русская рулетка

и как до этого только дошло?.. я спросил себя, но ответа, как то обычно бывает, не нашел ровным счетом никакого. и действительно, какого черта сейчас вообще здесь происходит? — вы еще не передумали? — спрашивает ублюдок, которого мы с Дазаем — по идее — должны были сегодня угрохать, но по какой-то странной причине до сих пор этого сделали. — нет, что вы, мы готовы, — приторная улыбка этого мерзавца — Дазая — вызывает у меня тошноту. мне хочется поскорее выполнить работу и избавиться от общества Дазая хотя бы до завтрашнего дня, но, кажется, мне не светит провести вечер дома с бутылочкой неплохо вина. придется торчать здесь и играть в эту чертову игру. Дазай определенно что-то задумал, я это знаю точно, вижу по его горящим глазам. слишком долго его знаю, чтобы не знать о таких своего рода сигналах. и все же, вместо того чтобы разрушить к чертям собачьим весь этот блядский план этого ублюдка, я сижу здесь и просто позволяю ему манипулировать собой, словно марионеткой. нет, конечно, меня это жуть как бесит, просто НЕИМОВЕРНО, БЛЯТЬ, ВЫМОРАЖИВАЕТ. но даже я не могу не признать, что в большинстве случаев — в подавляющем большинстве — его планы работают просто восхитительно. и только по этой, мать его, причине я позволяю себе делать то, что хочет этот мерзавец. — вам когда-нибудь уже приходилось играть в русскую рулетку? — интересуется кто-то из свиты, состоящей всего из двух человек, нашей цели. блять, нет. — пару раз, — говорю я. — такой драйв, просто закачаешься. приходится лгать. — а я вот несколько, — весело балаболит Дазай, — даже сейчас уже и не сосчитаешь... лучше бы ты, мать твою, заткнулся. — тогда, думаю, не нужно объяснять правила игры? — да, в этом нет необходимости. — начнем же. их главный вставляет пулю в барабан револьвера, раскручивает его и кладет само оружие на деревянный стол, за которым мы сидим. — с вас, пожалуй, начнем, — он кивает на меня. я беру револьвер и приставляю дуло к виску. краем глаза замечаю, как ублюдок Дазай пялится на меня с явно ехидным выражением. видимо, ему не терпится увидеть, как я сам себе вышибу мозги. я, впрочем, не удивлен, но все равно это раздражает. да и я в любом случае не позволю себе подохнуть такой глупой смертью, ему ли не знать. я снимаю с предохранителя и нажимаю на курок. — мимо. дальше. передаю револьвер Дазаю. он аж весь сияет от счастья, когда берет его. этот суицидальный ублюдок все еще лелеет мечты прикончить себя наконец-то, а я все хочу выпустить ему кишки — самостоятельно только, без его помощи. опять мимо. револьвер передается уже виновнику торжества — влиятельному придурку, которому уже не место в Йокогаме. — ха-ха-ха, чуде-е-е-есно, — говорит он. он поглаживает револьвер, ласково, словно это его великолепная любовница, чуть ли не целует. мне становится тошно от этого зрелища, но я не подаю виду — стараюсь, во всяком случае. приставляет к виску дуло и стреляет — и на этот раз прямо в цель. * * * — и к чему был весь этот фарс? — раздраженно спрашиваю я. — ничего особенного, — трындит этот ублюдок, не глядя на меня, — просто захотелось немного развлечься, — зевает, — знаешь, в последнее время ничего интересного не приключалось, вот я и решил хоть так немного скрасить наши блеклые серые будни. ты не рад? — тц, — вырывается невольно. — не-а, вот совершенно не рад. — а тебе, — он уже смотрит на меня, — не понравилось видеть меня с револьвером в руке? то, как я подношу его к виску, то, как я нажимаю на курок... неужели тебе не нравится, Чуя? — я не такой больной ублюдок, как ты. он почему-то смеется. — да, меня и вправду это заводит... — ты это к чему? — давай снова сыграем в русскую рулетку. но уже вдвоем. только ты и я. * * * я не знаю, почему я согласился на это. я не знаю, что случилось с моей башкой, раз я решил пойти на это. я не знаю, каким образом я оказался уже слегка пьяным к тому моменту, как мы оказались у него дома. у меня нет ответов на большую часть вопросов, которые возникают у меня в голове, в то время как Дазай снова держит в руках револьвер и всего лишь одну пулю. я не знаю. — правила просты. вставляется пуля и крутится барабан. один из нас берет револьвер и стреляет себе в голову. если так получилось, что выстрел был впустую, то этот человек загадывает желание второму. потом снова крутится барабан, то же самое проделывает второй. и так до тех пор, пока кто-то из нас не скажет "хватит". по рукам? — и что получит тот, кто все это выполнит? — думаю, вино. Пюлиньи Монраше Ле Перьерс 80-го года подойдет? могу три бутылки предоставить, если вдруг ты победишь. — пойдет. — тогда начнем? — улыбаясь, произносит Дазай и вручает мне револьвер и пулю. — я буду первым, но, чтоб наверняка, ты должен вставить пулю в барабан. я с некоторым недоумением и подозрением смотрю на него, но послушно вставляю в одно из отверстий в барабане пулю, кручу его (барабан) и отдаю ему револьвер. Дазай берет его, подносит к виску и жмет на курок. — промах. даже грустно. — какое твое