Соседи

Это был мой обычный день на учёбе. Мы с Ленкой столкнулись в холле. Не виделись почти все каникулы, и я была рада её видеть. - Таська! Ну как съездила домой? Как сестра, поступила? Ты вообще как? И вот тут мы разговорились. Я старалась отмалчиваться, а вот услышать рассказ подруги о поездке в Норвегию безумно интересно. Фьорды, реки, рыбалка, байдарки, милые маленькие городишки. Путешествия - моя невоплощённая мечта. Неожиданно Ленка замолчала и уставилась куда-то за мою спину. Лицо её выражало одобрение, зависть и заинтересованность. Это так удивило меня, что, не выдержав, я обернулась посмотреть, что же так сильно повлияло на неё. - Ох... Этот парень. Красавчик, правда? - ей едва удавалось сдержать восхищённые нотки. - Первый раз так западаю на первокурсников, - продолжила она в моё ухо. Я задумчиво кивнула, не сводя глаз со стоящего у информационной доски парня. Высокий рост, каштановые волосы длинной до подбородка, кое-как убранные с глаз. Лицо видно плохо, так как к нам он стоит вполоборота, разговаривая с кем-то. Но тут парень поворачивается. Я вижу его, он - меня. Мы были знакомы почти с пелёнок. Я помню, как мы с мамой сидели на лавочке у подъезда. Я болтала ногами и ела фруктовое мороженое. Это был небывалый по количеству тёплых дней июль. Мне было четыре, его привезли из роддома. Я до сих пор помню очень красивую девушку, святящуюся то ли от солнечных бликов, падающих на светлые волосы, то ли от переполняющего её счастья. В руках она несла кулёк с малышом. Когда, поблагодарив за поздравления, она, её муж и их новорождённый сын ушли, а мы с мамой остались сидеть, я посмотрела на мамин большой живот и подумала, что младшие братья и сёстры - это не так уж плохо, если они делают своих мам такими счастливыми. Когда мне было восемь, и я ходила во второй класс, то часто видела его идущим в садик с папой. Глаза мальчика всегда зажигались восхищением при виде моего рюкзака - чёрно-красного, с супергероями. Я очень этим гордилась. Когда восемь стало ему, мне пришлось выработать навык быстрого реагирования. Без этого меня давно бы размазала по стенке ватага шумных парнишек, несущихся с лестницы в подъезде под боевые кличи и нечеловеческие звуки. И опять взгляд восхищения, только от пяти пар глаз: они все думали, что я собираюсь стать пиратом, когда вырасту, а я всего лишь покрасила концы волос в рыжий и убрала их в тысячу мелких косичек на голове. Тогда мне казалось, что это выглядит круто... Переходный возраст, ничего не поделаешь. Но никогда мы не понимали друг друга больше, чем когда переходный возраст начался у него. Я помню, как родители надолго уехали в отпуск с сестрой, а я попросилась остаться, чтобы не отвлекаться от учёбы. Был конец августа, и не отвлекаться не получалось. Шумные компании, долгие летние вечера, незнакомые раньше, но от того безумно интересные мальчики... Того парня, кажется, звали Эдик, а может Вадик. Мне, честно говоря, было всё равно. Просто мы вместе возвращались после посиделок с друзьями, и мне неожиданно нравилось, как он смотрел на меня. Вот уже мой дом. Я хочу, чтобы он проводил меня до квартиры, не на улице же мне отдавать ему мой первый поцелуй? Но в его планы, похоже, входило нечто большее. У двери в мою квартиру, прижав меня к стене и целуя уж через-чур откровенно, он зашёл слишком далеко. Я почувствовала ледяные щупальца страха. Одна его рука заползла за край моих джинсов, другая накрыла ягодицу. Паника медленно застилает глаза чёрной пеленой безвыходности. Тогда он немного отстранился и, улыбаясь, сказал: - Ну же, открывай, не в подъезде же нам... Внутри что-то упало. - Нет. - Что "нет"? - насторожился парень. - Зачем же ты позвала меня в квартиру? Я чувствовала, как он раздражён. - Я не звала тебя в квартиру, я попросила проводить меня до квартиры... - говорила я на последних крупицах спокойствия, делая акценты на самых важных, на мой взгляд, словах. Но это не помогло. - Ах ты, сучка! Так значит? Цену себе набиваешь? Я помню только его окрашенное холодной яростью лицо и приподнимающуюся для удара руку, а ещё - мягкий щелчок открывающейся рядом двери. Парень появился совершенно неожиданно, скользнул к обидчику за спину так быстро и бесшумно, словно нападающая кобра. Я чуть не закричала от страха - этот мальчишка сейчас сам отхватит! Но он скрутил за спиной занесённую для удара руку, нажал что-то пальцами в районе шеи, от чего, похоже, было ужасно больно - ни вырваться, ни