Одна ночь из жизни Эрена Йегера.

В глазах все более ощущалось неприятное покалывание. Я моргаю часто-часто, силясь избавиться от чувства песка, но оно не уходит. Я писал конспект битые четыре часа, стучал пальцами по клавиатуре, составляя таблицы и графики. Если бы я не бездельничал предыдущие полгода, мне бы не пришлось копаться тут с дедлайнами.       Когда боль в глазах стала невыносимой, я закрыл ноутбук. Наконец, я увидел в окне огромную полную луну, свет от которой падал на пол в моей квартире. Я поставил ноутбук на пол, снял джинсы и залез под одеяло. Когда моя голова опустилась на подушку, в теле появилась приятная легкость. Я закрыл уставшие глаза и повернулся лицом к стене; попытался отключить мозги и заснуть. Но Морфей не стремился забирать меня в свои объятия. Я повернулся на другой бок. Одеяло поднялось, и мою ногу овеяло прохладой. Мне пришлось поджать ее под себя. Мне стало жарко. Я сел на кровати и посмотрел в окно: на фоне луны перебегали длинные облака. Я расправил одеяло и лег. Закрыл глаза, расправил руки. Лежал неподвижно несколько минут, но сна ни в одном глазу. Я снова открыл глаза и посмотрел в потолок, разглядывая в нем трещинки. В голову полезли странные мысли - а что, если трещины вдруг начнут расти, и потолок обрушится? Я встряхнул головой, встал и открыл форточку. Находя в москитной сетке защиту от надоедливых насекомых, я лег обратно в постель. Приятная прохлада взяла свое, и я начал засыпать. Как только мои веки начала окутывать дремота, в окно постучали. От испуга я вскочил и стал лихорадочно оглядывать комнату. - Эй, - позвал меня чей-то шепот. Спросонья, я не мог понять, откуда он доносится. - Кто здесь? Я бросил взгляд на дверь, но в лунном свете виднелся только шкаф. Я взял со свободной половины кровати маленькую диванную подушку и бросил ее в том направлении, откуда, по моему мнению, доносился шепот. После звука удара подушки об пол до меня донеслись звуки чьего-то приглушенного смеха: - Ну ты и придурок. Вот этот голос я узнал незамедлительно. Я посмотрел в окно и в стоящем за стеклом парне узнал Ривая Аккермана, парня из параллели, после чего встал с кровати и подошёл к окну. - Что ты здесь делаешь? - открывая окно полностью, спросил я у него. Он поставил ногу на карниз, подтянулся руками об подоконник и резко запрыгнул в комнату. - У меня есть к тебе предложение, - вставая, в полголоса сказал он, - Одевайся, раз ты все равно не спишь. Я бросил взгляд на будильник у кровати. -Три ночи?! Ты что, спятил? - почти криком спросил у него я. Он поднес палец к своим губам и шикнул: - Заткнись, пока тебе не пришлось объясняться перед матерью, что ночью у тебя в спальне делает парень. Ты что, ни разу не сбегал с дома? Он смотрел на меня с ухмылкой. В принципе, он всегда так на меня смотрел, но раньше меня это не задевало. Я опустил взгляд, понимая, что я правда ни разу не сбегал с дома. Но погода сейчас что надо, и Аккерман - тот человек, с которым можно идти на авантюры. Я схватил джинсы, натянул их, взял толстовку и сумку и стал перед ним в полной готовности. - Да, Йегер, что бы ты без меня делал? - он усмехнулся, влез на подоконник и спрыгнул вниз, приземлясь ровно на ноги. Я прыгнул следом, но, в силу менее развитой физической силы, упал. Аккерман пошел вперёд. Должно сказать, что я уже давно влюблен в него. Он - хамоватый, низкий чистоплюй, староста класса, отличник, любимчик учителей. Все восхищаются им, потому что он не лезет за словом в карман, всегда ответит острым замечанием, приведет весомые аргументы в любом споре. Он перешел к нам в седьмом классе, и я влюбился в него с первого взгляда. Мы иногда разговаривали с ним на перемене, но для него это ничего не значило, в отличие от меня. Он имел одну привычку: когда оставались дежурные, он непременно оставался с ними, командовал, следил за проведением уборки, а потом проверял. Тогда он давал мне тумаков и заставлял перемывать стеллажи, полы, столы.       Один раз он меня избил.       