Веснушки

"You should have woken me," I scolded him gently. "I could have assisted you." "But you did assist me, mon ami. You provided the distraction from the pain." "My neck provided assistance, you mean," I said, laughing softly. "A lovely neck," he said, his amusement clear in his voice. "Really, Poirot," I said, teasing him with mock sternness. I felt him smile against my shoulder. Однажды ночью я проснулся от лёгкого прикосновения губ к моей шее. Я тихо вздохнул, затем повернулся на другую сторону. — Ммм...что? — пробормотал я, прижимаясь ближе к телу Пуаро. Он обнял меня; было тепло, мягко и уютно. — Rien du tout, mon cher ami[Ничего, мой дорогой друг]. Я просто делаю то, что так давно хотел сделать. Он продолжал целовать мою шею,с каждым разом всё сильнее покусывая кожу,отчего я просто таял. — А это тогда что, любовь моя? — спросил я, повернувшись к Пуаро лицом и проводя рукой по его волосам. Я понятия не имел, что всё это значит,однако это доставляло мне неимоверное удовольствие. — Это...исследую эти taches de rousseur, — спокойно ответил Пуаро. Несколько секунд я находился в недоумении, пока до меня, наконец, дошло, что он имел в виду: — "Taches"... Это веснушки, да? — Mais oui[Именно], — ответил Пуаро. — Я и не знал, что у меня на шее сзади есть веснушки, — сказал я. — Это вполне понятно, — ответил Пуаро. — Кому взбредёт в голову смотреть на свою шею сзади?.. — он коснулся губами моих волос и нежно вздохнул. Я позволил Пуаро наслаждаться собой, пока звон часов из прихожей не дал понять, насколько сейчас было рано. — Что разбудило тебя, любовь моя? — спросил я, проводя рукой по груди Пуаро. — Судорога в ноге,— признался он. — Это пробудило меня от столь приятного сна. — Тебе следовало тут же разбудить меня, — я мягко упрекнул его. — Возможно я мог бы тебе помочь. — Но ты действительно помог мне, mon ami. Ты смягчил мою боль. — Ты хотел сказать, моя шея? — я тихонько рассмеялся. — Очаровательная шея, — сказал он с явным удовлетворением в голосе. — Ну, честное слово, Пуаро, — строго сказал я, поддразнивая его. Я почувствовал, как он улыбнулся. Я медленно и осторожно повернулся, так чтобы не пропустить холод внутрь кокона из тёплого одеяла. Мне не нужна была грелка, когда Пуаро был со мной в постели, потому что он сам источал тепло. Я нежно поцеловал его, опуская руку ниже к его бедру. — Здесь, любовь моя?— спросил я, проводя рукой по его шраму. Вся история никогда не была для меня полностью ясной, но я знал, что Пуаро подстрелили, когда он пытался покинуть Брюссель, во время вторжения германской армии. Наблюдения позволили мне выяснить, что в Пуаро стреляли дважды. Даже несмотря на то, что раны зажили, они сильно беспокоили его, особенно, когда была плохая погода или когда он был обеспокоен очередным расследованием. Он тихо пробубнил что-то нечленораздельное в ответ на моё прикосновение и зашипел, когда я начал сильнее массировать то место. Мускулы были будто завязаны в узел и напряжены, но я терпеливо продолжал работать над этим, как делал это уже для своего друга много раз. Вскоре мускулы выпрямились и были расслаблены. Несмотря на проявленную им ранее страсть , после такого болезненного приступа, Пуаро был не в состоянии заниматься любовью. Я поцеловал его и уговорил возвратиться ко сну, и после того, как я больше не наблюдал никаких признаков судорог, я понял, что всё обошлось. Я крепко обнял его, положив голову ему на плечо, и уснул вместе с ним.