закричать толком у противника не получилось, - а потом просто увёл вниз. Послышался странный шум, возня, звук открывающейся, а потом резко закрывающейся двери подъезда. Когда он вернулся, я смотрела на него глазами полными слёз и ужаса. В моём сознании до этого момента он всегда был ребёнком, как тот четырёхлетний мальчишка, фанатеющий от супергероев. А ведь я совсем забыла, что он вот уже восемь лет ходит в какую-то секцию по боевым искусствам. Забыла, что парни в его возрасте обычно не такие высокие... Зато вспомнила, что не знаю, как его зовут. - Т-т-т... - я протянула ему подрагивающую ладонь, затем, наконец, совладала с голосом и выговорила своё имя, - Тая. Его широкая ладонь перехватила мою на манер рычага, он вздёрнул меня на ноги (и когда я успела сползти по стене?), после чего только ответил: - Тимур. Я кивнула: - Спасибо, Тимур, - а слёзы так и потекли по щекам. После этого случая время пошло для меня как-то иначе. Я будто всё ещё продолжала жить в том моменте, когда он спас меня, а он - наоборот, продолжал жить как раньше. Вот ему тринадцать, я вижу его на улице в компании ребят. Они в голос смеются над чем-то. За руку Тимура держит милая девчушка, но он будто и не замечает этого. А мне семнадцать, я сижу дома и собираю вещи. Он, конечно, не знает об этом, поэтому, когда я выхожу из подъезда и вместе с родителями загружаю вещи в такси, парень, сидя на лавочке в окружении друзей, вдруг перестаёт смеяться. Мне даже кажется, что он напуган. Это плохо, ему стоит взять себя в руки. Нацеловавшись и распрощавшись с родителями, я поворачиваюсь и, улыбаясь, говорю: - Пока, Тимур, увидимся через полгода. - Пока, Тай, - отвечает он и тоже улыбается. Грустно как-то улыбается, но у меня всё равно остаётся ощущение - он понял, что я хотела сказать. И кроме этого ещё одно. Он впервые назвал меня по имени. Но прозвучало это как-то неправильно. Тай. Меня никто так ещё не называл. Обстоятельства складываются так, что видимся мы только через год, в конце июня. Мне уже восемнадцать и я закрыла сессию на "отлично". Ему четырнадцать и от него пахнет табаком. Мы сталкиваемся на лестничной клетке, и я начинаю улыбаться против воли, пока не чувствую этот запах. - Ты б хоть не палился, - я морщу нос, - родители ведь засекут. Он будто не слышит. Смотрит на меня, выпучив глаза от удивления, и молчит. Видно, как сильно он изменился. Каштановые волосы отрасли и слегка вьются, толстовка скрывает худобу уже широких плеч, он высокий, но я всё ещё могу смотреть ему в глаза, не слишком задирая голову. Парень собирается что-то сказать, и на лицо ему падает непослушная прядь, которую с раздражением убирают с лица. Описав дугу, она возвращается обратно. Я не могу сдержать смех. - Могу помочь, хочешь? - спрашиваю, улыбаясь. Он неуверенно кивает. Мы выходим на улицу, сажаю его на скамейку, снимаю со своей головы парочку прочных чёрных заколок, внимательно смотрю, пытаясь понять, как их можно закрепить. - Тебя не было долго. Что-то случилось? - наконец спрашивает Тимур. У него приятный хрипловатый баритон, хотя чувствуется, что голос ещё будет ломаться. - Проблемы с транспортом. Электричества не было в городе три дня, а потом ещё и не выпускали никого. Заморочки какие-то у них там свои, - пока говорю, уже стоя сзади, пытаюсь приладить заколки. Затем уже сама спрашиваю, - Ты чего курить начал? - Поднимает настроение, - и он действительно слегка улыбается. А зимой, под Новый Год, снова встретила его. Это было на улице, недалеко от дома, я возвращалась от друзей, чтобы быть с родителями, когда забьют куранты. Он не торопясь шёл по улице и курил, остановился выкинуть бычок и увидел меня. От его удивлённого лица, меня как всегда пробрало на смех, но, чудом сдержавшись, я просто улыбнулась. Какой же он всё-таки маленький, совсем ребёнок, и так нелепо смотрелся с этой сигаретой. - Привет, Тай. - О-о, - я даже немного растерялась, - Да ты разговариваешь с первой попытки! Прогресс. - Я был готов, - рассмеялся Тимур. Дальше шли вместе. Это были самые странные минуты в моей жизни. Хотите верьте, хотите нет, но никогда не думала, что буду вот так запросто разговаривать с этим парнишкой. Вся его жизнь прошла у меня на глазах, мы, казалось бы, должны были хорошо ладить всё это время, но разница в возрасте давала о себе знать. Он был всего лишь мелким соседским мальчиком, ребёнком... Да, так и есть до сих пор, но после того случая, когда он помог мне, я