Я не был тихоней в школе. Я слыл бунтарем. Однажды меня обвинили в том, что я чуть не ударил свою сводную сестру. Я стал кричать на учителя, доказывая, что это немыслимо. Я любил свою сестру, но кому-то это доказать невозможно.        Я оправдывался перед завучем, с каждой минутой все больше теряя самоконтроль,и тут появился Леви. Он схватил меня за ворот и врезал. От неожиданности и его силы я упал на пол и получил удар с ноги. Но моя любовь не иссякла и даже не стала ни капельки меньше. - Ривай, - подозвал я его, но он не услышал - шел слишком далеко и слишком быстро. Мне пришлось перейти на бег, чтобы догнать его. - Почему ты пришел именно ко мне? Он даже не остановился. Продолжал идти также быстро по ночной улице, освещенной фонарями. - Потому что ты единственный не врал мне, - он смотрел вниз, на свои ноги. - Не врал? - переспросил его я, начиная задыхаться от быстрой ходьбы, - Мы с тобой толком не разговаривали. Что я мог бы тебе соврать? Сказать, что звонок не через пять минут, а через три? Или сказать, что автобус уже уехал? Глупо. Он вдруг остановился и поднял на меня свои стальные глаза, отчего я вдруг покрылся мурашками и остолбенел. Аккерман вздохнул и повернул голову к многоэтажному дому, взглянув на открытую дверь подъезда. - Пошли, - он потянул меня за рукав куртки и мы вошли в спящий дом. Поднявшись на самый верхний этаж, Леви вытянул руку и толкнул внутрь дверь чердака. Я полез за ним, и через секунду мы оказались на крыше жилой многоэтажки. Город жил. Миллионы машин бегали по светлым улицам, вывески сияли на бродвеях неоновыми огнями. Ветер обдал меня нежным дуновением и слегка потрепал мои волосы на затылке. Я посмотрел на Ривая. Он стоял на выступе и смотрел на живущий человеческий муравейник. Ветер трепал полы его пальто. Я посмотрел на луну: по ней уже не бегали облака, а молочный круг около неё обволакивал ближайшие звезды.       Я сел на гравийное покрытие и смотрел на него. На его строгую, мускулистую фигуру, ровную спину, прямые плечи... Он развернулся, подошел ко мне и сел рядом. Руками обхватив колени, Леви продолжал смотреть на город, о чём-то увлеченно думая. Затем он достал из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку, вытащил одну, зажал ее между губами и поджег. - Прохладно, - как бы между прочим ляпнул я, натягивая на кулаки рукава толстовки. - Не ной, - тихо сказал мой возлюбленный, смотря в пустоту. Лицо его было скрыто за падавшей на лицо челкой. Дым вырвался из его губ и вальяжно полетел в небо. Он отложил пачку сигарет и посмотрел на меня. - Что? Я посмотрел ему прямо в глаза, хотя раньше делать это боялся. Он свел брови и снова поднес сигарету ко рту. - Ты хочешь знать, почему я пришел к тебе в три ночи, в то время как по обыкновению даже не здоровался? Я кивнул. - Я окружён лицемерами и лжецами. Все видят меня едким, брезгливым, грубым перфекционистом. Но они не знают, кто я такой на самом деле. Они говорят: " Ты очень умный" даже не зная о моих настоящих мыслях. Они говорят " Ты грубый", не смысля о том, что на самом деле я чувствую. И да, можешь себе представить, я устал. Устал жить не своей жизнью. Я хочу быть просто собой, сбросив маски, дышать и творить свободно, не думать о страшном. Я знаю, что ты открыто говоришь обо мне, как о последнем кретине. Но я также знаю, что ты любишь меня, Эрен. Ты не смотришь на меня через розовые очки, ты видишь во мне недостатки, доставая из тех глубин души, где я долгие годы пытался их похоронить. Чем дольше я его слушал, тем больше краска приливала к моему лицу. Я переживал разные эмоции: мне хотелось закричать, закрыть лицо руками, убежать, даже, в какой-то момент, заплакать. Но я молча смотрел на него, внимательно слушал и понимал, что ему и правда тяжело. - Я устроил себе выходной, - он полез в свой рюкзак и вытащил оттуда бутылку дешевого красного полусладкого вина, - хочу отдохнуть от всех и быть только собой. Откупорив ее, он сделал небольшой глоток. Ривай медленно глотал горячую жидкость, с наслаждением прикрывая глаза. Напившись, он протянул бутылку мне. - Давай, - он тряхнул волосами, - Сегодня