Ночь, когда можно...

— Все-таки, ты права. Он стал слишком взрослым, — с печальным вздохом заключила Реджина, сваливаясь в свое кресло. — Да уж, — в тон ей усмехнулась Эмма. Она подошла к столу и привычно села на него рядом с Миллс. Повисла тишина. Обе женщины думали о чем-то своем, но в итоге почему-то их мысли сводились лишь к одной фразе «воспитаем его вместе». И главная мысль была не о Генри. У Эммы давно чувства к Реджине стали перебивать все остальные эмоции, они настолько часто находятся вдвоем, что временами голос Злой Королевы (в прошлом) возникает у нее в сознании из ниоткуда. И если раньше он только язвил, то сейчас все приняло иной оборот. Она старается справляться с таким наваждением, но Киллиан уже перестал приносить облегчение. Эмма, несомненно, любит его, однако… к Реджине она испытывает страсть. Под влиянием своих мыслей она кинула взгляд в сторону женщины и обнаружила, что та уже смотрела на нее. Что происходило в голове Реджины? Эмме показалось, что ее взор слегка затуманен, но Свон могла поклясться, что Королева думала о том же. Эмма непроизвольно подалась чуть вперед, но не успела она и слова сказать, как Реджина схватила ее за ворот рубашки и грубо притянула к себе. В стиле Злой Королевы — властно, но со вкусом. Она притянула Эмму максимально близко и впилась губами в ее губы требовательным поцелуем. Поначалу Свон опешила, но мысли о том, чтобы отстраниться, даже не промелькнуло в ее голове. Она лишь обхватила шею Реджины и с резвостью ответила на поцелуй. Она переманила Миллс к себе, поднимая ее с кресла. Королева постаралась прижать Эмму к столу, чтобы быть сверху, но не тут-то было. Обе женщины весьма властны и готовы бороться даже за такую вещь как поза. Эмма сделала вид, что поддалась, опустила руки ниже поясницы напарницы, аккуратно смяла упругие ягодицы и поймала губами легкий вздох Реджины. Как только Королева расслабилась, спасительница резко перевернула их и впечатала ее в стол, прижимаясь к ней всем телом. Юбка бывшего мера города оказалась задрана в мгновение ока, а ткань трусов отодвинута в сторону за ней же. Прикусив губу Реджины, Эмма ввела два пальца: медленно, с терпимостью и желанием растянуть этот момент. Второй рукой она пробралась под блузку подруги и начала вырисовывать на бледной коже незамысловатые узоры, доставляя Миллс легкое, сложно уловимое, почти невесомое наслаждение от нежных прикосновений. Однако в качестве контраста Эмма ускорила темп и добавила третий палец. Реджине уже было практически невозможно соблюдать королевское поведение. Она начала извиваться, как кошка, постанывать и требовать еще. Ей было мало, она хотела получить разрядку, хотела почувствовать настоящую нежность, ощутить всю страсть Эммы, набраться от нее энергией и да, черт возьми, кончить. Удивительно, насколько хорошо Эмма знала все точки G женского тела. Она с легкостью смогла обеспечить Реджине наслаждение на первых минутах, после чего Миллс уже начала задыхаться, наслаждаясь умелыми прикосновениями спасительницы. Королевская гордость и желание быть постоянно ведущей сейчас отошли на второй план, уступив место секундному наваждению, а может, и ночному. Удовольствие от прикосновений Свон было непередаваемо. Возможно, смешивалось несколько факторов: эмоции по отношению к этой девчонке — все-таки отношения, которые, что называется, от ненависти до любви, чаще всего, самые прочные (и весьма специфичные), ожидание разрядки долгие недели и, конечно, прекрасное знание Эммой женского тела. Закинув голову назад, она жадно рывками наполняла легкие воздухом, обняв шею Эммы и позволив ей губами проводить влажные дорожки поцелуев на ее теле. Свон покусывала, посасывала нежную бархатную кожу, изредка оставляя ярко-красные пятна, и не сбавляла темп. По состоянию Реджины было понятно, что она на исходе, ее стоны были бы слышны, если бы вокруг дома не стояло звуковое заклинание. Кто об этом успел позаботиться, уже забылось. Страсть, нахлынувшую этой ночью на двух женщин, вряд ли можно объяснить логикой. Пожалуй, это та самая магия — что-то необыкновенное в воздухе, которое нельзя поймать или характеризировать. Это просто минутная потребность, которая была так необходима долгое время, будут ли они об этом помнить и захотят ли вспомнить через год — сейчас неважно. Главное — это два разгоряченных тела, которые в страстном танце успели раскидать одежду по кабинету мера и методично переместиться на диван с взаимными нежными ласками. Эта ночь горела. Страсть разливалась по венам, оглушая, ослепляя, заставляя желать только одного: друг друга. Все проблемы были отброшены на задний план, задвинуты настолько далеко, насколько можно. А эйфория, которую этой ночью можно было вдохнуть вместе с перемешанными духами корицы и вишни, настигала обеих женщин ежеминутно. Они наслаждались моментом и друг другом, никто не смел помешать, потому что сегодня, так сошлись звезды, Эмма принадлежала Реджине, а Реджина, соответственно, Эмме. Ни запретов, ни рамок, ни морали, только хорошая фантазия, пылкая страсть и необузданное желание.