Под новой Луной

Громкая клубная музыка бьет по ушам, сила звука усложняет дыхание. Стробоскопы заливают в глаза яркие цветные вспышки. В помещении почти не осталось кислорода, воздух пропитался едкими запахами туалетной воды, дешевой закуски, табака и пота. Обычная молодежная дискотека. Это если заходить с парадного входа и пройти под кричащей неоновой вывеской с названием клуба. Для знающих был особый путь: покинуть освещенное пространство, нырнуть в темноту арки, сделать поворот между мусорными баками и особым образом постучать в дверь. И тогда можно было попасть совсем в другой клуб. Теплый свет в зале, полумрак у столиков. Почти незаметные официанты с подносами. Тягучая мелодичная музыка, не громкая, но заглушающая легкое гудение вытяжек. Бархатная обивка мягких диванов, хромированные детали мебели, не одноразовая посуда. В воздухе витал запах благовоний, денег и секса. Самыми освещенными в этом помещении были барная стойка и подиум. Последний упомянутый был расположен полукругом, оснащен тремя шестами и двумя клетками. С открытия и до последнего клиента на этой «сцене» непрерывно присутствовало пять танцоров, периодически сменяющихся, как правило, незаметно для посетителей. И лишь один всегда привлекал к себе внимание. Его появление всегда ознаменовывалось свистом, непристойными предложениями и похабными шуточками. Он, как и его коллеги, выступал в чем мать родила, носил безликую черную маску на всё лицо со странными огненно-красными узорами. Но в отличие от всех остальных был жилистым, а не рельефно накачанным, на голову ниже любого из танцоров и с совершенно белыми волосами. При этом стоило ему начать двигаться вокруг центрального шеста, как зал замирал. Стихали разговоры, прекращались трапезы, и даже официантов было не видно первые минуты выступления. Его плавные движения гармонично сочетались с более порывистыми и резкими. Он, словно легкая материя, шевелящаяся от порывов ветра, двигался в «порывах» музыки. Потоки мелодий, подобно ниточкам кукловода, приводили в движение все его тело, заставляя изгибаться, извиваться, прогибаться, подтягиваться, замирать, скользить, припадать и растягиваться. Поговаривали, что даже владелец клуба не знает, кто этот мальчишка. Одни утверждали, что он появился по чьей-то рекомендации, на что другие возражали и настаивали, что беловолосый сам напросился здесь работать. Несколько раз пытались устроить ему «хвост», но малец всегда лихо уходил от слежки. Устроить ему допрос никто не решался. Парень приходил, когда хотел, переодевался в общей раздевалке, мог посидеть после выступлений на кухне, выпить кофе или позавтракать. И никогда ни с кем не заговаривал первым, а на все попытки задавать ему вопросы лишь улыбался, а потом пропадал на неделю. Персоналу запретили его расспрашивать под страхом увольнения. Спустя полгода таких спонтанных визитов и увеличения числа постоянных клиентов клуба, беловолосый начал появляться в зале. Никому из танцоров это не запрещалось, но и не ставилось в повинность. Хотя так ребята могли помочь заведению заработать и получить бесплатную выпивку, а иногда и дополнительный заработок. И вот однажды, покинув сцену под жадные просьбы остаться, блондин вдруг вошел в зал. Отдыхающие, казалось, даже дышать перестали. Парень был уже чуть приодет, если так можно сказать о черных плавках и черно-красной набедренной повязке, наподобие тех, что носили официанты. Лицо всё ещё оставалось скрыто маской. Пройдя через весь зал, парень сел за барную стойку. Постепенно отдыхающие и персонал «ожили», продолжились разговоры, и официанты засновали между столов. Нашлись в ту ночь смельчаки, решившиеся подойти к беловолосому танцору. Он вежливо отвечал им, разрешал угостить себя одним-двумя легкими коктейлями. И никогда не соглашался уйти с кем-либо за стол. Так продолжалось и впредь. Вскоре к нему привыкли, подходить стали реже, угощать не перестали, но теперь это были не подкаты, а как бы знак благодарности за прекрасные танцы. А потом появилась Маргоша. Противная, вызывающе яркая крашеная блондинка с истинно стервозным характером. Эта мегера не упускала ни одного случая подсесть к блондину и раз за разом настаивала покурить с ней кальян или позавтракать. Танцор всё так же продолжал отказываться, делал это вежливо и категорично. Но дамочка не унималась. Самым поразительным было то, что вопреки всем опасениям парень не пропал. Он даже не перестал появляться у бара. Всё так же в некоторые ночи, а точнее под утро, после выступлений садился на высокий табурет, болтал ногами, принимал «подношения» и терпеливо отказывал неугомонной Маргоше. Спустя энное количество недель, перешедших в месяцы, загадочный и неприступный беловолосый танцор был насильно утащен за столик. Конечно, только Маргоше могло хватить бестактности и нахальства схватить парня за руку и силой увести его. Охрана материализовалась практически сразу, но парень уже был усажен за стол, женщина встала в «боевую» позу: руки в боки, грудь вперед. И явно намеревалась устроить очередной скандал. - Вы не смеете меня трогать! - её звонкий возглас перекрывал все остальные звуки. Прошу заметить, что охрана имела право не только трогать любого посетителя, но и насильно увести его из зала при необходимости. В случае с этой дамочкой они держались от неё на расстоянии вытянутых рук, а именно тех рук, пальцы которых эта мегера украсила металлическими ноготками. - Вы не смеете разлучать меня, - она надрывно продолжала распинаться, - с моим будущим мужем! У нас девяносто три процента совместимости… девяносто три!!! Вы знаете, какая это редкость? Я вас спрашиваю. Охранники не решались что-либо предпринять. С одной стороны, они обязаны защитить личное пространство работника, а с другой, женщина была права, такая совместимость - редкость. Это если она говорит правду. - Цифра указана верно? – один из охранников посмотрел на беловолосого. Парень уже успел выйти из-за стола с другой стороны и направился к двери в служебные помещения. - Не знаю, - проговорил он пустым отчужденным голосом, но прозвучавшим достаточно громко, - я не вижу Совместимость. Танцор уже успел покинуть зал, а все ещё пребывали в шоковом состоянии. Охрана поспешно ретировалась. Официанты старались отсидеться, предчувствуя расспросы клиентов. А на Маргоше, как говорится, лица не было.