выходной. Медленно я взял бутылку в руку и поднес к носу. Вино приятно пахло. Я резко приставил её к губам и сделал несколько глотков. Жидкость приятно согрела глотку и пищевод. Она была вкусная и терпкая и ничуть не похожая на то вино, что мама разрешала пить на день благодарения. Оно было крепче. Я поднес бутылку к глазам и через стекло посмотрел на небо. В воздухе пахло пылью, постиранным бельем и сигаретами. Я протянул бутылку назад Риваю. - Пей. Я нищий и унылый, и счастья мне не дано. Если хочешь понять, каково мне - пей. И я выпил. Выпил, потому что мне хотелось понять Аккермана, хотелось сблизиться с ним.       Он смотрел в небо, на звезды и словно чего-то ждал. - Удивительно, - тихо произнес сквозь дым он, - Они погасли миллионы лет назад, но продолжают светить. - Это просто красивая метафора. - Нет, это не просто красивая метафора. Это правда, Эрен. Благодаря скорости света и расстоянию мы видим свет, которого на самом деле уже нет. И знаешь, что самое странное? Ты не знаешь, что видишь. Ты видишь свет, но не знаешь - сияние ли это звезды или вспышка от ее взрыва. Жизнь или смерть. И им уже нет времени гореть, смысла играть. Уже нет слов, чтобы сказать, уже нет песен, чтоб спеть. Мысли сплетаются в клубок, руки держат игристое вино, все истории оставляют хвосты. Леви отбросил сигарету вниз и отпил немного вина из бутылки. Он не выглядел удивительно сосредоточенно, казалось, что слова льются прямо из его души. Он посмотрел на меня - я начинал дрожать от противного ночного холодка. Леви поднялся на ноги, взял бутылку и рюкзак и похлопал меня по плечу. - Поднимайся, ты окоченеешь здесь. Я послушно встал и пошел за ним. Мы спустились вниз и пошли вдоль по улице. Он иногда отпивал от бутылки и рассказывал про мироздание и астрофизику: - Ты только подумай - учёные разговаривают со звездами, ведут диалоги, считывают информацию. Даже наука есть - астрология, благодаря которым гороскопы там всякие читают. Но мы видим свет мертвых тел, то есть, учёные ведут диалоги с тем, что давным-давно погибло. Я спрятал руки в карманы и улыбнулся. В воздухе пахло выхлопными газами. Вдруг я заметил впереди открытую сувенирную лавку. -Подожди, - я вытянул руку и притормозил его, - Давай зайдем? Он смотрел на магазины около лавки, не понимая, куда именно я его позвал. - Эм, Эрен... - окликнул он меня, когда я уже подбегал к лавке, - ...Эрен, но у меня ни цента. - У меня тоже. Он подошел ко мне и сомнительно оглядел лавку. - Ты же не собираешься идти на преступление? - он вскинул тонкую бровь кверху и заглянул мне в глаза. - Я собираюсь просто покопаться в красивых вещах. Я улыбнулся и толкнул дверь, входя в лавку. Она оказалась пустой, хотя, меня это не удивило, потому что на часах была половина четвертого утра. -Эй, - я увидел, что за прилавком никого нет и стал окликивать продавца, - есть кто? Из подсобного помещения послышались шорох и приглушенный мужской голос, затем из него, пробираясь через этажи коробок,появился мужчина лет 40. -Ого, - он отряхнул руки о камуфляжный жилет и протянул одну нам. На голове к него была завязана бандана, которая скрывала волосы. На крепком смуглом лице росла бородка, пушистые брови окаймляли светлые глаза. На нём была порванная в нескольких местах майка, широкие штаны-бананы серого цвета и массивные армейские ботинки. На шее красовался массивный знак мира, а на руках были надеты многочисленные фенечки и браслеты. - Доброй ночи, - он пожал нам руки, - чего желаете? Леви увлеченно рассматривал стеллажи и полки, на которых стояли книги, статуи, копии известных картин. Посреди лавки стоял огромный стол, на котором лежали коробки с пластинками. Здесь были и письменные принадлежности​, и старые фотографии на стенах, и открытки, и огромные шляпы, и гитары. - Мы просто... посмотреть, - проглотив ком в горле, произнес я. Мужчина усмехнулся: - Знаете, в такое время ко мне не заходят посетители. Хорошо, осматривайтесь, - и скрылся в подсобном помещении. - Черт, - Леви положил рюкзак на стул около кассы и направился к столу с