***
После скудного завтрака Сиэль поспешил подняться в комнату дворецкого, чтобы выяснить, какого чёрта тут происходит. Воспользоваться связью контракта он почему-то пока не хотел, а мысль о болезни демона казалась чем-то странным, неправильным, но не невозможным. Без стука войдя в комнату Себастьяна, Сиэль удивлённо замер на пороге. Форма дворецкого была аккуратно сложена на стуле, стоявшем рядом с кроватью, сам же демон лежал, укрытый одеялом, и… самым наглейшим образом спал. Эта картина настолько поразила Сиэля, что он ещё несколько секунд так и стоял на пороге, любуясь, как необычно спокойно вздымалась грудь мужчины. Наконец, он прошёл к кровати, внимательно изучая невероятно умиротворённое лицо демона. С удивлением мальчик отметил, что щёки его были болезненно красны на фоне бледной кожи. Не поборов вдруг возникший порыв, он протянул свою ладонь и положил её на лоб Себастьяну, откинув чёлку. Обнаружилось, что температура у дворецкого была ощутимо высокой, а волосы прилипли ко лбу из-за пота. Не успел Сиэль сильно удивиться, как ресницы демона затрепетали, и помутнённый взгляд алых глаз уставился прямо на него. Мальчик замер, аккуратно убрав руку. — Господин… — хриплым голосом произнёс Себастьян. — Прошу прощения… Он закашлял. Сиэль серьёзно вглядывался в очевидно больное лицо дворецкого, соображая. — Не думал, что демоны могут болеть, — задумчиво произнёс граф. — Не могут, — тихо отозвался Себастьян, и Сиэль уловил в его голосе прикрытую тревогу. — По крайней мере, не так. Фантомхайв задумчиво пожевал губу, затем пододвинул стоявший рядом стул, сел на него, закинув ногу на ногу, и, серьёзно заглянув в глаза демону, спросил: — Насколько всё плохо? Себастьян едва заметно усмехнулся. — Не достойно Вашего внимания, господин. Обычный человеческий недуг. — Который ты по природе не можешь подхватить, — иронично заметил Сиэль. — Есть ли смысл послать за доктором? — Господин Танака уже сделал это. Думаю, он прибудет с минуты… на минуту… К концу фразы хрипловатый голос вновь перешёл в кашель. Видеть своего демона в настолько беспомощном состоянии было слишком непривычно. — Вчера вечером ты был в порядке, — заметил граф. — Ночью поднялась температура, — с ещё большей хрипотцой в голосе сказал Себастьян, — а ближе к утру я стал совсем плох. — Ясно, — отозвался мальчик, откидываясь на спинку стула и скрещивая пальцы. — И долго ты собираешься болеть? — Я не могу исцелиться, как я… привык, — Михаэлис прочистил горло. — Мои демонические способности сильно притупились. Я даже не могу полноценно ощущать связь контракта, не говоря уж о регенерации. — Тогда не остаётся ничего, кроме как лечить тебя обычными человеческими методами, — эта мысль отчего-то вызвала у Сиэля несколько злорадную усмешку. Себастьян, прикрывший уставшие больные глаза, не заметил этого. — Ладно, отдыхай. Зайду позднее. — Милорд… — ещё тише, чем раньше, произнёс дворецкий, вновь приоткрывая глаза. — Как я сказал, связь ослабла. Не лезьте в передряги. Я могу Вас не услышать… не почувствовать… Его глаза закрывались. Было видно, что демону трудно удерживать себя в сознании, и он бы с удовольствием провалился в сон. Эта очевидная (хотя и странная, даже пугающая) слабость и сказанная фраза, в которой скользило открытое беспокойство, заставили мальчика неприметно улыбнуться. — Спи, — тихо, с непозволительной для себя долей заботы в голосе произнёс Сиэль. — Может, выспишься, как следует, и врач не понадобится. Может, это особенности демонического недосыпа. Себастьян хотел бы возразить, что демонам не нужен сон, но его глаза уже прочно закрылись, и сказать что-либо он был не в состоянии, увлекаемый в мягкие и непривычные для него объятия Морфея.***
Письмо Королевы, подобно запретному плоду, лежало на столе, искушая красной печатью. Все другие письма уже были изучены и, как ненужная макулатура, отброшены в сторону. Сиэль сидел над единственным интересовавшим его конвертом, с блеском в синеве глаза изучая его, размышляя. В конце концов, формального обещания Себастьяну он не давал. К тому же, пока что влезать в передряги он не собирался, только хотел прочитать письмо и продумать план действий по новому делу. С этой разумной мыслью мальчик протянул руку к манящему конверту, как вдруг в дверь постучали. Он дёрнул губой. — Входите. — Господин… — смущаясь, дверь приоткрыла Мейлин. — Как Вы и просили… доктор Бергинс… — горничная открыла дверь и пропустила вперёд достаточно плотного мужчину в незатейливом коричневом костюме; на немолодом лице доктора в глаза бросались насыщенно-каштановые усы. Светло-серые глаза с удивлением взглянули на мальчика, но затем вновь обрели обыденно-добродушный вид. — Лорд Фантомхайв? — достаточно громким грудным басом осведомился Бергинс, и, когда Сиэль едва заметно кивнул, продолжил: — Должен сообщить, что Ваш дворецкий совсем плох. Грипп, причём с довольно странными осложнениями. Есть подозрения, что дойдёт до лихорадки. Впрочем, ничего страшного, скоро поправится, тут главное не запустить болезнь. Лучше не тревожить его хотя бы в течение недели. Я оставлю Вам рецепт, — на стол, поверх обиженного проявленным пренебрежением письма, приземлился старый листок, исписанный хитростными каракулями. — Следуйте рекомендациям, и всё будет в порядке. Пусть больше пьёт и спит. Я приеду через неделю для повторного осмотра. Ах, и ещё: не исключено, что вирусом уже заразился кто-то из слуг. Будьте предельно осторожны, и я убедительно прошу Вас самих не выезжать куда бы то ни было, чтобы не устроить эпидемию. На этом всё. Сиэль задумчиво пожевал губу. — Благодарю, — не особо заботясь о том, что его голос слишком отстранён, произнёс граф. — Горничная проводит Вас. Врач поклонился и поспешил выйти за ожидавшей его Мейлин. Фантомхайв откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. «Неделя… неделя… — медленно размышлял он, переплетая пальцы. — Слишком долгая задержка. Плохо. Нельзя на столько откладывать приказы Её Величества». Взгляд мальчика упал на стол. Конверт усиленно выглядывал из-под рецепта врача, пытаясь привлечь внимание графа, но тот, всмотревшись в надпись на старом листочке, вдруг совсем забыл и о письме, и о Королеве. Он взял лист с рецептом и решительно направился из кабинета, оставив конверт с алой печатью сиротливо лежать на столе.***