желание? — 15 минут. — 15 минут? — 15 минут. я хочу, чтобы ты 15 минут ничего не делал и ничего не говорил. что бы ни происходило с тобой в этот момент. — ты о чем?.. — ты в деле или нет? я не решаюсь ответить, но все же говорю: — да. он принимается стаскивать с меня штаны. я уже хочу прикрикнуть на него, но вспоминаю уговор. стискиваю зубы и ожидаю, что в конечном итоге предпримет этот ублюдок. — а у тебя красивые ноги, Чуя, — с улыбкой замечает Дазай и проводит рукой по моей левой ноге от бедра до колена, — совсем как у девушки. по моему лицу, наверное, ясно, что я возмущен до крайней степени, вероятно, именно по этой причине он ухмыляется сейчас. чертов Дазай. снимает с меня трусы, поворачивает спиной к себе и ставит раком. и я уже начинаю примерно догадываться, к чему все идет. у меня нет ровным счетом никакого желания становиться подстилкой этого ублюдка, пусть даже на один вечер. у меня нет ровным счетом никакого желания выигрывать тот приз, о котором он говорил. это того не стоит, уж стоит поверить. но какая-то часть меня хочет проверить мою же собственную выдержку. хочет проверить, шутит ли Дазай. хочет до конца дойти. во мне явно играют алкоголь и азарт, я чувствую это. он уходит куда-то на какое-то время, а я остаюсь в такой постыдной позе. и я готов поспорить, что если бы я был более или менее трезв, то ни за что бы не оставил это так. он возвращается. я чувствую его руки на своей заднице, меня передергивает от отвращения. и я ощущаю, как его пальцы — два, если не ошибаюсь, — смазанные чем-то, проникают в мой анус... ТЫ, БЛЯТЬ, ШУТИШЬ, ЧТО ЛИ? я хочу посмотреть на эту блядкую рожу, хочу плюнуть ему прямо в лицо, сейчас же, но больно, слишком больно. я стискиваю зубы, зажмуриваюсь и стараюсь думать о чем-то другом, о чем-то более или менее приятном. но сейчас я полностью во власти Дазая, как в таких обстоятельствах можно думать о чем-то приятном? он, очевидно, пытается растянуть мой анус, но у него получается слишком паршиво, никудышный из него любовник, сразу видно. — тебе не нравится, Чуя? — словно бы с заботой, но на самом деле с издевкой спрашивает он, проникая все глубже и глубже пальцами. — а жаль, я думал, приятно должно быть. как же так? кажется, пальцев становится больше. и я кусаю губы до крови. голова отказывается работать вовсе, все, что мне хочется, — это просто кричать, рвать, метать и убивать. но я сдерживаюсь. из последних сил. — знаешь, — продолжает он, — ты будешь у меня первым мужчиной. разве не забавно? НЕ ЗАБАВНО, МАТЬ ТВОЮ, ЗАТКНИСЬ ВООБЩЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, КОГДА ЭТО ПРЕКРАТИТЬСЯ, БЛЯТЬ. — ну и вот, — Дазай вытаскивает пальцы, — более или менее. хотя я не особо в этом разбираюсь. становится немного легче, но пульсирующая боль не прекращается. слишком больно и мерзко. он хватает меня за волосы и сует мне в рот револьвер. — оближи его как следует. мне ничего не остается, кроме как подчиниться. — вот так. я тут же чувствую, как что-то — это наверняка револьвер, но я не вижу, — довольно большое проникает в мой анус. и я уже кричу. — а я же вроде тебя растянул, не должно быть так больно. он начинает резкими движениями вдалбливать револьвер. это уже настоящий вопль, это НЕВЫНОСИМО. крови на губах становится больше, она стекает на пол и разливается. я ищу в себе остатки сил, чтобы остановить это. — пре... — что-что? — пр... — ты должен произнести слово полностью, Чуя. ИДИ ТЫ, БЛЯТЬ, НА ХУЙ. меня не хватает на то, чтобы полностью произнести это. револьвер он все же вытаскивает и кладет рядом с собой. я могу хоть немного отдышаться. но он переворачивает меня на спину. теперь я могу видеть его ублюдочное лицо. и что же я вижу? сострадание? обеспокоенность? удивление? ничего подобного. только холодная улыбка и возбужденный блеск в глазах, ничего более. Дазай стаскивает с себя штаны вместе с бельем, я прекрасно понимаю, что он собирается делать, но не могу сопротивляться. но он медлит. — давай же, трахни меня, — хриплым голосом говорю я, — ты же этого хочешь? он молча смотрит на меня. — чего ты медлишь? ЧЕГО ТЫ, БЛЯТЬ, ЖДЕШЬ? он наклоняется ко мне и выдыхает прямо мне в ухо: — Чуя, скажи, что хочешь мой член. — я никогда этого не скажу, придурок. — скажи же. нет. нет. только не это. что угодно, но только не это. — иди к черту, ублюдок. он резко входит в меня, и я невольно хватаюсь за его одежду, сдерживаю крик. Дазай двигается ритмично, шумно дышит, время от времени целует мою шею мои ключицы. я чувствую невероятную боль, но вместе с тем меня возбуждают его ласки. — так тебе нравится подобное, Чуя? он начинает параллельно гладить мой член, а я в то же время лишь крепче прижимаю его к себе и стараюсь не думать уже ни о том, что переживал до нынешнего момента, ни о том, с кем я сейчас трахаюсь, ни о том, что нам еще предстоит вместе работать хрен знает сколько времени... я кончаю, а он продолжает и тоже кончает, прямо в меня. и я понимаю, что никогда прежде не хотел его убить так сильно, как сейчас.