Однажды в Гонконге

Лэй ненавидел дежурить в праздники. Мало того, что приходилось работать в выходные, так ещё и контингент подбирался соответствующий. Ага! Для вытрезвителя. — Я детектив, я преступников должен ловить, а не сторожить тут алкоголиков всяких, — ворчал он, прибираясь на девственно чистом столе, наверное, в десятый раз. — Вытрезвителей, что ль, мало? Но у начальства свои причуды, поэтому и скучал один из лучших детективов в новогоднюю ночь на любимой работе. Не подозревая, что скучать ему осталось недолго. Спустя полчаса пополуночи во двор влетела дежурная машина, и Лэю с рук на руки передали первого постояльца. Стоять постоялец категорически отказывался, поэтому, пока велось оформление, спокойненько дрых на плече одного из сопровождающих его полицейских. — Почему к нам? — поинтересовался Лэй в надежде, что удастся всё-таки отправить горе-отдыхающего домой. Турист оказался японцем, и Лэй всё же рассчитывал, что спровадит его в отель, где тот изволил поселиться, и отделается просто составлением протокола. — Буянил, разнёс к чертям бар в центре. Когда проспится, займётесь им плотно. Хозяин бара явится на допрос утром. Думаю, с внушительным иском, — ответил коллега по дежурству, подписал протокол и махнул рукой своим людям. — Заносите. Да и вытрезвитель переполнен, без него туристов там хватает. Лэй плёлся следом, пытаясь поймать ускользающую мысль о том, что где-то он этого буяна уже видел. Но где? Уж явно не в Гонконге. И чего этого японца вообще в Гонконг занесло? Своей страны, что ли, нет? Только рассмотрев как следует развалившегося на нарах мужчину, Лэй сглотнул и подавил детское желание протереть глаза. Более странное зрелище, чем Казуя Мишима в камере полицейского отделения, сложно представить. Но, тем не менее, всё было именно так. — И как же вас так угораздило-то? — спросил он скорее себя, чем необычного постояльца: тот до утра не в состоянии будет отвечать хоть на какие-либо вопросы. Но Мишима вдруг разлепил глаза и кое-как принял вертикальное положение. — Я влюбился, — заплетающимся языком сообщил он потрясающую новость. — С ума схожу просто. То есть, сходим. Мы. — Он помолчал некоторое время и добавил уже с другими интонациями: — За себя говори, Казуя, я лично ни в кого не втрескался. Это у тебя гормоны счастья играют. — Белая горячка, — покачал головой Лэй. — Вам к психиатру надо, а не сюда. Ладно, посидите ночку в камере, может быть, полегчает. Отпустить японца, кем бы он ни был, Лэй всё равно не имел права. Только если адвокату позвонить. — Но я люблю вас! — донеслось из камеры. Этого ещё не хватало! Нет! Никакого адвоката, пока не проспится. А то такого наплетёт спьяну защитнику, потом — слетевшимся журналистам, что хоть работу меняй. В том, что журналисты будут, Лэй не сомневался, как и в способности адвокатов вытащить Мишиму из камеры за полчаса. — Вы пьяны. — Да! От любви! — Нет! От десяти бутылок виски! Как вы ещё двигаетесь и говорите? С таким количеством алкоголя в крови вообще не живут. — Это в кратере вулкана не живут, — буркнул Мишима, с трудом встал и вцепился в решетку. — Слушай, детектив, я серьёзно: пойдёшь за меня? — Куда? — закатил глаза Лэй. — Замуж, дурень! Пока по-хорошему предлагаю. — А если нет? — Ему стало даже интересно, куда ещё заведёт язык пьяного вусмерть «влюблённого голубка». — А нет, то я щаз сломаю решётку и как вас… ик!… тебя ииизнасилую! — Мишима опять завис, подумал и добавил другим голосом: — Или я помогу. Хотя ты и не в моем вкусе. Белая горячка на фоне начинающейся шизофрении? Может, его сразу в психушку сдать? И хрен с ней, с прессой. — Не смешите, уважаемый! После такого количества спиртного… чем насиловать собираетесь? Ваш «друг» беспробудно спит. И вам спать пора. Мишима уставился на Лэя удивлённо, потом спросил: — Тёмный, ты спишь? — и сам же ответил насмешливо: — Это он о другом твоём «друге», Казуя! И покраснел. — Грязные инсинуации! — Он гордо выпрямился секунды на три, покачнулся. — Не умаляйте моего достоинства! — добавил уже с пола. И затих. — И видеть не желаю, не то что умалять! — возмутился было Лэй, но понял, что Мишима уже отключился. Однако не успел он облегчённо вздохнуть и вернуться к столу, как из камеры донеслось философское: — Оба спят: и хозяин, и наш «дружок». Ну и как прикажете насиловать? Хотя… есть же хвост! Стоп! О чём это я? Я ж приличный демон. Чёрт! Эй, детектив! Есть номер хорошего психиатра? Похоже, я — извращенец. — Только заметили, господин Мишима? — не удержался от шпильки Лэй. — Да не он! Я! — Мишима перевернулся на спину и закрыл рукой левый глаз. — Я — Тёмный. — Ладонь переместилась на правый. — Он — Казуя. Смотри не перепутай! — Да! Психиатр явно будет не лишним. — Эй! — Правый кулак яростно стукнул по полу. — Хватит тут болтать за моей спиной! Я всё слышу! Хр-р-р! Левая рука лениво приподнялась, приветливо помахала Лэю, показала неприличный жест и улеглась на груди храпящего Мишимы. — Всё! Утром точно к врачу. Причём мне. — Лэй помассировал виски и полез в сейф за бутылкой коньяка. Надо выпить, совсем чуть-чуть — праздник всё-таки. И чтобы заглушить странное чувство, что отнюдь не всё, сказанное здесь, было пьяным бредом. Мишима и Тёмный беззаботно дрыхли в камере — долгожданное признание в любви состоялось.