Despair.

и названия нет у этого страшного чувства: и не боль и не грусть, а нутро твое черство и пусто. и не плоть разрывающий вопль, не крик — молчание навзрыд. как сажаешь утром ребенка в школьный автобус, а потом, через две остановки разносится взрыв. как когда тебе в ноги цветы, да толпы народа, а ты любишь покойника больше чем всех живых.

Это было утро. Совсем не такое, какое любят описывать в детских сказках или книгах с обязательно хорошим концом, это было хмурое дождливое утро. Уродливые серые тучи закрывали все небо, не давая возможности пробиться даже крошечному лучу света, так что казалось, будто весь город оказался под огромным темным куполом, ограждающим его от остального мира. Это ощущение замкнутости неприятно давило и заставляло чувствовать себя неуютно каждого человека, решившего по какой-то причине выйти из своего убежища-дома или же решившего остаться на сегодня в своей постели и посвятить свой день совершенному ничегонеделанью. Город был погружен в легкую темноту, несмотря на ранние часы. Он будто бы существовал вне времени и отдельно от всех его соседей, и в зимнее время года здесь понятие дня и ночи практически отсутствовало. В полумраке комнаты за завешанными окнами местной больницы в окружении некогда белых, теперь же уже посеревших от времени грязных стен, в самом центре комнаты на кровати, в изголовье которой вились кривые металлические прутья, словно змеи, прикрыв тяжелые веки, под которыми давно уже залегли огромные темные синяки, лежала девушка. Каштановые локоны грязных спутанных волос раскинулись на белоснежной подушке, от бледно-синих дорожек вен израненных рук тянется трубочка капельницы, грудь размеренно опускается и снова поднимается ради получения новой порции кислорода, так необходимого для жизнедеятельности человека. Но хотелось ли в действительности девушке жить? *** -Мисс Стюарт, вам необходимо есть, если вы хотите как можно скорее поправиться. Послышался гром столовых приборов и посуды — миловидная, немного пухлая медсестра, имевшая довольно редкое имя Анетта, со светлыми серыми глазами и теплой улыбкой суетилась около небольшого столика, стоявшего недалеко от кровати, и раскладывала тарелки с еще теплым больничным завтраком. Девушка, лежавшая все это время совершенно неподвижно, чуть приоткрыла глаза, безразличным взглядом окинув стоявший рядом поднос с овсянкой. Несмотря на то, что уже несколько суток подряд Кристен голодала, есть совершенно не хотелось. Девушка снова устало прикрыла глаза. Анетта, окончательно убедившись, что ей и сейчас не удастся справиться со своей трудной пациенткой, тяжело вздохнула. — Мисс Стюарт, я понимаю ваше состояние, но… Вам необходимо хоть немного кушать, чтобы выписаться из больницы и восстановиться. Иначе нам придется продлить ваше лечение и кормить вас насильно. Пожалуйста, съешьте хотя бы одну ложечку, я не стану убирать поднос. Еще немного постояв над кроватью и не увидев никакой реакции со стороны девушки, Анетта, расстроенно поджав губы, удалилась из палаты. Услышав удаляющиеся шаги, Кристен обреченно выдохнула. Нет, она не нуждалась в пище, не нуждалась в чьей-то заботе, любви, в чьем-то беспокойстве, не нуждалась в теплом, уютном доме, где ее могли бы ждать любящие родители, ведь у Кристен не было семьи. Не было ничего, что так необходимо каждому человеку, чтобы ощущать себя нужным и чего-то стоящим. Кристен всегда чувствовала себя лишней, и она просто привыкла к этому. Она смирилась. Единственными друзьями девушки, дарующими спасительную возможность забыть, кем она являлась в реальном мире, забыть, что ее жизнь не представляет никакой ценности и, собственно, никакого смысла, на протяжении нескольких лет были шприцы, ремни и белоснежный порошок — неизменный, не предающий товарищ. Первое знакомство Кристен с наркотиками прошло ужасно банально. Сначала ранняя смерть любимой матери, дальше — одиночество и непереносимая тоска, погружающие девушку все глубже на дно ненависти, страха и боли. В 16 лет она связалась, как любят выражаться в подобной ситуации, с плохой компанией, уже и привившей зависимость. Кристен после потери родителей жила в отдельной однокомнатной квартире на содержании своей довольно богатой тети, которая хоть и обеспечивала девушку необходимым (то есть очередной дозой, хоть об этом она и не догадывалась), но даже не навестила свою племянницу в больнице. Конечно же, все началось с легких наркотиков, и казалось, что на этом и прекратится, однако же закончилось довольно серьезно — полгода назад Кристен уже перешла на героин.