Ащщщ!!!

      Тайланд чудесная страна, но время течет в ней совсем по другому, потому что парни ничего не успевают в неумолимо жестких рамках азиатского тура. Вот и сейчас они приехали в отель прямо в официальных костюмах с пресс-конференции.       Югём, только натянувший любимую черную рубашку, слышит торопливый стук в дверь и, подобрав разбросанные костюмы, идет открывать, честно пытаясь не смеяться над Марком, запутавшимся в собственных ногах и неподдающихся штанах.       Девушка из стаффа уже завалена вещами остальных мемберов. Ким аккуратно мостит еще два костюма поверх блестящей груды и с поклоном благодарит за работу. В уже закрытом коридоре ему приходит сообщение от Джинена, в чьем «королевском» одноместном номере они должны собраться.       — Я думал будет хуже, — тихо бубнит макнэ, глядя на старшего, перепутавшего рукавную пройму безразмерной майки с воротом.       — Ащ, я все слышал, — возмущается Иен, наконец справившись с взбунтовавшейся одеждой.       — Молодец, — Ким треплет хена по волосам, как маленького ребенка. — Идем, нас Джинен ждет. Будем культурно просвещаться посредством местного кинематографа.       — Чего? — Не вникает в суть замысловатой фразы уставший Туан, но Югём лишь манит пальчиком за собой, бесстыдно умиляясь растрепанной растерянности хена.       — Вот же ж, мелкий, — негодует Марк и, догоняя мальчишку перед дверью, хочет слегка шлепнуть его по попе, но ожидаемо спотыкается на ровном месте от чего удар получается оглушительно звонким. Собственная рука горит, а Югём аж подпрыгивает на месте.       — За что?!       — Прости, прости, прости. Я не хотел так сильно, — Иен обхватывает ладонями удивленно-обиженную мордаху и осыпает градом поцелуев милые щечки, носик и трепещущие реснички.       — Ну ладно, хватит, — отбивается от ласки смутившийся макнэ. — Идем, пока там благодушный Джинен в Медузу Горгону не превратился от ожидания.       Местная популярная картина оказалась жутким занудством, и Марк уже где-то на середине заснул, обнимаясь с полуголыми коленями макнэ в коротких шортах. Недалеко спал и Джексон поперек придавленного Ендже. На полу дрых Бэм, под родную речь отрубившийся, как под колыбельную. За слюни на подушке он был разбужен безжалостным пинком Джинена, что весь фильм не давал умаявшемуся лидеру сомкнуть глаз своими беспрестанными комментариями киномана.       — Чем там хоть все кончилось? — Относительно выспавшийся за фильм и взбодрившийся после душа Марк с кровати наблюдал за Югёмом, мельтешащим по номеру в одной майке и черных хипсах.       — Это же фильм-катастрофа. Умерли там все, — Югём склонился над чемоданом в поисках пижамных штанов.       — Ммм, — все что может ответить Иен, уверенно приходя к выводу, что мелкий специально над ним издевается: сначала эти шорты короткие, теперь ультракороткие трусы — это просто невыносимо.       И прежде, чем Югём успевает почувствовать опасность от подозрительно шебуршащего по одеялу хена, оказывается захваченным поперек бедер сильными руками старшего, что, недолго думая, кусает ошарашенного Кима за попу, оставляя влажный след на стрейчевой ткани.       — Марк, — задушено негодует Югём, памятуя, что орать в час ночи на весь отель как минимум неприлично. Но старший его будто не слышит, напряженно пытаясь рассмотреть в полумраке единственного ночника на журнальном столике в другом углу комнаты непонятные красные следы из-под кромки брендового белья на левой ягодице.       — Что это? — Иен беззастенчиво лапает филейную часть уже порядком взбешенного и смущенного Кима с невозможно серьезным видом.       — Задница моя, — шипит макнэ, своевольно выдираясь из чужих рук.       — А ну-ка, — в голосе у старшего нотки не терпящие возражения, и в туже секунду Югём оказывается на кровати носом в подушку, подмятый под Марком. Иен не церемонясь задирает, а после и вовсе стягивает свободную майку и, не видя на пояснице аналогичных красных полос, тянет преступные трусы за резинку вниз, обнаруживая на бледной коже алый след собственной ладони. Он так и замирает над местом злодеяния, не зная как поступить.       — Ну и? — Лицо у Югёма сейчас малинового цвета, только больше все же от смущения, чем от негодования на самоуправство хена.       — Прости меня? — У Марка глазищи огромные и смотрят виновато. Югём обратно тычется в подушку, не желая поддаваться чарам бессовестного Туана, а Иену не приходит в голову ничего лучше, чем подуть на пострадавшее место и следом поцеловать его, как делала в детстве мама.       Вот только приглушенный стон макнэ вызывает совсем не родительские чувства. И Марк, тихий, скромный, сдержанный Марк спускает себя с поводка, седлает чужие бедра и руки запускает под резинку черных трусов.       — Что? Нет, Марк, — Югём, оборачиваясь, приподнимается на локтях. — А ну слезь с меня. У нас концерт завтра, — он не видит лица хена, склоненного над своим плечом, беззащитно открытым из-за повернутой в другую сторону головы, и вместо ответа получает чувственный укус в изгиб напряженной шеи.       — Опоздал, — мелькает в голове мальчишки, когда Иен стягивает мешающееся белье, спускаясь дорожкой алых отметок к острым лопаткам.       — Айщ, — все же взвивается Ким, изворачиваясь в сильных руках, чтоб упереться ладонью в тяжело вздымающуюся грудь. — Совсем рехнулся? Я ведь завтра не встану, — ни о каком уважении и речи быть не может, Югёму как-то нужно усмирить этого бесноватого.       — Югём-и, — буквально скулит Туан, склоняясь над макнэ, будто и нет никакой преграды между ними. Целует родинку на покатом плече, как преданная псина лижет острую скулу и носом зарывается в любимую шею. — Пожалуйста, Югём-а-а.       Киму льстят эти незамысловатые ласки и мольба в голосе, вот только он прекрасно осознает, что клянчит его внимания далеко не простодушная дворняжка, а бойцовский доберман, что почувствовал колебания жертвы и не отпустит ее до последнего.       — А, черт. И как ты только это делаешь? — Югём как всегда поддается неуемному хену, утыкаясь носом обратно в подушку, и кулаки сжимает до побелевших костяшек от собственного безволия в чужих руках.       А Марк, не задумываясь, празднует победу поцелуями по россыпи родинок по гибкой спине, языком жарким по каждому хрупкому позвонку, пальцами обжигающими по бархатистой коже сильных бедер. И мало ему, катастрофически мало плавящегося желанного тела в ладонях и хочется раствориться в ощущениях безумно приятных, упиваясь страстными стонами с искусанных губ. Вот только Югём капризно закапывается носом в подушку, упрямо отказываясь участвовать во «всем этом безобразии». Тогда Иен руками бесстыжими скользит к чужому подтянутому животу, нарочно игнорируя откровенно нарастающее возбуждение, ногтями вверх по ощутимым ребрам, как по ступенькам под бледной кожей, едва задевая соски, к плечам, чтоб прижаться всем телом обнимая, заводя чужие напряженные локти, и потянуть на себя, заставляя подняться и открыть наверняка смущенную мордашку. Но Ким, одним богам известно с чего вдруг, решил, что без боя не сдастся, пыхтит в закушенную белую ткань, похожий на непослушного щенка, и утаскивает мешок с перьями за собой. Иен улыбается, целуя крашенную макушку.       — Гёмдуна, — сегодня ему хочется особенно ласково, с шепотом бредовым на розовеющее ушко и пальчиками, комкающими сбитые простыни. — Отпусти, — настырности в старшем не меньше, чем в избалованном мальчишке. И снова зубами острыми по чувствительной шее, изловчившись чуть выше ключицы.       — Йа! — негодование притупляет бдительность, и последний оплот сопротивления упущен.       — Прости, прости, — наглая ухмылка прячется в любимое плечо. — Я помню, без видимых следов, но ты сам виноват.       Югёму остается лишь сокрушенно вздохнуть, оседая в руках победителя.       — И я тебя люблю, — откровенно издевается Туан, языком скользя от тонкой голубоватой венке на шее к любимым губам. Поцелуй мокрый, глубокий, до стона глухого. Руки по телу по-хозяйски, чтоб удовольствие доставить еще большее, распаляя собственное желание реальностью перекрывающей любые самые смелые фантазии. Но и у этой реальности, где бунтовавший минуту назад макнэ сам откровенно льнет к Иену, трется об него и кусается в ответ на внезапно бездействующие на плоском животе горячие ладони, именно у этой умопомрачительной реальности есть свой минус — их последний раз был довольно давно и без растяжки не обойтись, а смазки под рукой нет, но оставить сейчас такого непостоянного Кима равносильно смерти. Как выход дорожкой влажной по скуле к вспыхнувшему ушку, языком по чувствительной мочке и сережку чуть потянуть зубами, чтоб снова облизнуть.        — Югём-а, — на выдохе, и пальцами по подбородку точеному к пухлым губам влажным.       Мальчишка прекрасно понимает, чего от него хотят, но в ответном взгляде Марк ясно читает, что его скорее без пальцев оставят, чем будут сегодня помогать. Иен рычит глухо, упираясь лбом в чужой затылок, разгоняя мурашки по горячему телу в объятьях, и принимает неожиданное для капризного тонсена решение. Известная подушка в этот раз служит мягкой опорой для подтянутого живота макнэ, что оказывается распластан по постели с приподнятой попой в самой беззащитной позе.       — Ты чего удумал? — Шипит Югём, упираясь лбом в простыни, подставляя выступающие позвонки и лопатки под быстрые поцелуи.       — Тебе понравится, — с хитрой улыбкой шепчет старший, скользя ладонями по силой разведенным в стороны рукам, языком спускаясь вниз по позвоночнику, с упоением отмечая реакцию Югёма, проходя точку невозврата.       — Ты… совсем рехнулся, — едва шепчет макнэ, обрывая слова и кажется собственное дыхание несдержанными стонами, когда Иен буквально трахает его языком. В голове ни одной здравой мысли и внизу живота тянет от пошлых ласк и пальцев сильных, что до синяков впиваются в бедра. И нестерпимо хочется большего. Собственная рука тянется к колом стоящему члену, но оказывается перебитой на полпути властной ладонью Марка, что рвано двигается по возбужденной плоти, смывая границы реальности, разрывая все напускное в обрывки умоляющих стонов, которым Туан поддается, позволяя несдержанному мальчишке кончить, прогибаясь в спине, запрокидывая голову с заветным именем на губах.       Марк с ума сходит от такого Югёма, томного и покладистого после оргазма. И собственное возбуждение становится болезненным, новой волной захлестывая до дикого приступа ревности, только от одной мысли, что кто-то еще может увидеть такого его макнэ. Желание растет пропорционально жадности, заставляя действовать быстрее. Языком по собственной ладони, собирая чужую сперму к кончикам пальцев, чтоб самодовольно возвышаясь над податливым телом ввести первый палец в пульсирующую дырочку. Ким шипит недовольно, пытаясь уйти от прикосновения, но сильная рука давит на сведенные лопатки, не давая пошевелиться. Второй палец проникает резко, и Югём дергается как от удара током, но через секунду снова призывно прогибается в спине, когда Туан задевает простату.       — Я убью тебя, — выдыхает мальчишка, снова ощущая волну возбуждения, и сам насаживается на тонкие пальцы, что двигаются в нем на манер ножниц.       И Иен наверняка бы съязвил в ответ, если бы все его сознание не было сосредоточено на влажных от пота упругих ягодицах Кима, где все еще виднеется след его ладони, который незамедлительно дополняется чувствительным укусом. Стон сменяется криком одновременно с пальцами заменяемыми немалым достоинством старшего, что в нетерпении входит до основания.       — Как же узко, — голос хриплый над ухом, будто это сам Туан развратно выстанывал чужое имя до исступления. Югём лишь пытается вспомнить как дышать, комкая простыни в сведенных пальцах. — Расслабься, малыш, — шепотом жарким, лбом взмокшим сквозь прилипшую челку и поцелуем трепетным до мурашек вдоль позвоночника. Грудью прижаться к спине изящной, слепо нашарить руку чужую, чтоб переплести напряженные пальцы и дождаться первого движения навстречу, как разрешения сорваться на бешеный ритм, вдалбливаясь в желанное тело, попадая точно по простате. Марк теряет всякий рассудок от полустонов-полувскриков мечущегося под ним Югёма, что судорожно кончает без помощи рук, сжимая старшего в себе, заставляя его обильно кончить внутри.       Иен выходит из жаркого тела и валится рядом, целуя подставленный локоть Кима, что безрезультатно пытается истомно расслабленной рукой выдернуть подушку из-под себя, но в итоге плюет на это дело, просто сползая вбок, целенаправленно спиной к старшему.       — Бука, - тихо смеется Туан, обнимая макнэ поперек талии, выцеловывая собственные метки на острых лопатках.       — Баку Марк, — бурчит в ответ мальчишка передергивая плечами.       Марк лишь жмурится от удовольствия и привычно напоминает тонсену, что он тоже очень любит его. Он уже почти засыпает, когда Югём выбирается из объятий и скрывается в ванной.       Под тихий шелест воды Ким вспоминает собственные несдержанные крики и даже представить боится какими проклятьями награждали их наверняка разбуженные соседи. Думать о кошмарах завтрашнего дня и вовсе не хочется. Теплая вода приятно расслабляет, и Югём прижимается лбом к прохладному кафелю, чтоб не заснуть прямо под душем.       Наглые прикосновения ко внутренней стороне бедра становятся неожиданностью, от чего макнэ крупно вздрагивает.       — След совсем исчез, — немного обижено озвучивает из-за спины свои мысли Иен, заворожено наблюдая за собственными пальцами, что размазывают белесую сперму разбавленную водой по чувствительной коже.       — Можно подумать он там один, — обреченно ворчит Ким и не сдерживает ругательства в адрес одного вконец обнаглевшего хена, что снова запустил свои пальцы меж ягодиц макнэ.       — Ай-яй-яй, откуда ты только слова такие знаешь? — Улыбается Марк, прижимаясь всем телом.       — Ты сам и научил, — вертится в руках Югём и толкает старшего в грудь, чтоб ловко выскользнуть за душевую перегородку. — И вообще спать пора, завтра вставать рано, — мальчишка цепляет пушистое полотенце и пулей выскакивает из ванной, чтоб ополоснувшийся Туан мог лишь умиляться на любимого макнэ по уши завернутого в одеяло как в броню от «грязных домогательств».       Сладкий сон далеко не самого невинного содержания с ласковым и послушным Югёмом в главной роли обрывается собственно самим главным героем в реальности находящимся не в самом лучшем настроении.       — Доброе утро, — чуть хрипло басит Иен, улыбаясь и сонно хлопая ресницами.       — Доброе? — Тон у Кима, восседающего на животе старшего ни разу не дружелюбный. — Да костры инквизиции были более радужными по сравнению с этим утром!       — Радужными, — глупо хихикает Марк, но быстро замолкает, встречаясь с убийственным взглядом макнэ. Он и не думал, что мальчишка так может.       Югём упирается ладонями по обе стороны от головы Туана и стискивает зубы, чтоб не начать ругаться в голос на безалаберного хена, что уже порхал своими бесстыжими ручонками по чужим бедрам.       — Руки! — Резко пресекает все бесцеремонные поползновения Ким и одним движением скатывается со старшего и собственно кровати. — И запомни! — Длинный пальчик почти упирается в чужой нос. — Ты больше нифига не получишь до самого конца этого гребаного тура!       — Что?! Ты не можешь со мной так поступить?! — Иен пытается выбраться из одеяла, но путаясь в мягких складках лишь с грохотом неуклюже валится на пол. А Югём… Югём гордо хромает к ванной, воображая себя крутым парнем, что не оборачивается на взрыв, и громко щелкает замком, уже в душе осознавая, что старший имеет над ним непомерную власть в любом из своих образов, и что сам он долго не протянет без ласк любимого хена.