почувствовала, будто с меня сдёрнули вуаль предрассудка, закрывавшую лицо по самый нос. И вот теперь я иду рядом с этим парнем, который в будущем, безусловно, станет хорошим мужчиной, и болтаю ни о чём так, будто мы делаем это ежедневно. - Что? Ты серьёзно сейчас? - у меня не получается сдержать возглас удивления. - Я тебе совершенно серьёзно говорю. Меня буквально обступили поклонницы после того, как я стал носить эти твои девчачьи заколочки. Наперебой говорят мне о том, как мило я в них выгляжу, - его голос звучит обиженно. - Ты чем-то недоволен? - Конечно! Представь, все парни стараются выглядеть круто, серьёзно, а тут, ёпрст, мои заколочки. Я начинаю смеяться, но всё же говорю: - Могу я надеяться, что ты не побьёшь меня? Ну, или хотя бы не прожжёшь во мне дыру взглядом? - Очень смешно, - ёрничает он. - За что я, по-твоему, должен это сделать? - Хотя бы за это. Он поворачивается посмотреть на то, что я держу в руках. Лицо его слегка вытягивается, против воли осознаю, что он действительно невыносимо милый с этой причёской, и радуюсь. Кажется, мой подарок всё-таки удался. - Что это? - непонимающе спрашивает он. - Твой подарок. Хорошо ли ты вёл себя в этом году? - хихикаю. Он несмело тянется и двумя руками, как драгоценность, берёт из моих рук непрозрачный подарочный мешочек, раскрывает и достаёт пластинку-держатель, на котором четыре одинаковых, простых, но крепких, чёрных заколки. Выглядит всё ещё поражённым, но хотя бы не злится. Заколки возвращаются обратно, но на этот раз из мешочка появляется пузырёк тёмного стекла, и Тимур поднимает на меня взгляд. - Это чтобы руки не пахли табаком, - морщусь я. - А они пахнут? - тупо спрашивает он. - Ну, конечно! - закатываю глаза к небу. - Достаточно неприятно, кстати. На будущее - девушкам это не нравится. А это масло. Капаешь немного на пальцы. Можно не часто. Но твоей девушке понравится, поверь мне. - ... нет у меня девушки, - неразборчиво бормочет он. - Можно я тоже подарю? - Если хочешь, - я чуть улыбаюсь. Он убирает мой мешочек вместе с содержимым во внутренний карман куртки, затем достаёт из рюкзака, весящего на плече, небольшую коробочку. Простую, кирпично-рыжего цвета. Открыв её, я увидела (какая ирония) заколку для волос. Такую, как я люблю одевать в праздничные дни. Даже сейчас на мне была похожая, только с камешками и цветами. А эта... Она была сделана из какого-то металла золотистого цвета, только искусственно состаренного. На внешней части обложенный металлическими перьями красновато-рыжий камешек из толстого гладкого стекла. Выглядела заколка невыразимо красиво, ярко, но при этом не была слишком вычурна. Одна из тех вещей, которые можно носить каждый день. - Это... - я подняла на парня взгляд, - Знаешь, я должна бы сказать, что не приму такой подарок... Но, кажется, просто не в силах его отдать. Он мягко улыбнулся: - Понимаю. Летом я приезжаю всего на две недели - на втором курсе появляется шанс получить работу в деканате. Что-то вроде копания в бумажках, однако, деньги не лишние. Тимура за это время я так и не увидела. Мама рассказывает, что парень получил путёвку в лагерь заграницей, за победу то ли в каком-то конкурсе, то ли в олимпиаде. Его пятнадцатый день рождения. Я еду в поезде, а на следующий день у меня собеседование. В этот же год я встречаю Олега. Он аспирант, и мы часто видимся в универе. Ему двадцать три, уже есть своя машина - старенький форд - и съёмная квартира. Мне нравятся, как загораются его голубые глаза при виде меня и как сидит на нём этот чёрный тонкий свитер, облегая тренированное тело. Уже через неделю мы упоённо целуемся у входа в мою общагу, за каких-то пятнадцать минут до её закрытия. Через месяц его день рождения, в подарок всё то, что он так давно хотел: новый кожаный бумажник (для большой зарплаты) и я. Я чувствую, что довольна жизнью и даже немножко счастлива, но когда Олег вдруг спрашивает: "Боже, что за ужас, где ты откопала это старьё?" - у меня больно ёкает в груди. - Это подарок, - отвечаю максимально спокойно, забирая у него ту самую заколку. Вот уже лето и домой я лечу, как на праздник, но встречают меня, по иронии, похороны. Ему шестнадцать. Его мама умерла. В этот день, видя его... таким, мне становится плохо. В животе ворочается что-то большое и гадкое, в горле ком, глаза щиплет от слёз, которые всё не приходят. Мы стоим над свежей могилой. Все, кто знал её, и кому она была дорога. Мои родители тоже здесь, оказывается, мама была