После обеда дверь в комнату Себастьяна вновь открылась, несмотря на предупреждение доктора. Зайдя, Сиэль удивлённо замер на пороге, но на этот раз удивление быстро сменилось праведным гневом. — Ты что творишь?! А ну-ка быстро в кровать! Себастьян, неловкими движениями застёгивающий рубашку, поднял удивлённый (и всё ещё больной, с какой-то дымкой) взгляд на графа. — Господин, успокойтесь, — носовым голосом сказал дворецкий. — Я уже лучше себя чувствую и хочу незамедлительно вернуться к своим обязанностям. — Незамедлительно в могилу ты хочешь! — прикрикнул Сиэль и резкими шагами преодолел расстояние, разделявшее его и демона. — Ты же краснее рака! Я, и не трогая тебя, ощущаю, что у тебя жар! — Но, милорд, — шмыгнув носом, примирительно попытался сказать Себастьян, — мне на самом деле лучше. Тонкие мальчишеские пальцы перехватили ещё не облачённые в перчатки руки демона, препятствуя дальнейшим сборам. Синий глаз строго смотрел в алые. — Не заставляй меня лишний раз снимать повязку и приказывать, — сквозь зубы прошипел Сиэль. — Мне нужен здоровый работоспособный дворецкий. А тебе нужен отдых! Не только демоническая, но и самая обыкновенная, существующая у любого человека чуткость, действительно, притупилась, и Себастьян не уловил плохо замаскированные нотки тревоги в голосе мальчика. Он сурово прикрыл глаза (подобный взгляд, если бы не болезненный вид, непременно навеял бы угрозу) и начал раздеваться. — Как пожелаете, милорд, — с невероятно обиженной интонацией сказал Себастьян, очевидно, бывший не в состоянии должным образом контролировать голос. И не только его. Сиэль удивлённо наблюдал за тем, как с самым искренним выражением смертельной обиды на лице Михаэлис избавился от формы дворецкого, а затем, демонстративно отвернувшись от хозяина и для пущего эффекта вновь шмыгнув носом, упал на кровать и завернулся с головой в одеяло, почти сжимаясь в комок. Такое поведение крайне обескуражило и одновременно позабавило Сиэля, и он с любопытством смотрел на закрывшегося от всего мира демона. Граф вновь сел на стул. — Я послал Барда с Танакой за лекарствами. И куда ты дел полотенца, которые принесла Мейлин? Доктор велел отдыхать, так что пользуйся моментом. Себастьян что-то хрипло, тихо бурчал под одеялом, и Сиэль усиленно вслушивался в это недовольное бормотание, пытаясь понять, что именно он говорил. — …чтобы полотенца какие-то… ... я и сам справлюсь, ... демон я или нет?.. Я, может, и не хочу отдыхать… Это бурчание, так не похожее на обычный поучающий насмешливый тон, окончательно поразило Сиэля. — Не хочешь отдыхать, значит? — с улыбкой спросил Фантомхайв, надеясь завязать примирительную беседу, и встал со стула, дабы найти небольшие полотенца. — И что же ты тогда хочешь? Демон резким движением скинул одеяло с головы, привлекая внимание графа своими взлохмаченными чёрными прядями, раскрасневшимся лицом и неестественным блеском в глазах. — Вернуться к обязанностям. Вас оберегать, — уверенным голосом (но всё же с хрипотцой) сказал он. Сиэль не скрыл доброй насмешки и вернулся к изучению пола. Полотенце нашлось под кроватью — пришлось нагибаться, чтобы достать его. — Вот как… — произнёс мальчик, и улыбка исчезла с его лица. — А если серьёзно, Себастьян? Как ты вообще себя чувствуешь? Уверен, что не хочешь спать? Граф отряхнул полотенце, оказавшееся едва-едва влажным, и подошёл к тумбочке, на которой Мейлин предусмотрительно оставила тазик с тёплой водой. Себастьян упрямо замотал головой. — Человеческий облик отчего-то подвёл меня, но я не собираюсь поддаваться примитивным человеческим желаниям, — с жаром сказал дворецкий, и Сиэль услышал, как он сдерживал порывы кашля. Руки вместе с полотенцем погрузились в тазик с водой, а затем начали неумело выжимать ткань. — М-м-м… — отозвался он на пылкие слова демона, говоря не столько со смыслом, сколько чтобы просто говорить. — То есть, ты не хочешь, чтобы твоя властная гордая демоническая сущность поддавалась «примитивным человеческим желаниям»? Тебя вполне можно понять… но ведь это не значит, что этих «примитивных желаний» нет, не так ли? Мальчик подошёл к кровати и стал аккуратно вытирать пот со лба дворецкого. Ресницы того вдруг затрепетали. В планы Сиэля изначально не входило как-либо ухаживать за своим дворецким, ведь это, как минимум, неприемлемо для графа, да и рекомендации доктора это противоречило. Фантомхайв хотел ограничиться лишь визитом в день, дабы убедиться в том, что демон не откинул копыта (в метафорическом смысле! — хотя кто знает, к чему в итоге может привести совершенно неожиданная, нетипичная для демона болезнь; там, глядишь, не только копыта, но и рога отпадут…). Однако сейчас, увидев столь открытого, столь обескураживающе беззащитного Себастьяна, в душу вдруг закралось желание больше его видеть, больше говорить с ним, и каким-то болезненным ощущением на сердце защемила нежность. Оставлять мелкие процедуры слугам теперь не хотелось: в конце концов, несложные ухаживания он был в состоянии осуществить сам. Более того — он хотел их осуществить сам. Тихая усмешка вдруг перешла в кашель, а затем Себастьян вновь улыбнулся. — Милорд, не стоит, — почти прошептал он. — Это я должен о Вас заботиться. Вы не должны… — Сам решу, что кому должен, — с долей строгости прервал его Сиэль, скрывая рвущийся наружу весёлый смех; в сознании само собой отложилось странное слово: заботиться. — Лежи. Ты, вон, защищать меня хочешь — или как ты там сказал? — а я вот тоже, может, хочу… С лёгкой улыбкой он обводил влажным полотенцем удивлённо-сонное лицо Себастьяна. Было видно, что тот изо всех сил старался не закрыть глаза. — Стакан воды не тронут, — уже строго заметил Сиэль. — Не знаю, как твой организм относится к приёму пищи, но будь добр пить. Себастьян недовольно искривил губы, и мальчик понял, что его наставление будет намеренно проигнорировано. Со вздохом он отложил полотенце и взял стакан. Демон недовольным помутнённым взглядом сверлил этот сосуд, пока граф строго смотрел на дворецкого. — Себастьян, — с холодком в твёрдом голосе сказал Сиэль. — Не заставляй меня приказывать. Дворецкий нахмурился. На его лице очень красочно отобразилось непробиваемое упрямство, сильное нежелание, но руки с чёрными ногтями всё же вылезли из-под одеяла. Передавая стакан Себастьяну, Сиэль, нахмурившись, заметил, что печать на левой руке демона была непривычно бледна. Сдерживаемый в груди щекочущий смех мгновенно исчез, уступив место смутной тревоге. Забрав пустой стакан, Сиэль вновь промочил полотенце и аккуратно положил его на вспотевший лоб Себастьяна. Тот, напившись, уже совсем не мог бороться со сном, и вскоре дрожащие веки закрылись. — Спи, — шепнул мальчик и направился к двери. — Господин… — вдруг тихо, но настойчиво позвал дворецкий. Сиэль замер. — Вам не приходило… письмо… от Её Величества? Граф, не раздумывая, отчего-то сразу твёрдо сказал: «Нет». Он услышал глубокий облегчённый вздох. — Не выходите из поместья… хорошо? — сонно пробормотал демон. Открыв глаза, он расфокусировано уставился в потолок и вдруг с каким-то жгучим отчаяньем в голосе произнёс: — Я Вас совсем не чувствую… Глаза Себастьяна вновь закрылись, и вскоре его дыхание выровнялось. Сиэль в недоумении молчал. Затем, стараясь не шуметь дверью, он вышел.***
