и со мной. Я был просто слепо уверен, что ты сделаешь это, что ты расскажешь мне, что ты поцелуешь меня. И я правда в это верил. И я правда любил это — ждать, когда же ты уже признаешься, и когда я уже смогу прильнуть к твоим губам. И я просто свято верил, что это случится. А потом ты женился. А потом ты, как ни в чём не бывало, пригласил меня на свадьбу. И все мои иллюзии в миг, в один только быстрый миг, рассыпались, распались. И я утонул. Я утонул в безысходности, беспомощности и бессмысленности дальнейшего моего существования. Но я пришёл тогда. Но я пришёл тогда к тебе на свадьбу. И ты был действительно счастлив, а я пытался подавить подступающие слёзы. И вот я сказал свои слова с пожеланиями счастья. И наши взгляды снова встретились, как раньше. И в твоих безумно красивых глазах промелькнули грусть и отчаяние. И я не выдержал. И я просто не смог выдержать физически. Я убежал. Я просто выбежал из помещения, роняя градины слёз. Я сел в уголке и отчаянно рыдал. Но потом пришёл ты. Ты обнял меня, и это было впервые так нежно. И твои слова врезались мне в память навсегда, этот голос, от которого я сходил с ума… «Не плачь. Мне правда жаль, что так вышло. Но я не мог по-другому. Нас бы не приняли. Будь счастлив, пожалуйста. Прости меня, если сможешь.» Ты не договорил. Я знаю точно, ты хотел сказать что-то ещё. Я знаю, что ты хотел сказать. Но вместо этого ты поцеловал меня на прощанье, потому что твоя жена тебя уже звала. Это было так нежно. Это было так страстно. Это было так опьяняюще. Мне просто снесло голову в тот момент. И я впервые был по-настоящему счастлив. Я знаю, что ты вложил в этот поцелуй. В этот наш первый и последний поцелуй. И я хотел тебе сказать те заветные три слова, которые ты так и не сказал мне. Но и я почему-то не сделал этого. Растерялся, наверное. А ты убежал, оставив меня, такого потерявшегося в тебе и в этом большом глупом мире, одного.***
А дальше я уже ничего не понимал. А дальше я уже ничего и не хотел. Жена, дети, работа. Это всё было так бессмысленно в сравнении с тобой… Но я ничего не мог сделать. Или, вернее, не пытался.***
И вот нам уже помногу лет. И вот мы уже оба доктора химических наук. И вот мы уже седые старички, всё ещё любящие друг друга. И вот мы стоим и рассказываем детям лекцию. И вот мы рассказываем уже не лекцию, а нашу жизнь. Нашу несчастную биографию. Нет. Мы рассказываем её часть. Мы рассказываем её счастливую часть. Ты смеёшься и хлопаешь меня по спине. A я всё так же шучу. Нас слушают. Кто-то жуёт жвачку. Кто-то тыкает по кнопкам в телефоне. Кто-то тихо разговаривает. Какая-то девочка неясным шепотом сказала подруге: « Если они сейчас не поцелуются, я заплачу». От этих слов меня передернуло, а ты притворился, что не расслышал. И я кое-что понял. Это я сейчас заплачу, если ты не поцелуешь меня. Это я сейчас заплачу, если не поцелую тебя. Я вижу двух мальчиков, смело и открыто держащихся за руки и смотрящих друг на друга с такой любовью. И никто их не осуждает. И я завидую им. Я просто хочу быть как они.Смелым и сильным.
Но ты не поцеловал меня. И я не поцеловал тебя. И никто не заплакал. И мы все смеялись. И ты смеялся со всеми. И я смеялся со всеми. Ну да, я же снова смешно пошутил. Но я плакал в душе. Но я отчаянно рыдал в душе и безвозмездно на что-то надеялся. Я надеялся на тебя. Я всю свою жизнь надеялся на тебя. Но я ведь мог сам всё изменить. Но я могу сам всё изменить. Но я всё ещё могу попытаться стать счастливым. Но я всё ещё могу сделать счастливым тебя. Но я просто слишком боюсь быть непонятым. Я просто слишком завишу от общества. Мы так и умрём. Мы так и умрём несчастными. Мы так и умрём несчастными из-за сложившейся системы принципов. Мы просто трусы. Мы все трусы. И я тоже трус. И ты трус. И это так печально. И это так больно. Нет. Это больше, чем больно. Это разрывает сердце изнутри. Это заставляет просто ночью ложиться на пол и рассыпаться. Растворяться безвозмездно. И слёзы уже не душат. И слёз уже нет. Это просто обида. Это просто жгучая обида. Просто жгучая обида на самих себя… Это всё так и закончится. Наши нелюбимые жёны, но хорошие друзья, наши дети и наши внуки будут плакать над нашими могилами. Мы будем лежать на разных концах кладбища. И нам никогда не будет по-настоящему хорошо. Так почему же мы просто не можем признаться друг другу? Так почему же мы просто не можем признаться друг другу в самых светлых чувствах на старости лет?***
В твои последние часы жизни я был с тобой. Мне хотелось плакать, я был на грани истерики. Но частичка меня чувствовала что-то. И я даже не могу описать, что же это было. Ведь ты хотел видеть именно меня. Казалось, что сейчас мы всё те же юные химики, которые стоят на пороге великих открытий, а вечером упиваются друг другом, но не решаются об этом сказать. И всё это так по-детски невинно. И снова кажется, что всё будет хорошо, что вот-вот сейчас мы скажем, мы просто что-то скажем друг другу и будем счастливы. Мы будем счастливы осознавать, что просто мы есть. И всё так радостно, ведь мы вместе. А что может быть лучше этого? Ведь человеку нужен человек. Из этих рассуждений меня вывел твой тихий измученный голос, который я готов был слушать вечно… «Милый, я такой дурак. Милый, я понял. Милый, всё это время всем было всё равно. Всё это время все жили своей жизнью. Все просто не обращали на нас внимания. Мы просто придумали всё это. Мы просто сами загнали себя в эти рамки. Знаешь, я так виню себя за всё, что я сделал. И я всё-таки скажу. Я люблю тебя. Милый, я тебя правда люблю. Мне так жаль, что всё вот так вот и закончится. Я умираю, я чувствую это. А ещё я чувствую, что я очень виноват перед тобой. И что я не смогу загладить свою вину. Я тебя очень люблю. Поцелуй же меня на прощанье». Я был так шокирован. И я совершил роковую ошибку. Я медлил. Я просто пытался всё осознать. Я просто пытался успокоиться, унять слёзы, уже бежавшие по моему лицу нескончаемым потоком. И только сейчас я наконец осознал, что мы сами всё потеряли, что именно мы во всём виноваты, и мы несчастны только по нашей вине. В это время аппарат предательски запищал, извещая о том, что пульса нет.***
И только сейчас я был по-настоящему бессилен. Я ничего не мог сделать. И это по-настоящему страшно. «…Я тоже люблю тебя…» И я только легонько коснулся своими губами твоего лба на прощанье и закрыл рукой твои безжизненные, так некогда манившие меня глаза. И, к сожалению, я ставлю именно точку, а не многоточие.