.Здравствуй, Любимый.

Я, как в углу — девяносто градусов, пятнадцать сантиметров каждая из сторон, стою на цыпочках, балансирую, больно, трудно, пытаюсь дышать. Дышать. Почти день. Эрик нагло спит на своём месте, развалившись на мягко-сером в косточно-колбасный принт. Тонкий юмор Дара, мне больше понравилась акула, но такие домики только для кошек. Уборка квартиры как способ забыться, дела всегда отвлекают, выматывают физически, но не морально. Жаль. Трель дверного звонка. Эрик вскочил и залаял, подорвавшись к двери. Он тоже ждёт, тоже скучает, тоже… На пороге парень в фирменной одежде службы доставки. — Да? — уточняю для проформы, хотя, признать, заинтригован. Любопытство — мой порок. — Это вам, — загадочно улыбается парень с глазами карамели — некрасивый цвет, какой-то осенне-грязный, но за радужкой огоньки, и это скрадывает впечатление, — протягивая мне фиолетовый конверт. Фиолетовый. Без штампов, надписи, тиснения… Просто бумага. Даже рисунка нет. — Мне? — стою, в удивлении раскрыв рот, лохматый, с тряпкой для протирания пыли в руке, босиком. Эрик толкается лобастой башкой в мои колени, от чего щекотно и ноги подгибаются. Пёс поддерживает, как умеет, тоже пытается понять, что к чему. Грустно. Это не то, чего мы ждали. Прошло. Уже. Две. Недели. Гадство. — Ну, вы ведь Дар? — учтиво осведомился тощий гость, форма явно ему великовата. — Д-да, — на автомате отвечаю, пожимая плечами. Гулко где-то за рёбрами. Силюсь понять. Не выходит. Ничего не выходит. И мой ОН из головы тоже не выходит. — Вот я и говорю, это вам, — хмыкает доставщик, разворачиваясь ко мне спиной. У него затылок глупо выбрит, видимо, неудачная попытка сделать рисунок. Сочувствую. — А… — вякаю ему в след. — Гав, — вторит Эрик, убегая назад, на своё место. — Всего доброго, — не оборачиваясь, кидает парень, взмахнув рукой, словно говоря этим «пока», будто мы старые друзья. Хм… Не странно, не необычно, никак. Я чувствую предвкушение и разочарование одновременно. Закрывая дверь, понимаю, что просто сил нет, как ненавижу эту деревяшку — потому что ОН не за ней, не перед ней и даже не возле неё. Будто дверь виновата в чём-то, но зло хочется сорвать именно на предмете, он бездушный, не почувствует боли. А я чувствую, пинаю и чувствую сильней — теперь и физически. Надо успокоиться. Знать бы как. Вскрыв конверт, достаю лист простой бумаги — белая, почему-то пахнет ирисками. И маленький цветок ромашки, что растут то тут, то там, повсюду за окном. Летом. Но сейчас зима. «Привет. Сейчас ты впрыгиваешь в вещи и тащишь свою задницу в кафе „Хотэй“. Срочно. Там заказываешь кофе и десерт. И да, это маленький квест ради… Узнаешь ;) P.S. Телефон оставь дома. Это важно. Тебя не должны отвлекать.» Руки затряслись и горло перехватило. Хотэй. Срочно. Да-да, конечно, понимаю, глупо так волноваться, переживать, задыхаться от эмоций, но меня клинит, кроет, тащит, знобит. Вещи валятся из рук, но я спешу, только и думаю о том, что мне срочно нужно туда. Нужно, необходимо, как глоток кислорода. Да, знаю, что там, именно там, я смогу дышать. Наконец-то. Полноценно. Эрик видит меня, моё состояние, путается по ногами, лижет руки и таскает игрушки, отдавая мне, но не убегая за ними, после моих бросков плюша через комнату. Он тоже взволнован. Но не так, как я. К чёрту вещи, надеваю первое, во что реально могу влезть, ибо вещи то не застёгиваются, то тянутся и не позволяют протащить через себя конечности. Даже не причёсываюсь. Не важно, плевать, как выгляжу, главное скорее. Туда. Как