под мириадами звезд.

      Ты помнишь, как мы встретились? Ты сидел на краю крыши какого-то многоэтажного дома, с сигаретой между двух пальцев. А я не общительный, даже не поздоровался. Я просто подошел сбоку, и присел около тебя. Ты сказал, что у тебя есть глупая привычка, все время рассказывать личные вещи о себе. Я помню, как ты рассказал мне все. Я помню, ты говорил, что тебе было тяжело. Но тебе никто не помог. Я помню, ты говорил, что я единственный, кто услышал тебя. Но я не помню, как ты смотрел на меня тогда. И я жалею, что не увидел. «Тогда, померкли звезды в моих глазах». О чем ты говорил? Да, точно, семья от тебя отвернулась. Я знаю, какого это. Ты сказал, что душа была пуста. Но я понял, что сейчас она болит. Я долго думал, ты простишь меня за эти боли? Я вспомнил, что хотел помочь, а сделал только хуже. «Ли Чжухон», ты тогда сказал, когда мой мир утонул. Сколько времени прошло? Я совсем забыл, как это, когда ты кому-то нужен, хотя бы потому что больше не с кем разговаривать. Мы встречались с тобой каждый день, все на той же крыше, как тогда. Хоть меня и воротило от дыма сигарет, но твой был особенным. Я мог узнать этот аромат из тысячи, и вот, в один день, ты купил другие сигареты. — Кончились? — Нет, забыл дома. Почему-то я огорчился. Как-то очень мне полюбился этот глубокий, томный аромат дешевых сигарет. Но и в следующий раз ты не взял их. И потом. Я уже успел привыкнуть к этим сигаретам, что более напоминали дорогие. «Никогда не смей этого делать» ты всегда так говорил, зажигая очередную сигарету. Я даже думать не хотел, почему ты сказал мне это. Я знаю, что ты не алкоголик, но я иногда вижу тебя с бутылкой красного вина. Когда ты пил, ты рассказывал мне, как ты любишь кошек и собак. Когда тебе было около тринадцати, вы завели кошку. Ты рассказывал, как же ты любил свою семью. Но потом ты как-то узнал, что они хотят отдать тебя в детский дом. Тогда ты и начал пить и курить. Ты жил в детском доме до совершеннолетия, потом приходилось кое-как снимать квартиру. Я помню, как краски поблекли, когда ты сказал, что отпустишь всех, ради меня. Я, кажется, глупый, раз не подумал о тебе. Я видимо, забыл о твоих чувствах, когда понял, что мой мир — это ты. Когда понял, что вижу твое лицо везде, что жить без твоего голоса, невозможно. Ты сказал, что отпустил всех. «Ради тебя». Этими словами, ты тогда ранил прямо в сердце. Я не помню, как мне стало необходимо тепло твоих рук, твой сладкий голос. Я понял, что одно мое дыхание — это ты. «Я не сделал тебе больно?» Сделал, очень больно. Снова. Твои глаза. Ты снова смотрел на меня, так глубоко, и так открыто. И я увидел. «У тебя красивые глаза» ты тогда сказал, отрекаясь от своих мыслей. — Ты в порядке? — Ты выглядел не так, как обычно. Ты был с сигаретой, с каким-то затуманенным взглядом, ты мог бы прожечь дыру в воздухе. — Нет, совсем нет. — ты затянулся сигаретой, опуская голову. Я не мог думать, мой мозг совершенно опустел, когда мне безумно захотелось попробовать твои губы на вкус, этот вкус сигарет, который так притягивал, но я не решался. У меня закружилась голова, от запаха сигарет на твоих губах, когда ты подошел ко мне. Я совсем потерял контроль над собой, когда между нами осталось пару сантиметров, я притянул тебя к себе, вырывая сигарету, целуя жадно, грубо. Ты прокусил мою губу, от чего по губам расплывался железный вкус крови, я приоткрыл рот, чтобы слизать кровь, но ты решил, что сам можешь, потом проникая языком ко мне в рот, ты обследовал его весь, когда я понял, что легкие начинали гореть, и воздуха категорически не хватало, пришлось отстраниться. Ты ушел, ничего не сказав, оставив меня одного. У меня было так пусто на душе. Я такой идиот. Хотелось стереть все из памяти, забыть тебя, забыть все что я чувствую к тебе, просто исчезнуть. После, я увидел тебя на следующий день. Ты пришел поздно вечером, с дорогущей бутылкой французского вина, с разбитым носом и губой, ты улыбался с сигаретой во рту. «Чангюн-и, я очень скучал», после этого, ты выбросил сигарету и разбил бутылку о дверь. Снова. Ты снова заставлял меня страдать, причиняя такую боль в районе грудной клетки, хотелось вырвать все с корнями. Ты рассказывал мне, как тебе было плохо без меня. Ты лег головой ко мне на колени, рассказывая какую-то грустную историю из жизни, сложно было понять что ты говоришь, из-за громких всхлипов. «Я так люблю тебя, прости, прошу» за что тебя прощать? Я сам виноват. Мы так оба и заснули, с пустыми мыслями, забывая обо всем. Я на диване, а ты у меня на коленях. Неужели это я, сделал тебе так больно? Такой глупый. Знал же, что будет хуже.

***

Я слышал, как ты дышишь. Твои теплые щеки прикасались к моим, твои ресницы дергались, тебе снился сон? Где-то на столе стоял пустой стакан, из-под кофе. Ты видимо, вставал. Было только семь часов утра, я решил еще не вставать, дождаться, пока ты не проснешься. Почему так не может быть всегда? Мне так хотелось чувствовать тепло наших тел, твое дыхание, холодные руки на моей талии, горячее утреннее кофе как обычно. В комнате так холодно, я надел твой свитер и навел себе чай без сахара. Меня будто волной накрыло, когда ты подошел сзади и обнял меня за плечи, ты уткнулся носом мне в шею, нежно проведя губами. По моей коже прошелся легкий холодок, и ты положил свою голову мне на плечо. Небо было окутано серыми облаками, кажется, скоро должен был начаться дождь. Мне так безумно нравилась такая погода, можно было с головой утонуть в мыслях, засыпать под темным небом на холодной траве, но было так одиноко без тебя. А помнишь наши прогулки под дождем? Может на улице и была погода под минус, но с тобой было слишком тепло. — Что с тобой случилось, черт возьми. — Ты.