День казался невероятно долгим и скучным. На самом деле, этот день был самым обычным: уроки, дела компании, бумажная волокита — отсутствие Себастьяна почти не ощущалось. В конце концов, большой разницы в том, кто принёс полуденный чай, не было (только если совсем небольшая, да и чай мог бы быть лучше). Однако день был для Сиэля чрезвычайно скучным и тянулся невыносимо медленно, потому что письмо Её Величества, отложенное в сторону, всё ещё зазывающе выглядывало из-под завала рабочих бумаг. Подписывать какие-то неинтересные обыденные документы, когда совсем рядом лежало реальное задание, казалось кощунством. Но подставлять Себастьяна после столь трогательной просьбы не хотелось — а Сиэль не мог быть уверен, что, прочитав письмо, сможет и дальше сидеть на месте, подписывая какие-то бумажки. Когда Бард и Танака вернулись с лекарствами, граф отправил их самих заставлять дворецкого принять всё, что полагается по рецепту врача. Желание поухаживать за демоном Фантомхайв спрятал поглубже почти сразу же, как вышел из его комнаты. Остудив голову и поразмышляв над ситуацией, мальчик вдруг нашёл поведение Себастьяна и особенно свою реакцию на него чем-то крайне неприемлемым. К тому же, очень сильно не хотелось случайно подхватить демоническую заразу. Но, помимо привычного холодка, на душе всё равно ощущалась смутная тревога. После визита к Михаэлису Сиэль первым делом направился в свои покои, чтобы, подойдя к зеркалу, приподнять повязку и взглянуть на свой правый глаз. Увиденное шокировало до глубины души: глаз был почти обычным, как и левый, только вглядевшись можно было различить сиреневый оттенок и проступающие тонкие контуры печати контракта. Граф нахмурился, пытаясь представить, насколько в действительности «обычный человеческий недуг» мог быть опасен для демона, но сделать что-либо он был не в состоянии. Оставалось лишь подавить вспыхнувшую на сердце тревогу и вернуться к повседневным делам. Стеклянным взглядом Сиэль просматривал бумаги, где-то рефлекторно ставя подпись. Мысли его витали вокруг болезни демона, ослабшей связи контракта и письма Её Величества. Когда с бумагами, наконец, было покончено, а до ужина оставалось немного времени, перед Сиэлем встал выбор: сходить проведать Себастьяна или прочесть письмо Королевы. И, обнаружив, насколько легко душа склонилась к первому варианту при воспоминании о слабом демоне, о трепещущих ресницах и каком-то особенно добром голосе с хрипотцой, он ужаснулся: увидеть Себастьяна и убедиться в том, что всё в порядке, захотелось непозволительно сильно. Поэтому Сиэль, упрямо сжав губы и мысленно дав себе подзатыльник, резко потянулся к заветному конверту. Нетерпеливо распечатывая его, мальчик усиленно напоминал себе, что хотел ограничиваться визитом в день, а внезапно вспыхнувшие нежность и это необъяснимое желание быть рядом, отчётливо давшее знать о себе днём, не меняют этих планов. Раскрывая письмо, Сиэль с каким-то чувством стыда думал о том, насколько очевидной была его слабость при демоне. Впрочем, тот и сам был слишком открыт. Граф успокоил себя тем, что если, придя в нормальное состояние, Себастьян и будет помнить столь непозволительную слабость мальчика, то будет молчать, а в ином случае Фантомхайв найдёт, чем ответить. Теперь он мог позволить себе сфокусироваться на письме Её Величества, ожидавшем внимания к себе с самого утра. Дело, за которое просила взяться Королева своего Цепного Пса, обещало быть по крайней мере интересным и вполне могло развеять скуку. Шесть пропавших, труп одного из которых был обнаружен на днях. Мальчик уже обдумывал, что надо бы наведаться в Скотланд-Ярд, но, зная их, скорее всего придётся зайти ещё и к Гробовщику. А когда прибавится информации, можно будет начинать полноценное расследование. Эти мысли окончательно остудили пыл Сиэля, и к ужину он спустился совершенно спокойным.***
Незадолго до того, как лечь спать, Сиэль всё же зашёл к Себастьяну. На этот раз застывать на пороге не пришлось, но, подойдя к кровати демона, мальчик замер. Михаэлиса лихорадило. Сиэль, забыв, как дышать, смотрел на искажённое страданием лицо, по которому ручьями стекал пот; ресницы дворецкого дрожали, а с губ то и дело срывались судорожные вздохи. Дыхание было тяжёлым. Не успел Фантомхайв подробно изучить новый, неправильный образ демона, как тот резко перевернулся на бок, сжавшись, и из груди его вырвался какой-то тихий, но невероятно отчаянный стон. Измятые простыни на открытом пространстве кровати, подушка, ворот рубашки, выглядывавший из-под одеяла — всё было мокрым, и Сиэль вдыхал душный воздух, ощущая странный солоновато-терпкий запах демонического пота и ещё какой-то, слабо напоминающий ржавую воду. Свисающая с края кровати бледная левая рука вызвала ужас: она была измазана в крови. Печати как таковой не было, лишь слабые контуры её царапинами виднелись на коже, и именно из них сочилась, стекала достаточно крупными каплями кровь, очерчивая длинные бледные пальцы с чёрными ногтями. Бегло осмотрев Себастьяна, граф заметил, что на коже и кое-где на простынях виднелись едва заметные алые разводы, размытые потом. Демону явно было гораздо хуже, чем днём. Страшная мысль вдруг закралась в голову Сиэля: что, если он не доживёт до утра? Более-менее прийти в себя после увиденного и успокоиться мальчик смог лишь через некоторое время. В дрожащих руках он держал влажное полотенце, которое в бессознательном состоянии схватил. Закусив губу, Сиэль вытирал им лицо демона от пота. Не сумев сдержать себя, он с каким-то бессилием упал на колени и стал аккуратно оттирать давно застывшую и вновь появляющуюся кровь с тыльной стороны свисающей ладони. Почему-то он боялся задевать контуры печати: её исчезновение казалось чем-то страшным, непоправимым. Кровь из царапин всё равно продолжала бежать. Впервые после заключения контракта Сиэль действительно очень сильно боялся. Тяжёлое дыхание стало громче, с губ демона вновь сорвался стон. Себастьян перевернулся на спину, скидывая с себя одеяло. Фантомхайв замер, глядя, как насквозь мокрая от пота ночная рубашка облепила мужское тело, которое тут же пробил озноб. Мальчик встал с пола, подобрал одеяло и накрыл им демона, попутно соображая, что рубашку эту нужно сменить, как неплохо было бы сменить постельное. Сам он никак не мог этого сделать. Но пойти за слугами не дал ещё более громкий стон. Демон вновь сжался на кровати, а затем резко раскрыл глаза. Сиэль наблюдал, как помутнённый взгляд тревожно метался по комнате и, очевидно, не мог поймать мальчика. Граф подошёл ближе к кровати. С губ демона вдруг сорвалось какое-то обречённое: «Милорд!..» Дрожащая рука со смазанной кровавой печатью потянулась вверх; глаза, глядевшие в пустоту, словно заслезились, а отчаянный зов вновь повторился. Не в силах сдержаться, Фантомхайв схватил ладонь Себастьяна, пачкаясь в крови. — Эй, я здесь… — сказал мальчик, не узнавая своего слабого дрожащего голоса. — Милорд… — лихорадочно шептал демон, сжимая тонкие мальчишеские пальцы в ладони, и, казалось, даже когда граф склонился над его лицом, он не мог увидеть хозяина. — Где же Вы?.. Живы ли Вы?.. Из тусклых, помутнённых глаз вдруг покатились грязные и словно густые слёзы. Сиэль потерял точку опоры. Он, наверное, пошатнулся бы, если бы его пальцы не держались так крепко за липкую от пота и крови ладонь. Фантомхайв не услышал, как открылась дверь, и голос Танаки с трудом достиг его сознания. — Господин, Вам пора спать. Пойдёмте. Зато глубокий, болезненный вздох Себастьяна мальчик услышал слишком чётко. Его плеча аккуратно коснулась рука. — Господин, прошу Вас. Пойдёмте. — Его нужно переодеть… он весь мокрый… — пробормотал Сиэль. Рука на плече настойчиво потянула на себя. — Я позову прислугу, — мягко сказал Танака. — Пойдёмте. Граф отпустил руку дворецкого, и она безвольно упала на кровать, сопровождаемая стоном. Уводимый Танакой из комнаты, Сиэль слышал душераздирающее тихое подобие скуления, перешедшее во всхлип. Дверь закрылась, оборвав что-то щемяще-нежное, но тревожное и напуганное в душе.***