пластинками, - тут так круто. В лавке пахло корицей и книгами. Я посмотрел на одну полку: на ней были собрания сочинений Брэдбери, Лондона, Тургенева и многих других. Мне захотелось остаться тут подольше. Вдруг мой взгляд метнулся на Ривая: он сел на присядки и рылся в стопках книг. Мне захотелось сесть с ним рядом, спросить о его любимых авторах, но из подсобного помещения вдруг вышел хозяин лавки. Он держал в руках две термокружки, из которых к потолку струился серый пар. - У меня редко посетители в такое время, - повторил он, протянул кружки нам и жестом пригласил за стол. Ривай оторвался от книг, поднялся на ноги и пошел к мужчине. - Кофе, - тихо сказал он, - это так мило с вашей​ стороны. - Латте, -мужчина отдал ему кружку, - двойной, с шоколадом. Аккерман взял кружку и сел за стол. Он поднес её к носу и вдохнул сладкий аромат. Видимо, я слишком мало знаю Ривая, потому что подумал, что он хмыкнет, отвернется и пойдет искать пиво или допивать свое вино. Но нет, он оказался намного вежливее, чем я подразумевал. Я взял вторую кружку, поблагодарил хозяина лавки и сел к Аккерману. - Меня зовут Пиксис, - мужчина достал из нагрудного кармана небольшую фляжку и подсел к нам. - Эрен, - я живо пожал ему руку. Леви, помолчав немного, произнес тихим голосом: - Я Ривай. Или Леви. Или "черт, как же тебя там...". На выбор. Я удивился. Мне было интересно посмотреть на смельчака, который назвал бы Леви "черт, как же тебя там..." Мужчина засмеялся и открыл свою фляжку. Сидя рядом с ним, я почувствовал сладковатый запах коньяка. Пиксис стукнул фляжкой о кружки и начал жадно пить ядовитую жидкость. Затем, напившись, он опустил уже почти пустой сосуд и с наслаждением вздохнул. - Пиксис, - отодвигая кружку тыльной стороной ладони, Ривай заглянул в светлые глаза, - Нам нечем заплатить за кофе. Пиксис ухмыльнулся. - Перестань, - он подвинул кружку обратно, - за счет заведения. Леви взял ее и поднял вверх. - За щедрого короля Латте. - За короля, - поднял свою я. Пиксис приподнял флягу и допил остатки коньяка. Леви отпил кофе. Когда он опустил кружку, на его тонких бледных губах осталось белое облако от молока. Я не удержался и начал громко хохотать. Он поднял на меня глаза и прищурился. - Смешно тебе, гавнюк? Я кивнул, продолжая смеяться. - Ну, значит, буду сидеть так, - он откинулся на спинку стула и упрямо посмотрел мне в глаза. Я перестал смеяться и стал вслушиваться в улицы. Город жил. На часах было около четырех утра, людей не должно быть, но муравейник кипел работой. - Дождь, - произнес Пиксис, глядя в окно. Мы синхронно повернули головы в сторону окна. Леви бегло облизнул губы, наблюдая за потоком жизни за окном. Город хочет жизни, город просит выпить. Я пью свой кофе, молча смотря то на мокрые бегущие улицы, то на Ривая. У него сейчас очень сосредоточенное, уверенное выражение лица, он сейчас красивее, чем когда-либо. Он может пойти куда угодно, может потерять нужный переход и уткнуться в трамвайные пути, спутать выход и вход, может разжечь новые страсти. Но он не свободен и, я догадываюсь, несчастен. Сзади вдруг послышался тихий, отрывистый храп. Я медленно повернул голову на звук и увидел спящего Пиксиса. Голова его была опущена на сложенные вместе руки. Я допил кофе. Ривай взял одну из салфеток, вытащил из кармана карандаш и ровным, красивым почерком вывел: "Доброго утра, Пиксис. Мы вернемся." - и осторожно подложил ему под руки. Я допиваю свой кофе - он поистине превосходен- и всерьез задумываюсь о том, чтобы приглашать Пиксиса к себе по утрам, чтобы за оплату он готовил мне кофе. - Пойдем, - Леви протирает салфеткой рот и руки, ставит кружки ближе друг к другу. Я наклоняюсь к спящему и легонько хлопаю его по рукам. - Пиксис, - шепчу ему на ухо, - мы уходим. В знак согласия тот поднимает руку с вытянутым указательным пальцем вверх и кладет ее назад. Мы выходим. Ступая на ночную улицу, удивляюсь, каким легким и нежным воздух бывает в четыре утра. - Куда теперь? Ривай молча шагает вперёд. Не знаю, чувствовал ли он сейчас свободу и независимость