домчался — не знаю, кажется, таксист пытался пообщаться, но я тупо пялился в окно. Сесть сейчас за руль я не смог бы — слишком переполнен… Не знаю чем. Ожиданием? Кожаные диваны, винные бутылки на креативных полках вокруг, по стенам, крепкие столы без салфеток и скатерти, коричнево-сине-фиолетовый фон. Норм. Ненавязчивая музыка и улыбчивая официантка. Заказ был сделан на автопилоте, отвлекался на меню, но не понимал, что там написано под глянцем, тупо потыкал в картинки пальцем. Десерт и кофе. Белое и чёрное. Желудок заледенел, закололся ёжиком, набат под волосами — в темечке, и хруст суставов — не заметил, как стал выкручивать себе фаланги. Сердце колотит в перегруз. Капли ароматов с кухни раздражали рецепторы. Весь извёлся. ОН. Нет его… Заказ принесли быстро — идеально белая посуда, её цвет раздражает, он вспарывает глазные, заставляет жмуриться. Плохо. Я тихо. Схожу. С ума. Ел и осматривался. Кусок в горло не лез от нервов, но вокруг было пусто, не было того, что искал глазами. Зато адреналин долбил в виски. Скованными пальцами держал чашку и пил-глотал сладко-горькое, не думал, просто ждал. Ждал. Ждал. ЖДАЛ! Но… — Счёт, — сипло, давясь вдохом, попросил я. Глаза защипало, это от горечи латте, да, очень крепкий кофе. Угу. Официантка быстро принесла коробочку с эмблемой кафе на боку. Внутри… счёта нет, зато есть записка и мелкая яркая ромашка. «Счёт оплачен :Р Теперь тебе пора на Театральную площадь, прокатись на коньках :)» Это мило, но вымораживает. Не понимаю. Чувствую, что Он хочет мне так что-то сказать-показать, но не понимаю, что именно. Зачем со мной так играть? Больно же. Две недели. Две. Это больше на пять дней, чем должно было быть. Сжимаю в ладони ласковый цветок, а у меня такое чувство, что лепестки царапаются, скребутся, причиняют дискомфорт и проникают внутрь. И почему Он так любит эти глупые цветы?       «Поиграем в любит-не любит?»       «Ни за что!»       «Почему?»       «Я и так знаю ответ». Но мы всё равно гадали. Вновь такси, дорога под «Вите надо выйти», таксиста хотелось придушить. На Театральной люди, всем весело, смех и запах снега. Аромат счастья — с ветром от влюблённых пар. Мне здесь не место! Я-то один и от этого чувствую себя убого. Не потому что конкретно один, а потому что конкретно без Него! Белый борт овалом, жёлтая полоса по низу, голубой лёд, здание из красного кирпича на фоне и толпы обезбашенных весельчаков. Осматриваюсь вокруг, чувствую, осознаю, понимаю, что теряю свой мир, иду на дно, и хочется кричать-орать-задыхаться от глупого фарса происходящего — ебучая аллегория жизни. Завидно? Да, завидно. Счастливы все, но не я. Не я… Кажется, что без Него разучился улыбаться. Снова перечитал записку — коньки, да? Окей. А почему бы и нет, блин! И это уже тихая истерика, внутренняя, острая, колючая — ёжиком по загривку, да так, что не выдохнуть и лёгкие вот-вот лопнут от переизбытка кислорода. Ха, так только кажется, но ощущения реальны. Ботинки под скамью, белые коньки на стопы, тугая шнуровка и синий ярлык на алом шнурке — показатель того, что заплатил за право находиться на катке, а не пришёл левым мотивом. Писец, люди озверели в край со своей наживой на любом критерии окружения. Катался. Правда катался — лениво, скучающе, часто-колко дыша. Мысли роились, переполняя уже измученный разум, но всё равно не мог уйти. Просто не мог. Снова ждал, смотрел, чувствовал, что душа испепеляется, но ждал, ждал, ждал. Сердце плавили удары, бит, пульс. Импульсами волнения в груди. И кончики пальцев кололо