Заснуть этой ночью Сиэль так и не смог. Он никак не мог найти удобную позу и всё ворочался, иногда проваливаясь в тревожный сон и вновь просыпаясь. Слёзы демона казались всего лишь одним из вереницы странных видений. Проснувшись на рассвете, Сиэль решил, что дальше спать просто нет смысла. Мальчик подошёл к зеркалу и долго вглядывался в свой правый глаз. Он был слишком синим. Повязка, в общем-то, и не была нужна теперь: печать можно было разглядеть, только если очень сильно постараться. Сиэль старался.***
С босыми ногами, в одной ночной рубашке, Фантомхайв тихо приоткрыл дверь в комнату Себастьяна. В душном воздухе всё так же витал запах пота, но демон, судя по всему, спал безмятежно. Рядом с кроватью на стуле храпел Бард, неудобно откинув голову назад. Заходить внутрь граф не стал. Убедившись, что комок под одеялом дышал ровно и умиротворённо, Сиэль впервые за прошедшую ночь смог спокойно выдохнуть. — Господин, Вы так рано проснулись, — от голоса Танаки Сиэль вздрогнул, почувствовав вдруг себя маленьким мальчиком, пойманным за ночным путешествием на кухню за оставшимся кусочком шоколадного торта. Старик улыбнулся, видимо, тоже вспомнив старые добрые времена. В руках у него был тазик с водой, и мальчик поспешно отошёл от двери, пропуская Танаку. — Идите в комнату, юный господин. Я принесу Вам чай. Сиэль, пряча улыбку, пошлёпал босиком по коридору.***
Поместье, в сопровождении Барда, граф всё-таки покинул, невзирая и на наставление врача, и на просьбу демона. После обеда, когда все назначенные уроки окончились, стало невероятно скучно, а идти к Себастьяну было как-то тревожно. Сиэль вдруг поймал себя на мысли, что ему было страшно увидеть своего дворецкого в том состоянии, в котором он был вчера, и потерять контроль над всеми своими масками. Поэтому, чтобы отвлечься от нерадостных мыслей о болезни демона, он всё же отправился в Скотланд-Ярд. Там всё прошло, как обычно: максимум язвительных комментариев и пустых высказываний, минимум информации. Как граф и боялся, за более ценными сведениями о единственном найденном трупе (да и об остальных пропавших) пришлось ехать к Гробовщику, у которого появляться без Себастьяна было как-то не по себе. Когда Фантомхайв зашёл в тёмную лавку, предварительно попросив Барда подождать снаружи, до его слуха донеслись тихие смешки. Один из гробов с грохотом открылся. — Граф! Вы ли это? Вот уж не ожидал Вас сейчас увидеть! — с неприкрытым смехом говорил Гробовщик. — А где же господин дворецкий? — Заболел, — сухо ответил Сиэль, что вызвало широкую усмешку хозяина лавки. — Понятненько, понятненько… Ну что ж, проходите, граф, садитесь вот, на гробик… чаю? — Не стоит, я по делу, — отмахнулся Сиэль, а потом, вдруг вспомнив, добавил: — Себастьян сказал, что у тебя чай отвратительный. Гробовщик как-то странно улыбнулся. — Я в прошлый раз не совсем чай ему предлагал, — с загадочной улыбкой проговорил он. — Ах, кстати, Ваш глаз, граф! Разве он ещё не исцелился? Сиэль насторожился. Интонация хозяина лавки не внушала доверия. — Что ты имеешь в виду? — холодно спросил мальчик, недоверчиво оглядывая Гробовщика. — Хи-хи-хи… Вам виднее, граф. Тревога на сердце вновь проснулась, заставив забыть о первоначальной цели визита. Сиэль вдруг вспомнил, что именно позавчера днём отправил Себастьяна в эту лавку, чтобы вернуть позаимствованный для задания гроб (задание это было несложным, но творческого подхода всё-таки требовало). Именно в тот вечер, когда мальчик лениво спросил о визите к Гробовщику, Себастьян жаловался на чай («Гроб я вернул. А Вам, милорд, я больше не позволю пить столь отвратительный даже для меня чай в этой лавке»), и именно той ночью он вдруг внезапно заболел. Кончики пальцев похолодели, и Фантомхайв крепче обхватил трость. — Чем ты его напоил? — стараясь не выдать своего волнения, твёрдым голосом спросил Сиэль. Гробовщик рассмеялся. — Всего лишь эксперимент! Хи-хи-хи… Вирус… впрочем, человеку им не заразиться, не беспокойтесь, граф, — уже спокойным голосом произнёс хозяин лавки. — Зато какой шанс, а?.. Фантомхайв надменно вскинул голову и строго спросил: — Как его спасти? Гробовщик вновь прыснул. — А чего его спасать? Проспится да очнётся… если Вы не бросите его. Знаете, граф, невероятно уникальная, редкая возможность освободиться. Вам стоит только пожелать. Граф хмыкнул и развернулся, спеша покинуть эту лавку с его безумным, а теперь, как оказалось, опасным хозяином. Вопросы рода: «Кто он?», «Откуда он знает?» мелькали где-то на затворах сознания, но не настойчиво. В конце концов, Гробовщик всегда вёл себя так, будто знал больше, чем следовало, чем в принципе мог знать человек. А сейчас все мысли графа были заняты демоном. «…если Вы не бросите его». Впервые задание Королевы перестало иметь хоть какое-либо значение, и Сиэль всей душой рвался вернуться в поместье.***
Граф отсутствовал не более трёх часов, но этого времени вполне хватило для того, чтобы произошло нечто непредвиденное. — Господин! Господин! — как только мальчик зашёл в поместье, на него набросилась Мейлин. — Себастьян пропал! — Что?.. — в ужасе спросил Сиэль, осознав, что голос вдруг покинул его, и с губ сорвался лишь испуганный шёпот. Из-под очков горничной по красным щекам текли слёзы. — Простите нас, господин! Финни отошёл ненадолго, сказал, что Себастьян крепко спал… а когда вернулся, его уже не было!.. Сейчас мы все ищем его… Простите!.. Фантомхайв её почти не слушал. Он обошёл девушку и, не видя ничего перед собой, поднялся в комнату Себастьяна. Она пустовала. В воздухе всё ещё витал слабый аромат пота, постельное на кровати было сбито и хаотично валялось комом. — Господин… — за мальчиком зашла Мейлин, всё ещё всхлипывая. — Пойдёмте, я… — Вон, — тихо, грубо прервал горничную Сиэль, не поворачиваясь к ней. Мейлин, неуверенно помявшись на пороге, вышла, прикрыв дверь. Мальчик сорвал с глаза повязку и закричал: — Себастьян! Себастьян! Приди сюда, Себастьян! Это приказ! Всеми силами он пытался мысленно цепляться за связь контракта, но жжения в глазу не ощущалось. Сиэль ещё громче