её подругой детства. Для меня всё проходит в тумане. Подлое чувство в животе медленно превращается в зияющий провал в душе, пока я смотрю на Тимура. Новый чёрный костюм смотрится на нём нелепо. Неубранные волосы накрывают лицо тёмной тенью. Плечи опущены, словно к земле их тянет тяжёлый груз. Меня не было всё это время. Пока я жила своей жизнью, его мама умирала, а сам он страдал. Меня. Не было. Рядом. Похороны заканчиваются, все медленно расходятся. Ма обращается ко мне, я мотаю головой, бормочу что-то про то, чтобы они шли без меня, куда бы там они не шли, а сама не могу оторвать от парня глаз. К нему подходит отец, спрашивает, Тимур медленно кивает, они обнимаются. Вот уже у могилы только мы. Он заторможено поднимает взгляд, видит меня. А я - боль в его глазах. И слёзы наконец-то начинают катиться по моим щекам. И по его - тоже. - Прости меня, - только и могу сказать я. Слов больше нет, просто подхожу и обнимаю, - Прости меня, прости меня, прости... Тёплые руки обхватываю мою талию, сжимают почти до боли в рёбрах, он зарывается лицом в волосы на моём плече. - Прости, что меня не было рядом, - и слёзы душат. Когда спокойствие возвращается, оказывается, мы сидим на лавочке в парке и глушим пополам бутылку какого-то слабоалкогольного напитка. Я сижу боком, перекинув через него ноги, и смотрю на то, как он курит. Его рука расслабленно покоится чуть выше моих коленей, будто так и было всегда. Молча передаю ему бутылку. Тимур косит глазом, как любопытный ребёнок, будто тоже только сейчас очнувшись от странного наваждения, охватившего нас обоих, но берёт бутылку и делает глоток. Мне очень хочется спросить, как он, однако слова не лезут в глотку. Как он? Херово, конечно, а ты что думала? Вместо этого я говорю: - Никогда раньше не замечала, как привлекательно ты выглядишь с сигаретой, - против воли вырывается правда. Он ухмыляется уголками губ: - Я же говорил: поднимает настроение, - а сам вычерчивает узоры на моём бедре. Когда мы прощаемся, в полумраке, на лестничной клетке, в его глазах спокойная грусть и капелька надежды. Чувствую: он справится. Это придаёт мне сил для следующих слов: - Я уезжаю завтра. Вспышка. Его зелёные глаза озаряются отчаянием. Их почти тут же сменяет смирение. Теперь печаль. - Конечно, я знаю. Ты ведь работаешь. - Тим, - я ерошу его волосы, слегка зарываясь пальцами в мягкие пряди, - Я попрошу тебя только об одном - держись. Просто держись. Держи себя в руках. Ты можешь сделать это для меня? Здесь почти совсем темно, но я вижу, как сверкают его глаза, как он медленно кивает, а потом... Дыхание у меня перехватывает. Не стоило ему пить. Сколько говорите градусов было в том пойле? Дьявол. Как маленький котёнок, он трётся щекой о мою ладонь, прикасается губами в самом центре. Они шершавые и тёплые, обветренные от долгих тренировок на свежем воздухе. Интересно, а каково это - целоваться с ним?.. - Всё, что ты попросишь, - ох уж этот голос и тёмный взгляд. Напоследок поцеловав запястье, он отпускает меня, а я на ватных ногах захожу в квартиру. Рука моя будто чужая и горит огнём. Боюсь даже пальцем дотронуться до неё, но не выдерживаю - касаюсь губами там же, где и он только что. Боже, что это со мной происходит? Желание сбежать нарастало с каждым часом, и на свой поезд в восемь утра я неслась, как на пожар, так и не сомкнув ночью глаз. Да, я трусиха, но что бы это всё ни было, я не хочу об этом думать. Просто надо вернуться в крепкие, надёжные и такие обыденные объятья Олега - и всё пройдёт. Боже! Обыденные... Да, в этом вся проблема. С Олегом мне ужасно пусто. Он хорош собой, его вот-вот ждёт высокооплачиваемая работа, идеальный мужчина в жизни и поведении... А мне оказывается нужна и эта милая неловкость, и эти взгляды, и мимолётные знаки. С Олегом в моей груди никогда не поселялось что-то большее, чем спокойствие, кровь не бурлила в жилах. Я могу прожить с ним всю жизнь, тем более, что он, похоже, действительно хочет этого, но нужно ли это мне? Я буду жить в достатке, любви и... скуке с печалью. От таких мыслей мозг рвётся на части. Разумнее всего было бы ничего не делать, но я не могу бездействовать сейчас. Разум отключается. И мы расстались. Спокойно и обыденно, как и всё (я только сейчас это поняла), что было у меня с Олегом. - Я чувствовал это, - мягко улыбнулся он. - Знал, что ты не сможешь жить той жизнью, что я строил для нас. Ты всегда была немного... дикая. Наверно, мне стоило обидеться, но это