Больно

      Как ему больно! Сердце словно разрывает на части сильная не угасающая боль. Больно и очень-очень страшно! От этого страха по худому личику юноши струйками течёт пот. Горло время от времени сводит сильный спазм, дыхание прерывается.Он так устал от всего этого! От вечной боли, от этого проклятого непонимания! Хотя, о Сила! Какое тут к ситхам понимание? Просто внимания было бы достаточно сполна! Когда, когда ему последний раз было время до его старой игрушки? Когда он вообще интересовался его состоянием? Плохо или хорошо, нужна ли помощь? Будь то поддержка или врачебная помощь.       Юноша сидел на узком подоконнике в своей скромной комнатке в таком огромном Храме Джедаев. Его худенький, но прекрасно сложенный силуэт чернеет на ярком, светлом фоне Корусантского заката, разгорающегося за окном. Большие голубые глаза юноши смотрят расфокусировано, безжизненно, непроизвольно скользя взглядом по небоскребам столицы. С сухих, в глубоких трещинах губ срывается короткий вздох. Пальцы нервно теребят край насквозь мокрой туники. Одна лишь мысль плотно вот уже вторую неделю рвет его сердце: его променяли! Заменили более сильным, лучшим…избранным! Все! Он избранный- это туманит такой чистый и светлый рассудок его учителя.       Новое утро. Новый день. А все по-прежнему! Юноша с трудом открывает глаза.        А нет, ещё не утро. Боль внизу живота и тошнота заставили юношу задуматься. Нет, не о причине возникновения симптомов, нет, он думал лишь о своём учителе и его новом ученике. Перед глазами двадцатилетнего Оби-Вана Кеноби медленно всплывает череда приятных воспоминаний: первая тренировка с магистром Йодой, первый спарринг с Бруком (который маленький рыжий мальчишка выиграл), друзья, такие близкие и родные: Бент, Гарен, Квинлан, Сири… Сири, он вновь и вновь произносит про себя это имя, оживляя в памяти все связанное с обладательницей этого имени. На его губах на короткий срок расцветает слабая улыбка. Он хорошо помнит Сири! Её нежные, сладкие, дурманящие губы, опьяняющий запах её тела, тонкие, телые пальцы. Он помнит все это, и будет помнить вечно, вопреки данной им клятвой.       Внезапно боль напоминает о себе, да так, что Оби-Ван тихо взвыл, зажмурившись. Ничего, до утра пройдёт! Но не тут то было! К утру все стало только хуже! Но нужно было идти на занятия, учиться, постигать Силу. Найдя в тумбочке пластинку с таблетками обезболивающего, юноша закинул её в рот, сделал большой глоток воды и начал медленно одеваться.       Дни с шальной быстротой сменяли друг друга, оставляя после себя лишь равный сон, жуткие утренние боли и кошмары. Оби-Ван сильно похудел, в огромных голубых глазах, окаемленных синяками и мешками появилось странная отсраненность и безразличие ко всему миру и происходящим в нем событиям. Все магистры в один голос могли сказать: юноша увядает на глазах! И это был чистой воды факт!       — Что с тобой происходит, Оби? — Бент изо всех сил старалась заглянуть в глаза лучшего друга.  — Ничего, все нормально! — тихо отвечает Кеноби опустив пустой взгляд на собственные колени.  — Да от тебя одни кожа да кости остались, под глазами синяки, руки дрожат, такое просто так не бывает, слышишь? Не бывает!  — она крепко сжимает руку друга. Надо же! Руки дрожат! Как это отвратительно! Оби-Ван горько усмехается.  — Я же помочь хочу, правда! Не гони меня, прошу тебя!  — в её голосе звенят боль и слёзы. Но ему поразительно все равно на её боль, ему вообще наплевать на все! Когда это он так изменился, а? Когда он похоронил все чувства? С каких пор вместо души в груди зияет беспросветная тьма и пустота? Но сделанного не воротить, умершего не воскресить!  — Кто это с тобой сделал? — она более не в состоянии сдерживать слёзы, и те тонким, хрустальными струйками устремились вниз. -Все нормально, Бент! — холодно произносит юноша. Его голос острыми льдинками вонзается в нежное и ранимое сердце девушки.       С любовь в чистых глазах и надежной в светлом сердце, она устремила полный тепла и ласки взор в глубину холодных, пустых, льдисто-голубых глаз друга. Кто это? Что он сделал с Оби-Ваном? Почему это холодное, пустое, отчужденное существо пытается поглотить этого застенчивого, тихого и нежного юношу?       -Прости их! Прости тех кто сделал тебе больно! Ты всегда мог прощать! Всегда! Ты всегда отличался от всех своим святым даром- ты умел прощать! Ты забирал эту боль себе, перешагивая через обиду и несправедливость! Ты всегда умел прощать, улыбаться сквозь слёзы! — она понимает, что довела себя до истерики, что было так несвойственно её сильному характеру: -Скажи, скажи мне что это ночной кошмар! Я молю тебя, Оби, мой Оби, мой друг, скажи мне что это — не ты! Скажи это и я переживу это, мы переживём, вместе! — будто окаменелое сердце Оби-Вана дрогнуло. Он ласково обнял её и прижав к себе тихо прошептал: — Все будет хорошо, Бент, все будет хорошо! — он не думал, что её слёзы и мольбы могут заставить его вновь ощутить чувства.       С каждой ночью Оби-Ван все меньше и меньше спал. Боли стали сильнее, острее, кошмары — живее, ярче. От истощения юноша чуть ли не падал во время тренировок, занятий, упражнений. Он и позабыл то, как это- улыбаться. Таблетки из стандартного набора медикаментов, что на всякий случай лежал в столе у всех падаванов и мастеров, тоже имели свойство заканчиваться. А идти к медикам с просьбой о дополнительном болеутоляющем или спазмолитике не могло не вызвать естественных вопросов, а следовательно и медицинского осмотра. Юноша прекрасно осознал, что нездоров, ещё очень давно, но он не хотел помощи со стороны медицины, ведь тогда в известность будет поставлен его учитель, а этого Оби-Вану хотелось мень всего в Галактике. Но так не могло продолжатся вечно!        И правда, время лишь калечило больного юношу.Сильная тошнота заставляла Оби-Вана поднимается с кровати по несколько раз за ночь. Все чаще рвота сменялась кровью. Таблетки, тайком взятые из при прикроватной тумбочки Бент уже не утоляли боль, как раньше. А сопротивляться болезни самостоятельно не было ни сил, ни желания. Он слишком устал от этой жизни. От всего того, что с ним происходило, от боли в рваном сердце, которое он вновь и вновь латал из лоскуточков, чтобы вновь улыбаться, хоть в горле стоял ком, а в глазах плескались слёзы.        Все закончилось в этот весенний вечер.       Новая тренировка, затем спарринг, после пол часа на отдых и еду, после медитация в Зале Тысячи Фонтанов- обычное расписание, но что-то подсказывало молодому человеку, что он не выполнит все его пункты. С утра сердце как-то странно сжималось в груди, неясное чувство опасности следовало за юношей от кровати до душевой, оттуда к шкафу, потом в столовой и в зале для тренировок. Сегодня занятие вел сам Мейс Винду- почётный член Ордена Джедаев. Он спокойно объяснял новый материал, почему-то не сводя пристального взгляда тёмных, глубоких глаз с рыжего юноши. Почему он так впивался в него взглядом? Ну, а вот и спарринг! И снова его противник — Брук Чан- алчный, злой, жестокий сынок богатого папочки! Оби-Ван на мгновение удивился, он шёл уверенно, не пошатываясь! Ему явно полегчало, и это приятное ощущение пришло во время ужина, прямо перед тренировкой. Но так не могло быть! Он не выздоровел-это Оби-Ван понял хорошо.       Спарринг начался, и тут-то Кеноби понял, что не ошибся, он действительно все ещё был болен, но понял он это крайне быстро. Боль свела все тело, дышать стало труднее, перед глазами юноши все поплыло, уши заложило, ноги подломились. Он рухнул к ногам своего противника, после чего наступила беспросветная тьма. Юноша потерял сознание. Сири, Бент, Гарен, Квинлан и осталные ученики подбежали поближе, дабы увидеть происходящие. Сири вырвалась из цепких, смуглых рук Квинлана Воса и упала на колени перед юношей, которого она любила всем своим юным сердцем, но от которого была вынуждена очень быстро отказаться. Теперь её никто не пожурит за её действия, никто! Девушка давится, захлебывается собственными слезами и рвущимися на волю словами. Она шепчет что-то невнятное, но нежное, прижимает к губам его руки. О, Сила, у него всегда такие холодные руки! -Отойдите все! — это голос Мейса. Он прикладывает к шее юноши пальцы, затем подхватывает на руки и стремительно покидает зал.       Квай-Гон медленно подошёл к узкой, больничной койке. Его глазам открылась печальная картина. Он опускается на стул подле койки, осторожно касается руки ученика, холодной, белой руки с синеватыми ногтями. Врачи вышли из послеоперационной палаты. С титаническим усилием мастер Джин поднимает взгляд на белое, будто восковое лицо. Только сейчас он замечает мокрую дорожку от прикрытых, длинных ресниц до подбородка. Мастер бережно вытирает след боли и отчаяния. Проводит широкой ладонью по мягким, коротко остриженным волосам, пропускает сквозь пальцы тонкую косичку. Медленно встает и уходит. За его спиной лицо юноши прикрывают белой простыней. А за высоким окном алым цветком распускает свои дивные лепестки закат. По окну забарабанили капли. Начался ливень.