стал выкрикивать имя дворецкого, упав на колени. Волны страха вновь захлестнули графа с головой. — Себастьян… — уже совсем тихо прошептал Сиэль. — Вернись, Себастьян… Тишина угнетающе давила на уши, и мальчик вдруг почувствовал, как на глаза напрашиваются слёзы. Он сжал губы, не желая падать духом и расходиться в рыданиях. — Себастьян! — совсем отчаянно-громко, надрывно крикнул Сиэль, и тут в окно со звоном разбившегося стекла влетело нечто и кубарем подкатилось прямо к коленям вздрогнувшего графа. Этим «нечто» был дворецкий. На нём были лишь брюки и рубашка, застёгнутая достаточно небрежно — некоторые пуговицы не были застёгнуты вовсе. Белоснежная ткань в местами надорвалась из-за острого стекла, и на коже виднелись небольшие тонкие порезы. Демон, опираясь на руки, приподнялся и пошатнулся. Всё ещё заволоченные болезненной дымкой глаза уставились на Сиэля, и на бледном с алыми пятнами лице отразилась безудержная ярость. — Господин! — хриплым гневным голосом прошипел Себастьян, и, встав на колени перед застывшем в такой же позе мальчиком, резко схватил того за плечи. — Вы уходили! Вы соврали! Как Вы могли отправиться на задание Её Величества?! Я Вас совсем не чувствую! И о чём Вы думали?! К концу гневной тирады голос стал более сиплым, и, выпалив последний вопрос, дворецкий убрал руки от графа и зашёлся в приступах кашля. Радость от того, что демон (живой!) вернулся, сменилась ответной яростью. Застывшие слёзы брызнули из глаз, но Сиэль, не теряя лица и не обращая на них никакого внимания, гневно воскликнул: — О чём я думал?! А ты о чём думал?! Идиот! Сбежать в полуживом состоянии! А если бы с тобой что-то случилось?! — А если бы с Вами что-то случилось?! — ещё более повышая хриплый голос, в тон хозяину ответил Себастьян. Глаза его заволокло опасной дымкой, зрачок сузился, а радужки вспыхнули пламенем Преисподней. — Да Вас и из комнаты похитить могут! А Вы вздумали покидать поместье, когда!.. Причитания дворецкого вновь резко оборвал ещё более сильный, надрывный кашель. Он осел, рукой опираясь на пол и кладя ладонь прямо на острый осколок, рассекая кожу. Сиэль, сморгнув непозволительные слёзы, глубоко выдохнул, стараясь остудить свой пыл и понимая, что перепалка с плохо сдерживающим себя демоном ни к чему хорошему не приведёт. Себастьян, откашлявшись, вновь направил гневный взгляд на мальчика, но так и замер, не издав и звука, заметив на щеках хозяина дорожки слёз. Удивлённый взгляд дворецкого постепенно переходил в нормальное состояние, пламя в глазах исчезало, унося за собой все признаки ярости. Михаэлис протянул руку к лицу Сиэля и аккуратно провёл по щеке пальцами, ощущая влагу. Фантомхайв сжал губы и оттолкнул его. — Не смей отчитывать меня, — граф всеми силами старался придать дрожащему голосу грубость. Себастьян замер и покорно опустил голову. Мальчик встал и, заметив, что осколки стекла упали и на кровать, холодным голосом проговорил: — Подымайся. Пока слуги не восстановят окно и не приведут в порядок твою комнату, переведём тебя в другую. Как давно ты принимал лекарства? Себастьян поднялся на ноги и пошатнулся. В глазах его мелькало что-то совершенно неопределённое; на лице смешалось выражение обиды и одновременно удивления. — Мне это не нужно, — хрипло сказал демон. — Я должен находиться рядом с Вами. — Хорошо, — слишком спокойно даже для себя отозвался Сиэль, открывая дверь. — Но, чтобы я позволил тебе находиться рядом со мной, ты должен беспрекословно слушаться. Принимать лекарства — в том числе. Дворецкий послушно пошёл за мальчиком. Периодически он покашливал, шёл нетвёрдо и порой придерживался за стену. На лице всё так же красовались болезненные пятна, а печати на руке не было — лишь едва заметные царапины, которые больше не кровоточили. — Милорд… — вдруг тихо сказал Себастьян, остановившись у стены и переведя дыхание. В его голосе слышалось раскаяние, вина. — Что? — тут же отозвался Сиэль, обернувшись и встревоженно вглядываясь в больное лицо. — Тебе хуже? Сейчас ляжешь… до комнаты осталась пара шагов. — Милорд… — ещё тише, сиплым голосом произнёс демон, прикрывая глаза. — Я… я не достоин Ваших слёз. Сиэль сжал губы, нечитаемым взглядом смотря на дворецкого. Вспоминая вчерашний вечер, захотелось ответить: «А я не достоин твоих». Но мальчик промолчал.***
Как так вышло, что Себастьян спал в его комнате, Сиэль понимал слабо. Это произошло как-то суетно, неожиданно и словно в бреду. Дойдя до нужной гостевой комнаты, они столкнулись с Бардом, и мальчик приказал разместить здесь дворецкого. Но тот, проявив поистине демоническое упрямство и чуть ли не сверкая своими нечеловеческими глазами, доказывал графу и остальной прибежавшей на шум прислуге, что он обязан находиться рядом с господином, создавая своим неконтролируемым поведением крайне неловкую ситуацию. В конце концов, когда Танака хотел отвести графа ужинать, а Бард с Финни схватили отчаянно сопротивлявшегося дворецкого, с губ Себастьяна сорвалась обречённая фраза: «Вы опять обманули меня, милорд! Вы сказали, что позволите остаться рядом с Вами!», и Сиэль не выдержал. «Я сказал, что позволю, если будешь слушаться!» — выпалил он, отходя от Танаки. Алые глаза недобро блеснули. «Я буду слушаться, если буду рядом!» Слуги, удивлённые развернувшейся сценой, не знали, что делать. Бард отошёл первым. Он, крепче схватив Себастьяна, пообещал, что они с Финни угомонят дворецкого и сказал, чтобы господин не беспокоился, но граф лишь устало махнул рукой и с каким-то отчаянием выкрикнул: «Да чёрт с ним! Ведите его в мои покои». Слуги опешили, Себастьян мгновенно притих. Танака неоднозначно покачал головой, словно осуждая, и сказал: «Делайте так, как велел господин». Теперь же, зайдя в свою спальню после сытного (но всё ещё — отвратительного) ужина, Сиэль обнаружил переодетого Себастьяна, который лежал, наполовину укрытый одеялом, и обнимал любимую подушку графа, периодически втягивая носом воздух и сильнее прижимаясь к предмету сна. — Ну и что за истерику ты там устроил? — со вздохом спросил Сиэль, встав рядом с кроватью и сложив руки на груди. — Боюсь даже представить, что подумали слуги… Себастьян как-то расслабленно улыбнулся, не открывая глаз, и ничего не ответил. Сообразив, что демон, должно быть, спит, граф усмехнулся и направился к выходу из комнаты. — Вы обещали, милорд… — тихо, но с хриплой строгостью раздалось из кровати. — Ты тоже обещал, Себастьян, — с укором сказал мальчик, обернувшись к открывшему глаза дворецкому. Взгляд того был сонным. Михаэлис приподнялся на локтях и сурово, с долей обиды уставился на графа. — Я принял все лекарства и даже позволил измерить себе температуру, — сказал Себастьян таким тоном, как будто совершил нечто чрезвычайно сложное и важное, и ему за это должна полагаться награда. Но, увидев, что хозяин не впечатлён — тот лишь приподнял бровь и скрыл насмешку, — демон выпалил: — Я воду выпил. Два стакана. — Хорошо, — подавив