морозом. Где же? Где? Ну где?! Но… Подкатила девушка, просто возникла перед глазами, как чёртик, и лыбится глупостью псевдоразумного существа. Блондинка, красивая, задорная, с пластиковым стаканчиком, на котором эмблема «Good coffee», в руке. Хорошее место: красные потолки, красные и синие кресла, очень вкусные какие-то белые тортики и баристы нереально круто рисуют на пенках напитка. Ах, да, мороженное с карамелью и трубочкой корицы — это невероятно. Хах, Он знает, что я люблю. Засранец. — Это вам, — сказала блонда и протянула стаканчик. Да уж догадался, что мне. Уже не удивляет, как переломило, и теперь я просто жду, что же дальше. Любопытство взяло верх над психозом из-за непонимания происходящего. Но я тоже не прав, Он хотел, чтобы я отдохнул, развеялся, Он знает, что я ждал, преданно ждал Его. На картоне написано «Улыбнись, глупый» — знакомый почерк. Или мне так просто кажется? Может, я вообще заблуждаюсь в своих выводах? А если это не Он? А если это… К чему это паникёство? Поживу-увижу, доживу — узнаю, выживу — учту. Хах, не смешно вообще-то. — Спасибо, — ответил я уже в спину отъезжающей девушки и улыбался. На крышке стаканчика рисунок ромашки. Блин. Сдал коньки, мне протянули чек за оплату услуг центра, на чеке маркером коряво: «Тебе пора в Огдэн ;)». Огдэн? Серьёзно? Кино? Чёрт, даже уже и не знаю, как реагировать. Но покорно тащу свою задницу к стоянке такси, гружусь и еду, на этот раз мозг выносит «Между нами тает лёд». Катастрофа с этими радиостанциями, как к одному прицепятся, так — пиши пропало. В Огдэне на кассе мне протянули: чёртову ромашку, билет на глупый мультик и записку «Развлекись, детка :*». Что за нах? Ну, по крайней мере, сомнения отпали. Это. Точно. Он. Зубы выбью, как только увижу, а так, на будущее, чтобы больше не изводил. Но на самом деле это всё ложь, ибо мы с ним оба знаем, мне нравится Его не тривиальность, Его экстравагантность и креативность в поступках, Его внимание. Приятно чувствовать себя нужным. Мультик оказался не очень, юмор на уровне сортира, жаль. Алё, верните старые добрые Диснеевские приколы с добрыми Бэмби, Ариэль и Симбой. Лично я не представляю, как можно объяснить ребёнку, почему сосиска трахается с булкой на полке магазина после закрытия супермаркета, почему чипсы выглядят, как шлюхи, и какого хрена забытые продукты накуриваются в подсобке. Оке-е-ей, и всё бы ничего, но какой-то балбес опрокинул на меня стакан колы — белая кофта погибла. Жаль. А балбес лишь улыбнулся и сказал: — Звиняй, это тебе, — и подмигнул, протягивая пакет. Отлично. Без комментариев. Я просто в шоке. В фирменном пакете оказалась фиолетовая рубашка с блядской ромашкой-рисунком на спине. Хахаха, замечательно. В кармане шмотки зашуршало твёрдое — достал, прочитал. «Тир. Улица мира. Тебя ждут ;)» Хо-ро-шо. Тир, так тир, ждут, так ждут. Надеюсь, что там… Он. И, не помня себя от счастья, восторга и жгущих глаза розовых соплей, помчался по указанному адресу. Там, на входе, мне дали новую ромашку с запиской: «Стреляй». Смешно, но стрелял. Промазал десять из десяти. Но я не расстроился, было весело и забавно, было волнительно и не привычно, было… Пусто. Без Него, но я ждал, надеялся, верил. Ведь не может же быть, что Он всё это соорудил дистанционно, находясь у чёрта на рогах. Не может! Не верю. Он не мог так поступить со мной. Я скучаю и чувствую, что ломаюсь. Ощущаю, как кости внутри тела расходятся трещинами, только выдохни в мою сторону, и осыплюсь уже пеплом. Я устал. Хочу к Нему! Сдавая