сравнение мне по душе. Да, действительно дикая, как только можно было об этом забыть? В итоге, остались друзьями. По-настоящему. Через полгода я с удовольствием погуляла на его свадьбе, под косыми взглядами гостей и невесты. Мы с Олегом только посмеивались. А вот спустя ещё пару недель болтаю с сестрой по видеосвязи. Тут мне оказываются нужны все мои внутренние силы, чтобы не сорваться и не отправиться домой немедленно. - Он всё время прогуливает, - жалуется Лизка. - Я прихожу - он не открывает. Что с ним творится - вообще не понятно. - Ты думаешь, он связался с плохой компанией? - интересуюсь осторожно. - Да кто его знает, - вздыхает сестра. Видно, как она расстроена. - Мама говорит, ты тоже всякое вытворяла в этом возрасте, но школу не прогуливала. - Конечно, - фыркаю я, - мне нужно было поступить и нормально закончить. Какие прогулы? Лиза вдруг загорается идеей: - Тась, может, тебе с ним поговорить? Расскажешь ему о своей юности, он возьмётся за ум? - Я так и собиралась, - улыбаюсь, а про себя думаю: "Ты бы знала, каких усилий мне стоит не оборвать сейчас разговор, помчаться звонить ему, а то и билеты домой покупать!" Потом меня неожиданно озаряет: - Солнышко, - осторожно начинаю я, сама боясь услышать ответ на следующий вопрос, - а он тебе случайно не нравится? - Что? - удивляется она. В глазах непонимание, но страха или паники нет. - О чём ты? У меня, вообще-то, парень есть, - и улыбается от уха до уха. - Правда? Почему я не знаю? - Мы всего неделю встречаемся, даже не знаю, серьёзно ли это, - и теребит косу светлых волос. Конечно, серьёзно, солнышко. Я вижу это в твоих глазах. Как же быстро она выросла. Совсем уже девушка, семнадцать в этом году. Платье выпускное выбирает, вуз, вон, даже с мальчиком встречается. Я в её возрасте прыгала с крыш в сугробы, красила волосы в бешеные цвета и даже сделала небольшое тату на внутренней стороне бедра. Помню тот день, когда мама увидела - чуть в обморок не упала, только воздух набрала для ругани, а тут папа в дневник мой посмотрел, ей его под нос ткнул и сказал что-то вроде: "Если б мы с тобой лучше учились в её возрасте, может, и могли бы позволить себе её ругать". И мама сдулась. Да, солнышко, ты совсем не такая. Зато я знаю, он такой. - Алло, - слышу с той стороны усталый, хриплый голос. - Кто это? - Твоя совесть, - отвечаю ласково. - Пришла тебя мучить. С той стороны слышится какой-то грохот, тихая ругань сквозь зубы, подозрительно знакомый "дзынь" и звук прикрываемой двери. Когда всё это шумовое представление закончилось, парень соизволил ответить: - Тай? Это правда ты? - Я, - мне не удаётся сдержать счастливую улыбку, когда я слышу от него своё имя. - А вот ты кто? Прогульщик и пьяница? - Тай... - устало начинает он, но я перебиваю: - Ты сам всё знаешь. И знаешь о том, что обещал мне. Тебе не обязательно заставлять меня волноваться, чтобы я думала о тебе. Когда он далеко, говорить ему подобные вещи невообразимо приятно и легко. Ох, мамочки, меня опять уносит? - В школе так скучно, - слышится шуршание, кажется, он присел в кресло, - я просто физически не могу там усидеть. Да ещё эти задания. - Знаю, - ох, как я понимаю его. - Но ты должен держаться. Неужели совсем нет никакого стимула? Он молчит мгновенье, потом отвечает: - Забыться, пока снова не увижу тебя. Похоже, не мне одной стало проще говорить правду. Обычно, когда парни говорят что-то подобное, я даю задний ход. Оборачиваю всё в шутку, стараюсь забыть, не придавать значения - всё что угодно, чтобы не замечать нежелательных чувств. Эта привычка всплывает на заднем плане, как любимый вариант бегства, но... Я не хочу убегать. И ныряю в омут с головой. - Терпи, - спокойно говорю я. - Если закончишь год на "отлично", исполню желание. Только с условиями. - Какими? - в его голосе проснулся интерес. - Никаких поцелуев и всего такого. И если среди предметов будет хоть одна "четвёрка", желание исполняешь ты. Я слышу его чуть разочарованный смех. Но, похоже, лазейка всё-таки есть, потому что он отвечает: - Договорились. - Ты не представляешь! Этот чудила снова стал ходить в школу! Что ты такое ему сказала? Я смеюсь и вру: - Рассказала, как родители простили мне тату в десятом классе. - Неужели это так подействовало? - продолжает удивляться Лизка, но я сбиваю её с темы: - А как там твой Егор? Она краснеет, мнётся, улыбается: - Он поцеловал меня вчера, - голос её дальше поднимается до фальцета. - Это было та-ак круто! Таська, ты