улыбку, кивнул Сиэль. — А что мне прикажешь делать? Не отходить от тебя ни на шаг? — Это я не буду отходить от Вас… ни на шаг, — уже слабее произнёс Себастьян, желая приподняться сильнее, но лишь обессиленно упав на кровать. Дыхание стало тяжелее. — Ну-ну, — с тихой насмешкой отозвался Сиэль и сел на край кровати. — Ладно, побуду здесь. Время до сна я всё равно хотел скоротать, читая. Не вижу большой разницы, в библиотеке это делать или здесь. Сказав это, мальчик достал из-под подушки книгу Эдгара Алана По, которую начал читать, к слову, в тот злополучный день, когда Себастьян отправился к Гробовщику возвращать гроб. Фантомхайву отчего-то казалось, что с тех пор прошёл как минимум месяц, хотя демон болел всего второй день. Глаза Себастьяна закрылись. — Милорд… я прошу прощения… не смею просить… — Ну что ещё? — фыркнул Сиэль, только сосредоточившийся на тексте произведения. Мальчик до сих пор не знал, как следовало реагировать на столь непривычно жалобную интонацию обычно гордого и насмешливого демона. — Я опять не могу… контролировать сон… но мне нужно знать, что Вы здесь… слышать… не могли бы Вы..? Щекочущий смех в груди сдержать оказалось невероятно сложно, но граф смог, лишь едва заметно улыбнувшись. — Почитать тебе, что ли? — со смешком спросил Сиэль, и бормотание перешло в тихий расслабленный вздох, в котором утонуло неразборчивое: «Угу». И Фантомхайв начал читать. Сначала он, не привыкший к озвучиванию вслух текста, сбивался, путал слова и слоги и совершенно не следил за интонацией, однако через некоторое время вошёл во вкус. Речь его стала течь приятным потоком, заставляя ярко представлять рисуемых писателем персонажей, их действия и всё, что окружало их. Прочитав несколько глав, Сиэль заметно устал, да и для того, чтобы продолжить, стало слишком темно. Глаза начали слипаться, и какое-то сонливое состояние окутало графа. Он отложил книгу, глядя, как тяжело дышал спящий дворецкий. Пот катился по его лбу, ресницы дрожали. Сиэль потянулся к стакану с водой, предусмотрительно оставленному прислугой для Себастьяна, и сделал пару глотков, чтобы промочить горло. Вдруг демон издал слабый стон, и тихо, отчаянно сорвалось с его губ: «Господин…» Мальчик поспешно поставил стакан на тумбу и склонился над дворецким. Ресницы того задрожали сильнее; дыхание стало частым, тревожным. — Я здесь, Себастьян, — тихо позвал Сиэль, зачем-то для уверенности вложив маленькую ручку в выглядывавшую из-под одеяла ладонь демона. Тонкие длинные пальцы с чёрными ногтями тут же обхватили её. И это прикосновение к пылающей потной ладони дворецкого отложилось в памяти Сиэля, как нечто необычное, ценное, важное. Дверь в покои графа тихо отворилась, заставив мальчика вздрогнуть и опасливо выдернуть руку из горячей ладони демона. В спальню зашёл Танака. — Господин, я приготовил Вам другую комнату, — тихо проговорил старик. Сиэль встал с кровати, но рука демона тут же схватила его ладонь. Себастьян всё ещё спал. Было видно, что сон его был тревожен; дворецкий словно всеми силами пытался открыть глаза — так они дрожали; по вискам катились крупные капли. Частое, тяжёлое дыхание прерывали тихие стоны. Танака, заметив замешательство графа, подошёл ближе к кровати. — Похоже, его снова начинает лихорадить. Я позову сюда прислугу. Мальчик кивнул, попытавшись вырвать руку из несильной хватки. Длинные пальцы демона отчаянно пытались удержать ладошку графа, но, ослабшие, всё же не смогли этого сделать. Себастьян застонал и, казалось, ещё стремительнее попытался скинуть с себя оковы сна: всё лицо искривилось в хмурой, сосредоточенной гримасе, но дрожащие глаза так и не открылись. С губ срывался тихий, быстрый лихорадочный шёпот, но Сиэль не мог расслышать, что именно твердил дворецкий. Фантомхайв вздохнул, ощутив уже такой привычный запах демонического пота; мальчик и не заметил, как он заполнил комнату. Вновь коснувшись ладонью протянутой к нему руки, граф буквально ощутил, как Себастьян расслабился. Морщины на лице разгладились, дрожащие ресницы замерли и, с едва заметным вздохом, дыхание начало выравниваться. Это казалось чем-то невероятным, но Сиэль чётко осознал, что для спокойствия демону действительно важно знать, что он рядом. В голове вновь вспыхнула фраза Гробовщика: «…если Вы не бросите его». — Не надо звать прислугу, — тихо сказал Сиэль ожидавшему всё это время Танаке и неприметно сжал обхватившие его ладонь пальцы. — Я останусь с ним. — Но, молодой господин, — несколько ошарашенно произнёс старик, заглядывая в синий глаз графа. — Прошлой ночью он был… очень беспокойным. Едва ли он позволит Вам должным образом выспаться. Будет лучше, если Вы отдохнёте в другой комнате. Я уже приготовил всё ко сну. — Неси ночную рубашку сюда. Я остаюсь, — строго сказал Сиэль. С какой-то твёрдой уверенностью он думал, что если останется с демоном, то тот не будет «очень беспокойным», а если уйдёт, то хуже будет всем. Танака, бросив быстрый взгляд на две держащиеся друг за друга руки дворецкого и господина, почтительно поклонился и вышел из комнаты. Когда дверь закрылась, Сиэль выдохнул и сел на кровать, удобнее обхватывая горячую, слабую ладонь. Как именно граф собирался спать с больным демоном, которому ещё и нужно постоянно давать о себе знать, он не думал. Лишь смотрел на изредка вздрагивающие ресницы и понимал, что это — неправильно, но в то же время так невероятно волнительно важно. Совсем скоро вернулся Танака. Переодев мальчика, он ещё некоторое время стоял рядом, молча наблюдая, как граф укладывался на свободной половине кровати. — Вы уверены, молодой господин? — наконец спросил он, когда Сиэль накрылся одеялом. — Если что-то случится, позову прислугу, — устало буркнул мальчик. — Можешь идти. Танака послушно вышел, пожелав спокойной ночи. Себастьян, ещё во время переодевания начавший беспокойно ворочаться, издал слабый стон. Сиэль, уставший за день (а также сказывалась почти бессонная прошедшая ночь), зевнул. — Знаешь, мне нужен спокойный сон, — как и тебе, кстати, — так что, будь добр… Дворецкий что-то пробурчал во сне и повернулся лицом к мальчику. Они лежали на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Сиэль протянул свою к демону. — Я не собираюсь всю ночь разговаривать с тобой, — сонным голосом пробормотал он, закрывая глаза. — Так что давай сюда руку и спи. Впрочем, демон до сих пор и не просыпался. Тем не менее, он достаточно осознанно вцепился в маленькую ладошку горячими пальцами, а затем вдруг притянул её к словно в жажде приоткрытым губам, опалив обжигающим дыханием. Сиэль раскрыл глаза и замер, ощущая требовательное прикосновение сухих горячих губ к своим пальцам. Демон чуть склонил голову, дотрагиваясь носом до мальчишеской ладошки и втягивая воздух, словно определяя по запаху, та ли это рука, и, облегчённо выдохнув, убрал ладонь графа от лица и бережно положил её поверх одеяла, накрыв своей. От демона исходил невероятный жар. Сиэль, держа его за руку, ясно ощущал, что вся половина кровати, занятая Себастьяном, словно пылала огнём. С таким же успехом к графу в постель можно было бы положить растопленную печь. В глубоком размеренном дыхании иногда слышался хрип. Однако кроме этих признаков болезни больше ничего не могло мешать сну мальчика: лихорадки не предвиделось, а дворецкий совершенно спокойно спал. И Сиэль, убаюканный умиротворённым дыханием рядом, вскоре и сам провалился в приятные объятия Морфея.***