от всего внешнего мира, или это ощущение разделял только я. - Давай в парк. Вдруг рванул поток ночного ветра. У меня заслезились глаза, и по телу пробежали мурашки. В глазах не было даже намека на ощущение песка, от которого я страдал ночью. Наоборот, мне было как никогда комфортно и легко, здесь и сейчас. Дождь кончился, и теплый асфальт смог дышать свободно. Свежесть открыла второе дыхание для всего живого и неживого. Небо было еще темно-синее, как перед грозой и диким ливнем. Ночь всё окутывает темным своим покрывалом и вокруг нам рассыпает звезды, что мертвы уже тысячу лет. Мы зашли в соседний квартал, обогнули несколько домов и вышли на поляну, усыпанную цветами с парой качелей. Рядом с качелями посажено несколько вишен, которые цветут именно сейчас, испуская нежный, приятный аромат. Ни одного лепестка не упало еще, они стоят целехонькие, белые с легкой розовинкой на лепестках. Я сел на одну из качелей и, оттолкнувшись, полетел вверх, вдыхая резкий холодный воздух. Несколько раз качнувшись вверх-вниз, останавливаюсь и облокачиваюсь головой на ручку. - Эрен, - хрипло позвал меня вдруг Аккерман. Он сидел на траве, куря сигарету и смотря в небо. Я спрыгнул с качели и сел рядом. Расслабившись полностью, моя голова опустилась к нему на плечо. Я был готов, что он дернется, скинет ее, возможно даже треснет мне, но мне было плевать. Мне бы хватило мгновения. Но он не дернулся, не скинул. Он нагнулся и положил свою голову на мою. Я едва заметно улыбнулся и прикрыл глаза. - Спасибо, - тихо сказал он, - Спасибо тебе, серьезно. - За что? - Я с тобой, словно один, и никого больше нет. Мне комфортно и легко, я не стесняюсь, не подбираю слова. Я словно один. Могу слушать прибой вдали, могу всматриваться в ночные улицы и рассуждать о том, что станции метро расстреляны голосами и холостыми патронами. Скоро рассвет, и луна заберет все звезды с собой, но мне все равно. Он затянулся сигаретой и выпустил дым, поднял голову и посмотрел в небо. - Знаешь, я бы никогда не подумал, что ты на самом деле совершенно другой человек. Я любил тебя, и продолжу любить после этого ещё сильнее. Я не знал тебя настоящего. Я не знал, каков город ночью. Я узнал, что город это момент, а не вечность. Его огни не согреют и не спрячут от стужи. Для меня открылась совершенно другая сторона жизни, и всё благодаря тебе. Ты отличаешься от других людей, ты - снег, которого не будет. Ты можешь перемолчать лёд, можешь перекричать вьюгу. Ты не слеп, как другие люди, ты видишь то, что сокрыто. Давай танцевать, засыпать в переулках и усталым утром говорить кому-то на ухо о том, что больше не будет смысла играть, больше не будет время гореть. Мы можем расправить руки и улететь. Он отбрасывает сигарету в стоящую рядом мусорку и глубоко вдыхает воздух. - Слышишь, чем пахнет? Я набираю полную грудь воздуха, но чувствую только запах сигарет, которым пахнет пальто Леви. - Нет, чем? - Ванилью. А что это значит? - Что? Он смотрит на небо, а потом через дорогу. - Булочная открывается. Скоро рассвет. Я смотрю в небо и замечаю над горизонтом светлую полосу, которая рассекает синее небо и скайлайн. Скоро рассвет, и луна заберет все звезды с собой. Леви поднимается на ноги, надевает на плечи рюкзак и помогает подняться мне. Он смотрит на меня, а в его глазах я вижу легкое покраснение и влагу. - Спасибо еще раз. Я был так счастлив, не имея и трех монет, а ведь хорошего в жизни мало. Светает. Здесь наши дороги расходятся. Он разворачивается, чтобы уйти, но я хватаю его за руку и притягиваю себе, с силой впиваясь в его губы, которые пахнут бальзамом, сигаретами и вином. Я нагло прижимаю его к себе и проникаю языком внутрь, исследуя им каждый уголок. Он не отвечает, но и не отталкивает, а лишь своей холодной тонкой рукой с кольцом на большом пальце прикасается к моей щеке и медленно проводит по ней. Наконец, я отпускаю его и смотрю в его глаза. Он их опускает и уходит, роняя слёзы. По небу разливается розовое молоко, освещая качели, цветы и город в нежный розовый цвет. Мне пора возвращаться домой.