не представляешь! Отпуск, лето, я дома. Возвращаюсь из магазина, в одной руке - сумка с продуктами, в другой - банка с соком. В лицо светит солнышко, утро, на улицах почти никого нет. Кроме него. Я вижу, как знакомая фигура выходит из подъезда, склоняется, чтобы прикурить. А потом парень видит меня. Сигарета остаётся не зажжённой. - Тай, - не веря, бормочет он. - Дневник? - мне становится смешно от его виновато-щенячьего взгляда. - Ничего не знаю, неси. Когда через минуту он возвращается, я с наслаждением пью сок и придумываю задание. Может, заставить его ходить с розовыми бантиками на волосах всё время, что я здесь? Вот так красота получится! Но настигает меня великий Облом. Проверяю дневник ещё раз. Настоящий, подпись родителя в конце каждой недели, плохие оценки в начале года, отличные - в конце. И ни одной "четвёрки" в годовых оценках. - Сдаюсь, - ворчу я. Он присаживается на лавочку рядом и радостно улыбается. - Чего ты хочешь? - Увидеть то, что важно для тебя, но что ещё не видел никто. Мне хочется возопить, что всё это попахивает, малёк, нарушением условий, но по сути это ведь не так. От досады прищуриваю глаза, а он наклоняется и, не обрывая зрительный контакт, захватывает губами трубочку, торчащую из банки с соком. - Вкусно? - спрашиваю язвительно. - Очень. Оставшийся день провожу в мучительных раздумьях, как провернуть то, что запросил у меня этот гадёныш. Можно было бы схитрить, но спросит ведь у Лизки и узнает. Да и самой как-то неприятно от обмана. Ничего не поделаешь, время, данное на раздумья, подходит к концу. Я выхожу из дома, ответив на мамин вопросительный взгляд, что не вернусь, пока не закончу одно важное дело. Судя по тому, как мне улыбнулись, ма уже представляет меня на свидании. Может, она и не так уж неправа. Дверь мне открывают с крайне удивлённым выражением лица. - Что, желание исполнять уже не надо? - с язвительным смехом в голосе спрашиваю я. - Заходи, - его глаза улыбаются. - Сейчас я соберусь. В доме пусто и тихо. Тёплый воздух с улицы проходит сквозь распахнутое окно. - А где твой отец? - уж больно тихо. - На работе, - Тимур выходит из комнаты, натягивая толстовку. - Он взял подработку вечером три раза в неделю. - У вас проблемы с деньгами? - мне казалось они достаточно хорошо обеспечены. - Нет... Это из-за мамы. Он грустнеет, и мне хочется подбодрить его. - Знаешь, если дома никого нет, то уходить не надо. - У тебя что, всё с собой? - скептический взгляд в мою сторону. - Вроде того, - засмеялась я. - Ну, пошли, - он направился в гостиную. - Можешь сесть вон туда. Чай, кофе будешь? - Буду кофе, один сахар. Я уселась в мягкое, накрытое пледом кресло. Красиво тут. И чувствуется всё ещё женская рука. Там - вышивка в рамке на стене, тут - семейная фотография, да даже этот плед - всё говорило о присутствии женщины. Жаль, что это уже почти год - иллюзия. - Держи, - Тимур протягивает мне горячую чашку и садится на диван. - Так что ты хотела мне показать? Угу, хотела, конечно. Это ты меня заставил. Вздыхаю и ставлю чашку на журнальный столик. Затем встаю, чтобы лучше было видно, и задираю край одетого на меня свитера. Сначала вижу в его глазах только удивление, но оно тут же переходит в восхищение. - Она зажила лишь пару дней назад и кроме тату-мастера её никто не видел. Считается? - я стараюсь замять неловкость звуком собственного голоса. Он молчит и заворожённо смотрит на мои рёбра. Да, давно хотела набить там что-нибудь, но больно - жуть. - Какая красота, - он подаётся вперёд, чтобы лучше разглядеть рисунок. Тянет руку, но останавливается на половине пути и смотрит на меня. Я киваю, чуть пожав плечами. Жёсткие подушечки пальцев касаются кожи, мои глаза против воли закрываются. Он осторожно тянет меня к себе, и я поддаюсь. Чувствую, как он ласково обводит края рисунка и все крупные детали, аккуратно потирает большим пальцем, проверяя видимо, не сотрётся ли. Снова чувствую, как начинаю гореть изнутри, а внизу живота танцуют огненные демоны. Тем временем парень осторожно накрывает ладонью татуировку, я чувствую, как его пальцы нечаянно касаются края бюстгальтера, и невинно спрашивает: - А другие есть? - Есть, - осторожно отвечаю я, - на бедре, - и поворачиваюсь, чтобы ему было лучше видно. Сегодня я в шортах, хотя обычно редко ношу их, но на улице такая жара. Здесь, впрочем, тоже как-то не холодно стало. - Крылья? - голос Тима звучит удивлённо. - Ну да, - я открываю глаза, чтобы тоже