Следующие два дня оказались невероятно сложными для Сиэля: больной демон был просто невыносим. Едва держась на ногах, он то и дело пытался одеться или как-либо вернуться к работе. Даже Сиэль с трудом был способен угомонить дворецкого, на которого периодически нападали вспышки рода «Я-уже-в-порядке-и-готов-продолжить-работу». Почти весь первый день из спальни слышалась ругань, и напуганная прислуга старалась не вмешиваться, обходя комнату стороной. Идти давать Себастьяну лекарства в такой момент казалось хуже любого опасного задания, и слуги вытягивали жребий, надеясь, что в этот раз пронесёт. Впрочем, ближе к вечеру подобревший отчего-то Сиэль освободил их от этой обязанности, внимательно изучив рецепт доктора и сказав, что отныне сам будет давать лекарства дворецкому. Пока Себастьян был на больничном, слуги относительно расслабились. Кроме как старательного приготовления блюд для господина (на что уходило невероятно много времени и нервов) они практически ничего не делали и обсуждали сложившуюся ситуацию. Наперебой шептались о том, что впервые в жизни видят господина Себастьяна в таком состоянии, что забота о нём графа — это невероятно умилительно и что ногти у дворецкого странные, и непонятно откуда взявшиеся царапины на ладони, похожие на какой-то рисунок, тоже крайне подозрительные. Впрочем, и это вскоре прекратилось — когда Сиэль, вдруг проходя мимо, услышал подобный разговор и так сурово взглянул на троицу, что всё желание хоть немного посплетничать пропало на достаточно долгое время. На второй день, сказав роковое: «Кто обещал меня беспрекословно слушаться? Я ведь сейчас в Скотланд-Ярд уеду, и тебя привяжу!», Сиэль смог угомонить пыл вновь собравшегося вернуться к работе демона. Теперь, пока граф сидел рядом, Себастьян ещё более менее приемлемо себя вёл: спал под тихое бормотание Сиэля (прислуга притащила из какой-то комнаты маленький столик, который разместился у кровати, чтобы граф мог сидеть рядом с больным и одновременно работать с документами) или просто уставшими глазами смотрел на склонившегося над столом хозяина. После того, как во время обеда Себастьян в одной рубашке вломился в столовую, а прислуга, не изменяя своей невероятно стабильной безалаберности, случайно уронила шатавшегося демона на пол (в попытках схватить и отвести обратно в спальню, разумеется), что способствовало неизбежной разрухе (Себастьян достаточно ловко и крепко ухватился за скатерть и, упав, стянул её, перевернув и разбив почти всё, что стояло на столе), приём пищи также пришлось перенести в спальню. Таким образом, Сиэль оказался в заточении, как и Себастьян, не имея почти никакой возможности выйти. Вероятно, демон делал это специально, чтобы отомстить, ведь ничто не могло раздражать его сильнее, чем настолько безвыходная (в самом прямом смысле) ситуация. Впрочем, когда приехал деловой партнёр, с которым нужно было провести важную беседу, дворецкий всё равно успел натворить дел, всеми остатками своих сил борясь с прислугой в попытке пойти к графу. Со вздохом Сиэль слушал, как за дверью раздавались ругань и периодические звуки падающего тела, и пытался убедить гостя, что в поместье всего лишь завелись мыши, а нерасторопная прислуга пытается их устранить. Говорить с Себастьяном было не столько невозможно, сколько сложно, и после пары бесед Сиэль стал сомневаться в их целесообразности: большинство из того, что говорил дворецкий, скорее всего, являло собой лишь неосознанный бред и в основном состояло из изрядно поднадоевших фраз рода: «Я должен быть рядом с Вами» — в самых разных голосовых вариациях, в зависимости от того, в контексте чего это было произнесено. И только на третий день после того, как дворецкий стал делить кровать с Сиэлем (одна из немногих вещей, на которые мальчик не мог пожаловаться, и не столько потому, что это ему нравилось — это просто не причиняло никаких неудобств), и на пятый день болезни соответственно, взгляд Себастьяна прояснился. Всё ещё болезненный, он стал более осмысленным. Граф понял это не сразу, но почувствовал неладное ещё тогда, когда дворецкий не стал отбивать у Танаки обязанность одеть господина, лишь лежал и задумчиво смотрел в потолок. К демону, очевидно, наконец-то пришло осознание болезни. Осознание это сопровождалось апатией, которая тревожила Сиэля ещё сильнее, чем всё, что он пережил до этого. Весь день демон лежал (не спал, что уже говорило о том, что силы относительно восстановились и постоянный сон был не так нужен), слишком задумчиво глядя в потолок. На лекарства и измерение температуры (которая теперь по крайней мере держалась на нормальной для человеческой болезни метке, а то 42 градуса несколько раз доводили Мейлин до обморока) Михаэлис почти не реагировал, а когда граф поинтересовался, как он себя чувствует, демон на удивление легко признал, что ощущает слабость во всём теле. Но даже это было не настолько странно, как тот факт, что Себастьян никак не препятствовал очевидно длительной отлучке графа (внезапный приезд Лиззи, в самом деле, обещал гораздо более долгое отсутствие Сиэля, чем какой-то деловой партнёр). Более того, он лишь как-то отчаянно взглянул на выходящего из спальни графа, ничего не сказал и не предпринял ни одной попытки увидеть хозяина за все три часа, что Элизабет гостила в поместье. И только слишком радостный взгляд, брошенный на вернувшегося уставшего мальчика, выбился из колеи общего безразличия ко всему. Вечером Себастьян встревоженно разглядывал свою левую руку. Заметив это, Фантомхайв подошёл к дворецкому и требовательно потянул её на себя, всматриваясь в тыльную сторону ладони. — Надо же, заживает, — с долей удивления и какого-то прикрытого облегчения произнёс Сиэль и отпустил руку демона. Тот удивлённо моргнул. — Правда? — Ну да. Ещё недавно только едва заметные царапины были, а теперь контур начал появляться. На поправку идёшь, Себастьян, — с лёгкой улыбкой сказал мальчик, присаживаясь на кровать. — Вы… Вы… — в каком-то неверии шептал Михаэлис, широко раскрытыми глазами глядя на полуразвернувшегося к нему графа. Тот, заметив дымку в глазах и уловив в голосе знакомые признаки «бреда», поспешил прервать его: — Не знаю, что ты хочешь сказать, но твой тон не обещает ничего вразумительного, так что лучше не стоит, — отрезал Сиэль, отворачиваясь к столу. Засыпая этой ночью, он вдруг почувствовал мягкое, аккуратное прикосновение тёплой чужой руки к своим волосам.***