оружие, пластмассово улыбался. Думал, меня засмеют — криворукий мальчик, больше про меня нечего сказать. Но мне пафосно вручили огромную игрушку — безумный Стич с огромными влюблёнными в мир глазами, с ромашкой в лапе и открыткой в зубах. Хахаха, это… невероятно. Правда. Но легче не стало — только горечь на душе и прогарклый вкус разбитой надежды на встречу. Кармин осколками сечёт сетчатку — больно, но держусь. Сам не знаю как, но держусь. Не потому что «так надо», а потому что… я и сам не знаю. Наверное, ради себя. «Я вот просто чувствую, что ты хочешь на набережную, к беседке любви ^^» Улица. Такси. «Лирика» в новой аранжировке — отстой, у кого-то нет фантазии на создание нового, нужно что-то старое испохабить. Ехал, смотрел на опустившиеся сумерки, становилось темнее вокруг и светлее внутри. Это невероятно. И красиво и страшно. Страшно. А что там? На набережной? Кроме ровного ряда деревьев, ветра, сотни-другой замочков с инициалами и запахом соли, что сыплют на тротуары? А на набережной темно. Пусто. Странно. А сердце уже не стучит, оно бунтует, херачит пульсом под кадыком, и трясёт. Нервно сжимаю Стича, осматриваюсь, улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь, а на душе расцветает алым запёкшийся в крови ад. Адреналин, смешанный со страхом, и я физически ощущаю, как расширились бронхи, как засаднило в диафрагме, как желудок заледенел, тормозя свою деятельность. Ноги, они словно скрипят в коленях, подгибаясь. Но я иду, упрямо иду вперёд. Псевдободро шагаю с чёртовой игрушкой, выверяя каждый шаг: тепло, приятно, но беспокойно. Вдруг впереди, у самого забора, вспыхнул фаер. Ожёг радужку ярким отблеском, шипя в потоке воздушного пространства, чадя дымом, фаер описал короткую дугу и упал на землю, светя красным. Второй. Грохнулся с другой стороны. А между ними ОН. И шарики, чёртовы шарики, привязанные к витиеватому забору, бесятся на ветру. — Здравствуй, любимый, — прошептал ты, но словно закричал. Всё такой же: нахальная улыбка, волосы россыпью по голове, пальто и всё тот же красный свитер. Не помню, не знаю, не чувствовал, не понимал, как бежал. Очнулся уже в руках, твоих руках, обнимая, чувствуя влагу на щеках и резь в горле от частого дыхания. А губы жгут губы, устами по устам, так, что мира вокруг не существует и пусть всё исчезнет, сгорит, провалится — не важно. Главное лишь то, что есть мы с Тобой. Ты приехал. Приехал. Ты здесь. Со мной. Наконец-то! И кажется, что даже кожа под слоями одежды стала более чувствительной, трепещет от того, что просто чувствую Твой аромат. В голове набатом, а я отрываюсь от твоих губ и заливисто смеюсь, прячу нос в изгиб смятой в нервной хватке игрушки и смеюсь, смеюсь, так счастливо, свободно, наполненно. Эмоционально. Ты рядом. И это главное. — Я скучал, — прохрипел я, заглядывая в Твои глаза, в которых озорство фаеров греет душу ответным чувством полноценности от встречи. — Я тоже, я тоже скучал, мой Нужный, — облизывая губы, шепчешь ты так, словно эти слова — самое сокровенное, что есть в жизни. А может, это и правда так? — Ты… — сглатываю импульс, в носу першит, подступая влагой к ресницам (опять), и фыркаю сам на себя. Совсем расклеился. — Ты н-у-ж-е-н мне, — говоришь мне, именно мне, глядя в душу, туда, в саму суть меня, внутрь, через глаза в самое сердце, так, что прострелило, прошило, привязало. К тебе. Снова. Каждый раз, как первый. И это неизменно. Мы всегда будем так реагировать друг на друга. — Ты мне тоже, — отвечаю сипло и жмусь лицом в ткань на груди Твоего пальто.