полюбоваться рисунком. - Хочу ходить по земле как по воздуху. - Сколько тебе было? - спрашивает он, прикасаясь к двум небольшим крылышкам распростёртым с внутренней стороны бедра, над самой коленкой. Боже, смотреть на это ещё труднее, чем просто чувствовать! - Как тебе, - чуть улыбаюсь. Он тоже улыбается, когда притягивает к себе ещё ближе. Вот я уже стою между его коленей, горячая ладонь всё ещё на моих рёбрах и пальцы, уже осознанно, двигаются вдоль края кружевного бюстгальтера. Слегка бью его по руке, и она спускается ниже, к поясу джинсовых шорт, несколько пальцев проскальзывают в петлю для ремня, как бы отмечая своё здесь окончательное пребывание. Он смотрит лукаво, будто спрашивая: "Ну и что ты будешь с этим делать?" От досады кусаю нижнюю губу и буквально вижу, как темнеет и рассеивается его взгляд, голова в задумчивости склоняется набок, пальцы, до этого касающиеся "крыльев", медленно движутся вверх по внутренней стороне бедра. Мои мысли тоже куда-то уходят. - Кофе. Остыл, - на последних остатках воли бормочу я. - Значит, можно уже не торопиться, - хрипло, словно забыл, как говорить. Он такой высокий, что мне не приходится слишком наклоняться до его губ. Я схожу с ума. Что это всё было? Чёрт знает что. Мне двадцать один, ему семнадцать. Он ребёнок. Он ровесник моей сестры. Он окончит школу только через год. Это неправильно. Я бегаю от него несколько дней. Не могу прийти в себя. Что я делаю? Зачем позволила всему зайти так далеко? - Ась, поговори со мной, родная. - Мам? - я с удивлением выныриваю из своих мыслей и обнаруживаю себя в одиночестве на кухне с нетронутой чашкой холодного чая в руках. - Что с тобой, милая? - она присаживается на стул рядом и берёт меня за руку. Но вместо ответа, я неожиданно для самой себя спрашиваю: - А как вы с папой познакомились? Мама от чего-то начинает смеяться. - Что? - я не понимаю. - Это такая странная история. Мне до сих пор немного стыдно. - она в смущении трёт переносицу, но продолжает, - Я была учительница, только из педагогического, молодая наивная, замуж вот-вот собиралась, а тут он. Выпускник через год, да и времена такие - страшно, голодно, что дальше - непонятно. Тут бы найти хорошего мужика, чтоб и тебя, и семью поднял, а сама в школьника влюбляешься. - Она долго не соглашалась пойти со мной на свидание, - ухмыляясь, добавляет зашедший на кухню папа. - Пока я не принёс ей целый мешок еды, - и подмигивает. - Да уж, где ты его только взял! - смеётся мама, - В общем, стоило ему школу закончить, он ко мне с предложениями руки и сердца полез. Вчерашний школьник! - Ничего, через два года сдалась, - улыбается папа, обнимая её за плечи. От этой истории я не могу заснуть полночи. Да, я знала, что у них большая разница в возрасте, но никогда не думала, как так случилось, что они поженились. Это казалось мне само собой разумеющимся, особенно учитывая, что у многих моих друзей между родителями тоже была разница в возрасте в среднем лет на пять. А тут такое... Однако моё желание снова скрыться от проблем никуда не делось: спустя три дня я уезжаю. Снова. Перед тем, как за мной приезжает такси, Тимур утаскивает меня в переулок возле дома и целует, отгородив от мира руками, да так, что мне оказывается необходим ещё один поцелуй, чтобы просто отпустить его. Боже, неужели я схожу с ума?.. Это первый год, когда наше общение не прекращается с моим отъездом. Раз в несколько дней мы созваниваемся и говорим по несколько часов, не находя в себе сил остановится. Мне безумно нравится слышать его голос, то, как он рассказывает об обыденных вещах, превращая их в настоящую историю или шутку. - И вот собрались мы провернуть нечто похожее, - продолжает он очередную историю. - Парни купили эти дурацкие "Чебупели", приготовили втихаря, пока наша парочка вовсю "отсутствовала". Ну, Миха берёт вилку, берёт тарелку и тихо так крадётся к двери. Мы все затихли, а оттуда милые такие причмокивания, вздохи, ну, думаем всё - пора. Дверь открываем аккура-атненько, без скрипа... - я начинаю подхихикивать. - А Миха этим своим тоном из разряда "офигеть как весело": "Чебупели будете?!" Я смеюсь в голос. - Ну, естественно бежали мы оттуда, как жареные зайцы, а у Димы в тот вечер всё обломалось. И опустилось. А в другой день, мы рассказываем друг другу воспоминания детства. - Мне было лет одиннадцать, - вспоминаю я, - тогда как раз пошла эта мода на неформалов. Помаду чёрную - не достать, а так хочется. Так я не придумала