Печать стала восстанавливаться в ускоренных темпах. Весь шестой день болезни Себастьян пытался убедить мальчика, что здоров. Причём это не было то упрямо-помутнённое убеждение: теперь дворецкий лихо орудовал хитрыми фразами, махал перед глазами почти полностью вернувшейся печатью и всячески пытался доказать, что вполне себе работоспособен. В конечном итоге, Михаэлису пришло в голову полоснуть себя по руке ножом для писем, лежавшем на небольшом столике у кровати, и показать Сиэлю, с какой невероятной скоростью затягивается рана, мол, я снова всемогущий демон. Фантомхайва это не впечатлило, он лишь накричал на дворецкого, отобрал нож и ушёл обедать. Все аргументы Себастьяна разбивались о жестокие «37,7» на градуснике и тихие покашливания, которые демон усиленно пытался прятать. И восстановившаяся связь сыграла злую шутку: вспомнив о столь сильном преимуществе, Сиэль самым бездушным образом приказал демону оставаться сегодня в постели и не пытаться выполнять свою работу. Обиженным «Но, милорд, мне скучно!» дворецкий смог добиться пары партий с господином в шахматы. На седьмой день, ознаменовавший неделю со дня заболевания Себастьяна, обаятельный дворецкий смог убедить Танаку позволить ему одеть господина и постепенно вклинился в обыденную жизнь слуги. Сиэль лишь махнул рукой, сказав, что при возникших осложнениях хуже будет одному только Михаэлису. Впрочем, ни единого признака болезни не осталось: Себастьян снова стал идеальным дворецким. И внешний вид, и поведение теперь были совершенно идентичными тому, что было до злосчастного недуга: прислуге влетело за разгильдяйство, над Сиэлем было несколько раз пока что безнаказанно подшучено, — безнаказанно потому, что мальчик слишком соскучился по невероятной стряпне демона и пока, наслаждаясь ароматным чаем и восхитительной выпечкой, просто не мог сосредоточиться на ответном сарказме, в основном пропуская речь дворецкого мимо ушей. Обещавший приехать через неделю доктор Бергинс явился и только подтвердил очевидную истину: здоров как бык, и даже здоровее. С облегчением Сиэль понимал, что завтра можно спокойно отправляться на задание Королевы. Впереди много важных дел: помимо поимки маньяка, предстоял серьёзный разговор с Гробовщиком. Тем не менее, обыденные и привычные холодные мысли не меняли того, что отношение к демону у Фантомхайва несколько изменилось. Не так-то просто выкинуть из головы грязные демонические слёзы, отчаянный зов, и это держание за руки во время сна… Сиэль не мог сказать, что ему этого не хватало, нет: то, что всё вернулось на круги своя, не могло не радовать, но прошедшая неделя всё же оставила след на сердце. Такой другой Себастьян отложился в памяти мальчика, даруя спокойствие. В конце концов, оказалось невероятно приятно знать, что демон мог быть настолько человечным, пусть и с поддачки Гробовщика.***
— Доброе утро, господин. Пора вставать. Сиэль лениво потянулся, зевая и нехотя раскрывая глаза. Вдруг до него дошёл сладкий запах свежеиспеченной выпечки. Бросив удивлённый, ещё несколько сонный взгляд на тележку, наполненную сладостями, граф спросил: — Это с чего вдруг? А как же твоё: «Вам нельзя много сладкого с Вашими зубами»? — Хотел принести глубочайшие извинения за своё недавнее поведение, — с улыбкой оповестил Себастьян. — Честно признать, я далеко не всё помню, но чувствую, что доставил Вам немало хлопот. Вы заслужили, милорд. — Извинения приняты, — довольно отозвался Сиэль, присаживаясь на край кровати в нетерпении приступить к поеданию вкусностей прямо сейчас. Однако, оценив количество самых разных цветных пирожных, он, прищурившись, проговорил: — Как-то много для одного только извинения… Что-то ещё, Себастьян? — Вы как всегда проницательны, милорд, — не теряя улыбки, сказал дворецкий. — Кроме извинений, здесь моя самая искренняя благодарность. — Твоя? Искренняя? Благодарность? — приподняв бровь, с насмешкой спросил Сиэль. — Ты точно здоров, а? И чем же я её заслужил, кроме как стойким терпением твоих выходок? Руки потянулись к первому, судя по всему, клубничному розоватому пирожному. Лицо Себастьяна вдруг стало серьёзнее. — Самая искренняя, милорд. Ведь Вы тогда всё поняли, не так ли? Ладонь замерла в миллиметре от сладости. Так же серьёзно взглянув на дворецкого, мальчик пальцами зачерпнул немного крема и поднёс его к губам, с задумчивым лицом облизывая сладкую, нежную клубничную субстанцию. — Да, понял, — наконец сказал он, заглядывая в алые глаза. Как только в первый раз увидел, что печать начала исчезать, Сиэль на каком-то подсознательном уровне догадался, что контракт можно запросто разорвать. Вглядываясь в свой синеющий правый глаз, он почувствовал, как в душу закралось осознание возможного освобождения. Тем не менее, эти мысли не заходили дальше, не достигали разума и так и исчезали, не успев толком зародиться. Даже после прямой наводки Гробовщика Фантомхайв и не подумал о том, чтобы разорвать контракт. Затянувшееся молчание прервал Сиэль. — Это бы убило тебя? — Я не знаю, господин, — отозвался Себастьян. — Возможно, контракт просто перестал бы действовать, а я бы исцелился и больше не имел никакого права на Вашу душу. А может быть, и погиб бы. Мальчик неопределённо пожал плечами и вновь зачерпнул пальцами крем. — Ладно, теперь поздно судить. — Позволите спросить, милорд? — осторожно поинтересовался демон, и Фантомхайв, примерно предполагая, как будет звучать вопрос, нехотя согласился. — Почему? — Почему не разорвал контракт? — задумчиво проговорил мальчик и облизал пальцы. А затем как-то безразлично бросил: — В конце концов, я ещё не отомстил. Контракт ещё нужен. Себастьян едва заметно усмехнулся. — Как же приятно вновь распознавать Вашу ложь, господин. Сиэль лишь фыркнул и принялся за пирожное целиком. Когда клубничное было успешно съедено, дворецкий вкрадчиво спросил: — А правду не скажете? — А нет никакой правды, — легко отозвался граф. — У меня и мысли не возникло о разрыве. Я, отчего-то, был уверен, что ты умрёшь, если печать исчезнет, и всеми силами пытался этого не допустить, как-то подсознательно старался почувствовать связь… ну, и всё. Себастьян улыбнулся. — Значит, я действительно погиб бы, если бы не Вы, господин. — Это не факт, — отмахнулся Сиэль, несколько смутившись от слишком явной нежности, прозвучавшей в голосе дворецкого. После выздоровления он уже и не ожидал услышать что-то такое в ставшей обыденно-насмешливой интонации демона. Пока Фантомхайв уплетал сладости, дворецкий не спускал с него глаз и думал о чём-то, известном лишь ему, но, судя по мягкой улыбке — о чём-то невероятно приятном. Поймав этот взгляд, Сиэль отложил ложку и, оглядев оставшиеся сладости, как-то небрежно сказал, замаскировав ласковый смех: — Знаешь, для «самой искренней благодарности» всемогущего демона, которому спасли жизнь, это как-то мало. Себастьян лишь рассмеялся и с совсем неприкрытой нежностью отозвался: — Исправлюсь, милорд.