ничего лучше, чем накрасить губы лаком для ногтей. Вроде уже и взрослая, но где были мои мозги? - Правда? И как? - в его голосе удивление и немного восхищения. - Говорить не могла. И ацетон - жуткая штука - невкусный! С раздражением на губах проходила неделю, а мама всё это время удивлялась, в кого у неё такая дочь... умная. Скоро Новый Год. - Я хочу тебя увидеть. - Я знаю. Я... тоже, - вздыхаю. - Может, я приеду? - надежда. - Я всё равно большую часть дня на работе. Да и не бросишь же ты отца. Мы молчим. Я не выдерживаю. - Я постараюсь. Хотя бы на сутки... - Не плачь, - обрывает он. - Я не плачу, - но касаюсь щеки, и она оказывается мокрой. Слёзы капают на стол. Я люблю тебя. Апрель. Мы с Лизкой снова болтаем. - Ты уже купила платье? - Да, смотри! - она поворачивает камеру, и я вижу невообразимо милое платье нежного персикового цвета, длинной до колена. Качество изображения плохое, но мне кажется, что лиф плотно расшит жемчугом. - Оно прекрасно, - улыбаюсь. - Когда событие? - В конце июня. - Я приеду. Её глаза широко распахиваются: - Ты?.. Правда? О, как это круто! Сестра продолжает щебетать, а в моей голове крутятся стрелки часов. Апрель. Май. Июнь. Тимур. Май. Июнь. Тимур. Июнь. Тимур. Они танцуют вальс. Я в толпе среди родственников и друзей, а два самых близких мне человека танцуют свой последний, выпускной вальс. Лиза в своём невообразимо красивом платье, Тим в чёрном костюме, который сидит идеально. Они кружатся, хихикают и улыбаются мне. Я тоже улыбаюсь и стараюсь не плакать. Элегантным поклоном заканчивается танец, ведущий что-то говорит, из-за шума в голове я ничего не слышу. Парочка разделяется, Тим идёт ко мне, Лизка убегает в толпу, откуда через секунду появляется с парнем. Я уже знаю, что это её Егор. Когда мы собираемся вместе, из ниоткуда возникают родители с фотоаппаратом, что-то говорят, но я опять не слышу. Тимур подталкивает меня ближе к ребятам, встаёт за спиной и обнимает за талию. Свою руку я протягиваю в сторону и сжимаю ладонь сестры. Это прибавляет мне уверенности, что я не умру от счастья. - Боже, не могу в это поверить! В голове у меня пусто и весело. - И я, - голос его звучит как-то растерянно. Мы идём по летнему городу, держась за руки. Я в праздничном платье, он - в своём костюме. Медленно подходим к дому, но как мне не хочется его отпускать. Огненные демоны танцуют в голове. - Ты зайдёшь ко мне? - спрашивает он осторожно и в задумчивости касается кожи на моих ключицах. - А отец? - мне трудно сдержать вздох. - А отец работает. В темноте нас только двое. Как раньше я жила без этих прикосновений, без его запаха, без голоса с хрипотцой? Он медленно расстёгивает молнию на моей спине, касается плеча горячими, обветренными губами. Огненные демоны танцуют в животе. Тону в черноте этого взгляда, пока, сидя верхом на его коленях, медленно снимаю рубашку. Поцелуи в шею заставляют его задерживать дыхание. А я плавлюсь от тепла его тела и от этой близости. - Тебе стоит бросить курить. - Не могу, - смеётся он. - Поднимает настроение? - Да-а, - протягивает он. Мы сиди на его кухне, солнце жизнерадостно бьёт в окно. На мне - его футболка, на его коленях - я. - Стоит придумать что-то другое, - бормочу я, рисуя пальцем узоры на деревянном столе, пока он вычерчивает их на моём бедре. - Что-то, что поднимает настроение? - в его голосе слышу хитринку. - Не думаю, что это поможет мне трезво мыслить. - А сигареты помогают? - я немного злюсь. - Да-а, - снова протягивает, - гораздо лучше мыслить, чем это, - и целует. А я снова плавлюсь. Это был мой обычный день на учёбе. Мы с Ленкой столкнулись в холле. Не виделись почти все каникулы, и я была рада её видеть. - Ох... Этот парень. Красавчик, правда? - ей едва удаётся сдержать восхищённые нотки. - Первый раз так западаю на первокурсника, - продолжает она в моё ухо. Я задумчиво киваю, не сводя глаз со стоящего у информационной доски парня. Высокий рост, каштановые волосы длинной до подбородка, кое-как убранные с глаз заколками. Лицо видно плохо, так как к нам он стоит вполоборота, разговаривая с кем-то. Но тут парень поворачивается. Я вижу его, он - меня. И делает шаг в нашу сторону. - Лен, ты только не убивай меня, пожалуйста, - заранее молю я подругу. - Тая? - успевает только изумиться она. - Это мой парень, - бурчу я. Лицо подруги медленно вытягивается, когда меня осторожно обнимают сзади. - Таська! Да что ж это такое?! - возмущается она, а мы начинаем хохотать.